Полночь - время колдовства

Пришло время вспомнить, что я знаю о пикинерах, где и придётся служить Якову. Пикинеры действовали преимущественно отрядами, линиями или группами. Они были эффективны в обороне против отрядов ближнего боя, кавалерии и представляли для них грозную силу. Недостатком пикинеров является их низкая мобильность. Они были практически непригодны для штурма, очень уязвимы к оружию дальнего боя. Для любого пикинёра было потенциально опасно подпускать своего врага слишком близко, так как пика практически непригодна для ближнего боя, что вынуждало пикинёра бросать свою пику и использовать запасное оружие. У них был кацбаргер — короткий меч для ближнего боя с широким клинком и сложной гардой в форме восьмерки. Был еще баселард — кинжал с прямым, относительно узким клинком, как правило, четырёхгранного сечения.

Теперь я буду жить среди арбалетчиков и лучников. Последних набралось в пять раз больше чем первых. Пятьдесят против десяти. Если лучники все поголовно были северянами, то арбалетчики были из местных, добровольцы. Они сторонились нас, считая дикарями. Надо сказать, что арбалетчиками стали лучшие из лучших, так как подобное оружие стоит дорого и кому попало его в руки не дадут. Так вот они были выходцами из обедневших дворян, детьми купцов, мастеровых и т.д. Им приходилось начинать с самого низа, но перспективы устроиться повыше были. Такое соседство напрягало и нас и их. Арбалетчики были, в общем-то, нормальными парнями, не задирались, не грубили, но смотрели с каким-то затаенным превосходством. Выльются ли такие взгляды в открытое противоборство, покажет время, а сейчас надо идти получать пришедшее в лагерь обмундирование. Из какого города оно к нам поступило, мне было неведомо, да и безразлично.

Помощник интенданта окинул меня изучающим взглядом и начал доставать вещи. Первым он мне передал коричневый акетон с красным имперским орлом на груди. Я взял его и начал рассматривать. Он имел несколько слоев ткани, между которыми была набита подкладка, по длине достигал колен, рукава длинные и зауженные. Так же акетон имел кольчужный слой. Потом помощник интенданта передал мне плотные перчатки, наручи, чтобы тетива не цеплялась за рукав, прямой лук, самый обычный колчан, широкий ремень с крючками, дорожный плащ с капюшоном, высокие сапоги со шнуровкой, туалетные принадлежности, походный мешок, свечи, огниво, флягу, пятьдесят медных монет, конический шлем с полностью открытым лицом, метровый меч в ножнах, маленький щит-баклер и тридцать стрел из тополя. За все это мне пришлось расписаться, что я действительно получил эти вещи. Я поблагодарил помощника интенданта и понесся в казарму облачаться в настоящего имперского лучника.

Спустя пару десятков минут возле шеренги из пятидесяти имперских лучников одетых с иголочки, вышагивал старший сержант Бленти. Он к моей радости должен был тренировать нас. Не то, чтобы он был превосходным человеком, но, по отзывам других сержантов, был хорошим командиром и наставником.

Оглядев нас, старший сержант приступил к тренировке. Основная цель, которую он ставил перед нами это сделать мощный выстрел на большое расстояние. Для такого выстрела, чтобы стрела не просто улетела далеко, а попала в мишень, нужно было уметь отлично целиться. В основном лучники использовали три типа прицеливания: инстинктивный, полуинстинктивный, и по точке прицеливания.

Инстинктивно человек целиться каждый раз, когда, например, бросаем снежок. Инстинктивное прицеливание происходит без участия сознания. Стрелок концентрируется на цели и выпускает стрелу.

Полуинстинктивное прицеливание отличается от инстинктивного тем, что стрелок кроме цели держит в поле зрения лук и натянутую на нем стрелу.

Стрела летит по навесной, а не настильной траектории. При наведении по точке прицеливания лучник учитывает расстояние до мишени. Есть некая опорная точка, через которую, как лучнику известно из опыта, стрела обязательно пройдет при определенном положении лука. Для выстрела по более низкой мишени стрелок опускает лук, а для стрельбы по удаленным, напротив, поднимает.

В основном лучники среднего уровня мастерства использовали прицеливание по точке или полуинстинктивное. Некоторые выбирали себе ориентиры рядом с целью, например дерево. Более матерые лучники просто смотрели на мишень, потом на стрелу, а затем снова смотрели на мишень. Однако эти способы считаются недостаточно эффективными. Лучшие стрелки действуют только на инстинкте. Постоянно держать цель в поле зрения — отличный вариант удачно сделать выстрел. Если лучник стреляет на глаз с детства, то он редко промахивается.

Настоящий стрелок всегда делала выстрел "от уха", прицеливаясь инстинктивно. Конечно, говорить "от уха" это не совсем верно. В реальности у каждого лучника своя манера стрельбы, своя точка, в которой он фиксировал натянутый лук.

Еще лучники отличались друг от друга манерой захвата стрелы. Хотя трехпальцевый захват и применялся, большинство лучников использовали захват двумя пальцами. Такой захват позволял резче спускать тетиву.

Я всегда стрелял только на инстинкт и держал стрелу двумя пальцами.

Лучники на поле боя были грозной силой, особенно если их было несколько тысяч. Даже вне зоны обстрела, лучники сковывали передвижения вражеских воинов — никто не хотел попасть под дождь стрел. Рыцарская конница и та побаивалась лучников. С помощью различных наконечников из хорошего лука можно было пробить довольно приличные латы. У стрел было четыре типа наконечников: общего применения, шиловидные для пробивания лат, шиловидные, более тонкие, для пробивания кольчуги, и охотничьи. Все это я знал из книг оставленных матерью. Многие из них были так или иначе связаны с битвами, лучниками, войнами.

Я вспомнил, как часами стоял, держа камень на вытянутой руке, чтобы выработать так называемое "железное плечо", которое позволяло долгое время держать лук без малейших признаков дрожи. Как старался за минуту выпустить максимально количество стрел. Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и вернулся к действительности.

Старший сержант Бленти в основном тренировал нас действовать слаженно при стрельбе на дальней дистанции, чтобы стрелы лавиной обрушивались на ту часть двора лагеря, которую он выбрал. Мы втыкали в землю перед собой по несколько стрел и стреляли, стреляли, пока не заканчивались стрелы. Потом шли их собирать, и все начиналось заново.

Сержант иногда прерывал практические занятия и предавался теории. Он рассказывал о тактике лучников, пересказывал знаменитые битвы.

Так прошел весь день — практика стрельбы, теория тактики. Затем еще один точно такой же день. А вот на третий день всё было несколько иначе. Теперь мы отложили луки и сражались друг с другом с помощью учебных мечей и щитов-баклеров. Теория так же присутствовал. Сержант рассказывал о том, как лучникам приходилось сражаться в рукопашную, когда враги прорывали строй.

Умучился я за три дня изрядно, и поэтому вечером третьего дня мечтал скорее добраться до казармы. Я только успел раздеться. Даже отбой еще не прозвучал, а я уже унесся в дальние дали сонного царства.

Среди ночи меня разбудил неприятный звук. Я открыл глаза и, найдя его источник, испуганно замер. Каститас стояла за ближайшим ко мне окном, и водила острым ногтем по мутному, низкого качества, стеклу. Она сразу заметила, что я проснулся, и помахала мне ручкой, предлагая выйти к ней.

В сердцах плюнув, я начал одеваться. Закончив это дело, тихо выскользнул из казармы.

— Красавец, — встретила меня она, — форма тебе к лицу.

Я молчал и хмуро смотрел на нее.

— Не желаешь поприветствовать свою госпожу? — вроде бы с приятной улыбкой сказала она, но я почувствовал пробежавший мороз по коже.

— Здравствуйте, госпожа. Вы не боитесь, что вас здесь застанут?

— Нисколечки. Ведь ночь на дворе.

— Ну да, ну да.

— Сегодня нам предстоит замечательное путешествие.

— Нам?

— Ага.

Каститас тихонько присвистнула, и с крыши казармы спрыгнуло нечто. Я выхватил меч, так как лук и щит оставил в казарме, и занял неуклюжую оборонительную стойку, чем вызвал искренний смех ведьмы.

— Не пугайся, это Лео, он грифон, — проговорила она и запустила руку в длинную, песочного цвета гриву существа.

Грифона я видел впервые. И надо сказать никогда не думал, что увижу. И даже больше, не считал возможным их существование. А вот теперь смотрю на здоровенного льва, который в холке был чуть выше меня, с крыльями летучей мыши, превышающими в размахе несколько метров, и чешуйчатым хвостом рептилии. Захотелось помянуть всех Духов и заодно осенить себя святым кругом, но я удержался, лишь только пораженно выдохнул, изо рта.

Девушка тем временем легко залезла на спину грифону и произнесла:

— Не бойся. Он не кусается, пока я не скажу. Садись позади меня.

Унимая дрожь в коленках, я кое-как заполз на спину Лео и осторожно обнял ведьму за талию.

Она строго произнесла:

— Вздумаешь воткнуть эту острую железяку мне в спину, Лео тебя сожрет, если раньше мама до тебя не доберётся. Понятно?

— Да, госпожа.

— Лео, полетели, — приказала Каститас.

Зверь мягко разбежался, подпрыгнул и, расправив крылья, взлетел. Благо, лагерь спал, и никто нас не видел.

Лео набирал высоту, плавно двигая крыльями. Я смотрел вниз и страх змеей заползал в сердце. Как же высоко! Деревья кажутся не крупнее зерна просо. Я покрепче ухватился за девушку. Она недовольно всхрапнула. Я тут же ослабил хватку. На миг вернулось сладкое воспоминание, как я ее душил. Наверно, она вспомнила тот же момент из истории наших взаимоотношений.

— Смотри вперед, — посоветовала девушка грубо.

Я последовал ее словам, и страх высоты начал отступать, на смену ему пришел восторг. Лео взлетел еще выше. Под нами уже были пушистые облака, а сверху яркие звезды. Желтый бумеранг месяца казался близким как никогда. Грифон летел, разрезая холодный воздух, мощной грудью. Его грива трепетала на ветру, словно языки пламени. Я с разинутым ртом дивился ощущению свободы, полета. Хотелось закричать. Выкрикнуть что-нибудь эпическое, запоминающееся.

Каститас обернулась, посмотрела несколько секунд на мою физиономию и произнесла:

— Счастлив как мальчишка.

— Есть немного, — не стал скрывать я. — А куда мы летим?

— В Мерзлые горы.

— Зачем? — удивился я.

— Мама зовет.

Я поперхнулся воздухом. Совсем не хотелось с ней встречаться.

— Ты должен быть ей благодарен, — сказала Каститас. — Если бы не она, я бы уже убила тебя.

— Если бы не она, я бы уже убил тебя, — передразнил ее я.

Ведьма нахмурилась, и отвернулась.

— А почему в шахте с тобой не было Лео? — спросил я, после недолгого молчания.

— Думала, справлюсь сама, — огрызнулась она. — Неподалеку он гулял.

— Зачем тебе нужны были все эти крестьяне?

— Вот за этим, — Каститас показала мне висящий у нее на шее кулон с большим, красным камнем.

— Что это?

— Ретраитур — в нем ведьмы черпают свою силу.

— А ты не боишься все это говорить мне?

— Нет. Рано или поздно ты сам все узнаешь. Зачем скрывать общеизвестные в мире ведьм вещи? Ведь ты теперь тоже принадлежишь к этому миру, а значит, так или иначе, узнаешь многое.

— Объясни, зачем тебе были нужны крестьяне? — не унимался я.

— Их страдания должны были наполнить камень силой.

— Под страданиями ты подразумеваешь смерть? — содрогнулся я. Вот такой ценой колдовство мне совсем не нужно.

— Не обязательно. Пытки тоже подошли бы, — без тени эмоций сказала девушка.

— Это чудовищно, — поразился я.

— Если будешь себя хорошо вести, тоже получишь такой.

— Никогда! Слышишь, никогда! — выкрикнул я.

— Какой ты еще наивный. Не испорченный. Если мать захочет, ты оденешь ретраитур, по своей воле или нет.

— Но ведь я не могу стать ведьмой! Я мужик! — попытался разыграть я глупца, хотя прекрасно знал о существовании колдунов.

Каститас заливисто рассмеялась и сквозь взрывы смеха выдавила:

— Это называется — колдун, мужчина с силой ведьмы.

— Но зачем? Я ведь могу обратить эту мерзость против вас.

— Если успеешь. Я за секунду оборву твою жизнь, — серьезно сказала ведьма, и что-то прошептала.

Я тут же почувствовал боль в сердце.

— Понял, понял. Прекрати.

Каститас тихо проговорила неприятные для слуха звуки и боль прошла.

— Что это за язык? — спросил я, потирая под акетоном сердце.

— Ты слышал? — удивилась ведьма.

— Если ты про отвратительные лязгающие звуки, доносившиеся из твоего не менее отвратительно рта миг назад, то да.

Брови Каститас взлетели на середину лба. Глаза стали еще больше и еще более невинными.

— Этого не должно было быть, — наконец протянула она, сдавив колдовством мое сердце. — Простые смертные не прошедшие ритуал, не могут слышать заклинания, произнесенные на ведьмовском языке.

— Значит я не простой смертный? — со скрытой надеждой спросил я, испытывая облегчение от переставшей мучать мое сердце боли.

— Весьма вероятно. Кто твой отец я уже узнала, а вот кто твоя мать?

— Ее звали Бажена. Она была учительницей из империи. Я внешне очень похож на нее, — я соврал. Как действительно зовут мою мать и историю ее появления в нашей деревне знают лишь два человека — я и мой отец.

— На отца ты совсем не похож, — с намеком проговорила Каститас, сально улыбаясь.

— Она была честной женщиной! — выкрикнул я гневно.

— Я не спорю, — притворно потупив глазки, сказала ведьма.

Первый раз в жизни захотелось ударить существо противоположного пола, но я быстро справился с собой. Сказались воспитание и страх перед ведьмой.

Каститас оценила мой суровый вид и замолчала. Дальше полет продолжился в тишине.

Глава 4

Через некоторое время мы достигли Мерзлых гор и летели уже над ними, почти касаясь заснеженных пиков. Температура понизилась настолько, что я начал дрожать от холода. Ведьма прошептал что-то, и вокруг нас образовалась прозрачная сфера, заставляющая слегка подрагивать пространство. Стало заметно теплее. Снежинки, попадающие в пределы сферы, тут же таяли и превращались в дождь. Впервые я стал свидетелем того, как колдовство может быть использовано не только во зло.

Лео обогнул вершину одной из гор, и я увидел величественный замок, к которому вела узкая дорога, уходящая куда-то к подножию горы, на которой возвышался замок.

Массивная каменная стена выглядела непреступно. Наверху ее были расположены широкие зубцы с небольшими отверстиями в них. Через равные промежутки расстояния, зубцы прерывались круглыми каменными башнями. На углах стены выступали вперед крытые каменные балконы. Над всем этим гордо поднималась главная замковая башня. На ее острие, устремленном в небо, трепетал черный флаг, на котором была красным цветом изображена фигура женщины в остроконечной шляпе и на метле.

Мы подлетели ближе. Я начал рассматривать ворота. Они были помещены между двумя башнями, неразрывно соединенными со стеной. На каждой башне сидела каменная горгулья, устрашающих размеров. Если вдруг такая отколется от башни и упадет вниз, то разом прихлопнет десяток человек.