Невозвращенцы. Часть пятая. Игорь.

— Я послежу!

— Ты тоже нездоров...

— Тем лучше! Я значит буду и не здоровый приносить пользу. Так и скажешь Ганнику, если он спросит.

— Дело твое, — равнодушно ответил врач и ушел.

Три дня о нем никто не вспоминал, и Игорь просидел их в лазарете около лежанки своего друга. Поил его маковым отваром, местным легким обезболивающим, массировал не скрытые под повязками конечности, выносил за ним судно, кормил жидкой пищей, но к сожалению Пилус так в сознание пока не пришел, хотя врач ходом лечения был доволен. В свободное время Игорь ходил на свои перевязки, скрипя зубами на них, и после пил все тот же отвар. А на четвертый за ним пришли.

— Ты шутишь! Продать гладиатора-приора за 40 тысяч сестерций! Да надо мной станет потешаться последний подметальшик аренных коридоров! 40 тысяч за приора! Ха!

— Я еще раз повторяю свое предложение, — спокойно проговорил посредник, ибо негоже аристократу-всаднику самому ездить и покупать каких-то рабов. Даже если именно этот раб нанес страшные оскорбление тебе и твоим близким: отверг тебя, отверг твою жену, сравнил со скотом...

— Да он за один бой мне принесет больше!

— Теперь это уже далеко не факт. Во-первых — он не приор. Во-вторых, как вы знаете, его ранение весьма серьезно. Он не сможет еще минимум полтора месяца выйти на арену, и еще полгода после этого будет возвращать себе прежнюю форму. Это при условии, если это принципиально возможно. А вполне вероятен и такой вариант, что он так и останется одноруким калекой, гладиатором второго сорта. Тогда за него никто не предложит и десяти тысяч.

— Но если он поправиться, возьмет в руки оружие и будет выпущен на арену?... Если выйдет на арену против моих? Я буду разорен!

— Не стоит так волноваться. Мой наниматель не собирается его использовать по прямому назначению, то есть как гладиатора. А после того, как новый хозяин с ним закончит, вряд ли этот раб когда-нибудь еще выйдет на арену. Да и вообще, возможность ходить у него будет отсутствовать, вместе с ногами. И вместе с руками тоже...

— Хм...

— Последняя цена — 50 тысяч, и плюс мой хозяин обещает оказать вам небольшую услугу...

— Какую?

— Ходят слухи, что некоторое время назад некий сенатор, блистательный Пробус Гней Афрода, сделал одному человеку предложение, от которого невозможно было отказаться. Но тот все же отказался. В процессе отказа гладиатор, поразительно похожий по описанию именно на этого, кстати, поранил сенаторского любимчика, знаменитого Ахмет-Сагиту. Конечно, позже сенатор Пробус, который живет поразительно недалеко от нас, нашел другого кандидата, который не был столь же избалован такими шикарными предложениями, как этот некий молодой ланиста. Но отказа не забыл, ибо важен не столько тот мелкий эпизод, а потеря лица. Как вы думаете, если мой хозяин сообщит, что этот молодой ланиста раскаялся в своем поступке, и в качестве доказательства своего искреннего раскаяния, продал гладиатора, разозлившего блистательного, на смертельные пытки, чего не сделает сенатор? Или наоборот, что сделает сенатор, если ему напомнить о том неприятном случае? И напомнить не раз? И разным людям?

Ганник надолго задумался. Шантаж был прямой и ничем не прикрытый. Перевод с дипломатического языка посредника звучал так: "отдай гладиатора, или проблемы тебе создавать будем не мы, а специально раздразненный Пробус". С другой стороны, от этого Руфуса в последнее время проблем стало как бы не меньше, чем дохода: то друзей с ним у Кая выкупи, то поранится... Почему бы в таком случае его не продать, тем более, что судьба ланисты теперь не зависит от успехов именно этого раба. А если он еще хоть как-то, пусть и опосредованно, сможет посодействовать решению проблемы с толстяком, то это только дополнительный плюс. Тогда накопленные деньги можно пустить в оборот, закупить для школы многое, раньше недоступное из-за хронической экономии, и выйти на более высокий уровень.

— Я думаю, что за 55 тысяч сестерций блистательный Пробус сможет узнать приятную для него весть!

— Вот и хорошо, что мы договорились на 52...

— 53!

— ...53 тысячах сестерций. Если позволите, то я заберу раба сегодня же, а вы пока подготовите купчию.

— Конечно! Это не займет много времени. А пока, может вина? У меня есть купаж очень неплохого года с виноградников всадника Диктуса.

— Не откажусь. Только отдам приказ своим людям забрать покупку.

— Вот и отлично...

Спиций оказался совсем не дураком, поэтому в "группу захвата", отправленную за Руфусом, вошли только специалисты в своем деле. Матерые охотники за рабами, привыкшие брать живьем даже самых сильных и ловких воинов, знали свою работу на отлично. Пока Ганник с посредником обмывали удачную сделку, охотники выполняли свое задание.

Чтобы не получилось накладки, посланный Ганником с охотниками раб указал на Руфуса. Внимательно и незаметно осмотрев объект, группа выработала план и притворила его в жизнь. Надежды на то, что гладиатор сдастся и пойдет с работорговцами добром, не было никакой, поэтому решено было брать силой. Работорговцы работали тактически верно. Фальшивым приказом Руфуса выманили из лазарета (где он чисто теоретически мог забаррикадироваться и не дать реализовать численное преимущество группы, или вообще нанести себе раны несовместимые с жизнью), подловили в проходе между двумя бараками и быстро спеленали сетями.

Шансов против команды у безоружного, раненного гладиатора не было никаких. Вскоре в сопровождении посредника и десятки охотников, одетых в однотипную одежду, что было своего рода шиком, плотно, но аккуратно связанный по рукам и ногам Руфус отбыл на телеге к своему новому хозяину.

У Игоря оказалось достаточно времени подумать. Даже с избытком. С каждым часом, с каждой минутой приближался момент свидания с пышущим мстительной яростью Спицием, поэтому спасаться надо было как можно раньше. Но как? Кричать на помощь, никто не поможет — дело совершенно обыденное, беглого или провинившегося раба везут хозяину. Бежать? Но охотники были настоящими профи. Крепость пут на руках и ногах проверяли каждый час. Утром, в обед и вечером, то есть на каждой остановке для приема пищи или ночевки, его подвергали тщательному обыску, и это не говоря о том, что он находился под постоянным наблюдением минимум двоих охранников, а когда его перевязывали — то четверых. Так что бежать самому не было никакой возможности.

Но судьба видимо хранила Игоря для чего-то серьезного, или у местных Норн и Парок не была запланирована гибель Руфуса в застенках оскорбленного всадника, так что они послали пленному гладиатору шанс на спасение. Правда шанс этот был очень и очень поганый с этической точки зрения.

На встречу сидящему в телеге землянину скакал его друг Алларик во главе отряда из пятнадцати гладиаторов. Выполнив задание консула он возвращался в школу, и богиня удачи послала ему встречу со своим спасителем.

Видеть своего друга в таком состоянии было для Алларика мукой, но по его глазам и короткой гримасе, Игорь понял, что спасать его и рисковать тем самым отрядом Братства германец не будет. И тогда Игорь сделал то, за что ему было стыдно всю оставшуюся жизнь. Страх смерти подсказал ему путь к спасению. Но путь очень подлый.

— Они знают! Это Орден! Они знают о приезде консула!

— Какой орден? Какой консул? Что орет этот раб? — очнулся от задумчивости посредник. — Заткните ему пасть, чтобы не кричал.

Но бросившие исполнять приказ посредника охотники за рабами только сыграли на руку Игорю. Слова дошли до своего адресата, и теперь у командовавшего отрядом гладиаторов Алларика было подтверждение и не было выхода. Одинаковая одежда охотников была принята германцем за униформу гончих Ордена, а значит Руфуса следовало непременно спасти, хотя бы для того, чтобы все узнать. Или убить. Легкий кивок и пара слов на пальцах, и гладиаторы незаметно достали спрятанные в вещах длинные ножи. Подъезжая к телеге они разделились пополам, чтобы объехать ее слева и справа. Командир охотников звериным чутьем почуял опасность, но сделать уже ничего не успел. Да и не смог бы. Как их специализацией была командная ловля, так специализацией гладиаторов были поединки один на один. Проезжая мимо отряда работорговцев гладиаторы по вытянутой вверх руке Алларика одновременно начали атаку. И очень быстро ее закончили. Имея перевес в численности почти в полтора раза и эффект неожиданности, бой завершился так толком и не начавшись. Посредник и все охранники были мгновенно убиты, их тела обысканы и кое-как спрятаны в ближайших кустах, а среди гладиаторов не оказалась даже раненных. Алларик лично развязал путы на руках и ногах Руфуса и гладиаторской азбукой спросил:

— Что ты там про консула говорил?

Такое невиданно в Братстве преступление всколыхнуло всех гладиаторов. Обычно, взятый в плен брат должен был умереть раньше, чем попадет в допросный подвал к палачу, а тут он не только не покончил с жизнью, а решил подло спасти ее, подставив под удар других. Судить такое преступление вызвался сам Консул.

Судилище началось поздно вечером, в поганом дворе школы, где находились выгребные ямы. Такой толстый намек показывал Руфусу, какой конец ожидает предателей Братства. Усугублялось дело тем, что в отношении росса во мнениях присутствовало полное единодушие. И простые гладиаторы, и братья более высоких рангов, и единственный из троих присутствующий на суде поручитель, и Алларик, который после короткого разговора на дороге и принятого решения отвезти Руфуса в школу Консулу не то что не передал своему другу не единого слова, даже взглядом не в его сторону не повел, все были в крайнем возмущении этим проступком. Даже сам Игорь был на стороне своих обвинителей.

— ...Мы должны каленым железом выжечь измену. Сегодня брат решит не пойти на смерть, завтра — громким шепотом разливался в проповеди Консул, стоя на приготовленных к строительству бревнах, как на трибуне.

Игорю было стыдно. Очень. Ради своих шкурных интересов он предал Братство, предал своих друзей. А давно ли это было, как он остался в заслоне, прикрывая отход своих товарищей и двух спасенных/взятых в плен девушек? Как мог он так низко пасть? Позор придавливал его земле, и как его бросили на землю перед судом, так он и остался стоять на коленях, даже стыдясь поднять голову.

— Каков будет ваш приговор, Братья?

— Смерть! Смерть!

— Погодите, — вступился за преступника поручитель. — Может следует дать ему возможность оправдаться? Или просто пусть скажет хоть что-то в свою защиту.

— Хорошо. Младший брат Руфус. Тебе есть что сказать в свою защиту? Говори!

Игорь молчал. И думал. В последние мгновения, после зажигательной речи Консула, прирожденного лидера, его мысли немного поменяли свое направление. "А что такого дало мне братство, что я должен за него умирать? Оно спасло меня от смерти? Нет. Оно дало мне свободу? Нет. Оно одарило меня какое-нибудь особенное мастерство? Тоже нет. Наоборот, за обучение мастерству меня все так же оставили младшим. За Крупные взносы — ничего, да и много чего я сделал для Братства. А оно не сделало для меня ничего! Но тогда, — послышался другой внутренний голос, — зачем ты пошел туда? Ты мог отказаться. Но не отказался. Ты согласился с правилами игры, ты принял на себя обязательства, но не выполнил их. Они правы..."

Пока два голоса, имя одному из которых был честь и совесть, боролись в помыслах Игоря, Консул, видя что предатель полностью раздавлен, решил его добить.

— Ему нечего сказать! Он полностью признает свою вину и должен, как последняя падаль быть утоплен в гниющих испражнениях. — И, видя что все с ним согласны, поставил финальную точку в проповеди. Не скажи он это, и Игорь принял бы вынесенный приговор с полным согласием, но финальные слова Консула "...Я всегда говорил и буду говорить, что россы, самый мерзкий народ на земле по небом Единого. Сосредоточие всех пороков и квинтэссенция всех недостатков", заставили Игоря в гневе поднять голову. Буквально. А подняв ее он понял, что Боги даруют ему еще один шанс.

Он узнал Консула сразу же. По механике движений, по росту, по жестам, чуть позже — по лицу. Именно за этим человеком Руфус следил по ошибке тогда в Лариссе. Именно этот человек как к себе домой заходил в занимаемое Орденом здание. Получается именно этот человек был предателем и шпионом.

— С каких это пор ромейские собаки, шпионящие Ордену, что-то плохое могут сказать про россов?

— Что?

— Да. Именно ты шпион и предатель. Я узнал тебя. Ты был в доме Ордена в Лариссе!

— Да как ты посмел?! Он просто хочет спасти свою жалкую жизнь! Заткните ему его гнилую пасть! Смерть ему! — послышались со всех сторон гневные крики гладиаторов.

— Тихо, братья! — шепотом прокричал Консул. — Тихо. Его судьба решена, но мне нечего бояться. Пусть говорит. Дабы исключить даже тень недоверия, я опровергну все его обвинения. Говори.

— Я следил по задания братства за возможным предателем, и перепутал людей...

— И разве это не доказательство того, что тупые животные, не могущие отличить одного человека от другого? Мерзкие, смердящие, живущие в своих лесах и спящих вповалку в грязных избах? — тихий хохот гладиаторов, среди которых по такому стечению обстоятельств не было других росов, стал ожидаемым Консулом ответом.

— ...Я проследил за ним, — скрипнув зубами продолжил Игорь, — до местного филиала Ордена.

— И я вошел туда?

— Да. Он вошел туда.

— И как? Перелетев через стену? Или вырыв подкоп?

— Нет. Ты снял с шеи амулет, показал его охраннику и тебя впустили в дверь.

— Ты этот амулет имеешь в виду? — Консул сдернул с шеи толстый медный кружок, с крупную монету диаметром, и показал всем. — Это амулет Тора, моего покровителя. Когда я был рожден в своих благословенных северных фиордах, мой отец, да будет он счастлив любовью среброволосых валькирий, надел мне го на шею. Такой есть у многих рабов-северян, ибо Тор — почитаемый нами Бог! Не так ли?

— Так! Так! — послышалось со стороны северян.

— Хочешь посмотреть его? Возьми, — консул сошел с помоста и передал свой амулет Руфусу.

— Вот видишь, ты совсем изоврался, раб! А раз так, раз я разрешил все ваши сомнения братья, пришло время казни.

В сердцах Игорь выматерился и бросил амулет в Консула. Тот со смешком увернулся и подал знак своим охранникам. Амулет же с тихим звоном упал на землю.

Секрет создания механики двойных медальонов хранился Орденом Единого многие века. Людей, знавших даже не устройство, а как пользоваться знаком, в живых было строго по количеству амулетов, а уж умеющих их создавать не больше десятка. Прислуживали им немые рабы, которых в конце концов умерщвляли прямо на заднем дворе мастерской, чтобы даже тень тайны не вышла в мир. Этот амулет верой и правдой служил многим поколениям агентов Ордена, но даже камни со временем превращаются в песок. Сточенные от долгого использования петельки и запорный механизм не выдержал такого надругательства. Потайная крышка, расположенная на реверсе фальшивого амулета Тора, отлетела от удара о камень, открыв всем желающим свое тщательно скрываемое содержимое.