Полет ворона

— Да не за что, — смотрю на жадно глотающего воду мальчика. Как же это ему так не повезло — оказаться на этом Кощеевом Турнире?

А потом нас встречает сфинкс. Точнее, сфинксиха. Как вообще называть самку сфинкса? У которой тело льва, а голова и сись... эм... грудь женская?

— Привет, — говорит Гарри твари.

— Привет, — гулко отзывается сфинкс.

— Загадку будешь загадывать? — интересуюсь у нее.

— Да, — кивает та. — Отгадаете — пройдете. Нет — нападу.

— Загадывай, — соглашается Гарри.

— "First think of the person who lives in disguise,

Who deals in secrets and tells naught but lies.

Next, tell me what's always the last thing to mend,

The middle of middle and end of the end?

And finally give me the sound often heard

During the search for a hard to find word.

Now string them together, and answer me this,

Which creature would you be unwilling to kiss?" — с выражением декламирует сфинксиха.

"...какое существо ты никогда не поцелуешь..." — мысленно перевожу стих.

— Да я паука никогда не поцелую! — с чувством фыркаю. — Ладно, давай разгадывать...

И недоуменно замолкаю. Выражения лиц что у сфинкса, что у Гарри — одинаковые.

— Повезло, — раздраженно гудит сфинкс. — Идите.

— Что, реально "паук" был? — изумляюсь, но от приглашения не отказываюсь. Вдруг передумает?

— Не "был", — вдруг не своим голосом говорит Гарри. — Он "есть".

Смотрю в указанном направлении...

— Риддикулюс! — рявкаю в сторону волосатого шарика на ножках размером с хорошую корову. — Риддикулюс...

— Это не боггарт, а акромантул! — пихает меня Гарри. — Врана, очнись!

— Черт... — не свожу глаз с паука. — П...ц.

— Назад я вас не пущу, — добавляет сфинксиха.

— Хаjде ти на курац! — отвечаю твари, не оборачиваясь.

— Что это за заклинание? — интересуется Гарри.

— Это ругань. Забудь. Ты не слышал, — говорю, прикидывая наши шансы выжить.

— Что де... — пытается спросить мальчик, но я уже начинаю действовать.

Раз. Наклониться к земле, подхватить камень, начать проговаривать про себя формулу Приклеивающего. Два. Обхватить Гарри, закончить формулу Приклеивающего. Три. Швырнуть камень в акромантула, одновременно концентрируя силу в посохе...

Посох резко дергается вперед и вверх. Из его нижнего конца вырываются воздушные вихри. Едва успеваю вцепиться в гладкую поверхность второй рукой.

Акромантул кидается вперед, клацая челюстями, но мы взмываем в воздух перед самой его мордой. И паук-переросток врезается в сфинкса...

Об землю нас грохает метрах в пяти от прежнего места, и грохает прилично. Я пребольно ударяюсь коленкой. Мы не разлетаемся в стороны только потому, что наши мантии еще склеены. Скидываю чары и дергаю Гарри за руку.

— Бежим!

Прихрамывая, улепетываем прочь от дерущихся сфинкса и акромантула. Мимо проносятся зеленые стены лабиринта. Бежим, бежим...

...и врезаемся в Седрика Диггори.

Б...ь! Второй раз падать на землю той же коленкой...

С шипением втягиваю в себя воздух. Гарри слепо шарит по земле руками, пытаясь найти очки, которые висят у него на мантии, зацепившись дужками за одну из свежих дырок.

— Седрик! — радуется Гарри, наконец-то нацепив на нос свои "велосипеды", но наш знакомый, кажется, радости этой не разделяет. Он смотрит на меня ненавидящим взглядом и поднимает палочку.

— Авада Ке...

Лучшее средство защититься от Авады — увернуться. Второй по надежности способ — сбить заклинание.

Я использую второй. Перехватываю посох двумя руками и от души влепляю Седрику между ног тычком.

Это очень, очень больно.

Седрик выпучивает глаза и хватает ртом воздух, не закончив фразы. Палочка падает на землю, но ему до этого нет дела. Он зажимает ладонями пострадавшую часть тела и валится рядом со своей палочкой.

— Ты... — потрясенно выдыхает Гарри Поттер. — Он...

Противостоять Непростительным в Дурмстранге учат очень, очень хорошо.

— Он чуть не убил меня Авадой, — озвучиваю произошедшее. — Пойдем...

— А он...

— А он повоет и будет как новенький, — гляжу на скорчившегося Седрика.

— Но бить по... — Гарри не договаривает и краснеет.

— Это безвредно. Мужские половые органы отличаются завидной прочностью, — хмыкаю и интересуюсь у недовольно поджавшего губы мальчика: — Мне было бы лучше сломать ему ребра или пробить голову?

— Нет... — хмурится Гарри и шагает прочь.

Накладываю на коленку легкое обезболивающее заклятье и двигаюсь следом.

Больше препятствий не встречается. После получаса блужданий по зеленому коридору мы наконец-то выбираемся в середину лабиринта, где, светясь голубоватым светом, на каменном постаменте стоит Кубок.

— Ух ты, красивый, — восторженно говорит Гарри, но я не настроена так оптимистично. В паре метров от постамента я замечаю еще одного участника.

— Флер... — зову француженку, но она не реагирует. Приседаю рядом, толкаю ее в плечо, затем приподнимаю на руках.

Черт... Неужели...

Пальцы сами касаются тонкой шеи, пытаясь нащупать биение пульса сквозь нежную кожу... Но ничего не находят. Склоняюсь к груди, пытаюсь услышать сердце... Но не слышу.

— Флер! — кричу, но уже понимаю, что это бесполезно... Кощеев Турнир. Кощеевы организаторы. Чтобы те, в чьи "светлые" головы пришла идея устроить эту мерзость, сдохли не своей смертью!

— Что с ней? — слышу голос Гарри.

— Мертва, — отвечаю и поднимаюсь на ноги.

— Как? — хлопает глазами мальчик.

— Так! — рявкаю. — Хватай уже этот чертов Кубок, и давай закончим!

— Нет-нет, я не могу... — вдруг идет на попятную Поттер. — Ты мне помогала. Без тебя бы я не справился. Это не моя победа.

Какая, в ж...пу, победа?! Его еще интересует победа?!

— Давай тогда вместе его возьмем, чтобы не обидно было, — не имея никакого желания пререкаться, вспоминаю, как мы выходили из положения в детском садике. — На счет "три"?

Гарри сияет, кивает.

— Раз, два, три...

Хватаю холодную ручку Кубка, видя, как за вторую цепляется Гарри... И меня дергает в районе пупка от ощущения сработавшего портала.

Пока лечу, в голове проносятся все матерные выражения, причем не только на сербском и русском...

* * *

Выкидывает нас в незнакомом месте. Откатываюсь, пребольно ударяюсь затылком о что-то твердое. Поворачиваю голову и вижу буквы.

"...онсон. 1901-1974"

Кладбище.

Какую-то секунду я пребываю в твердой уверенности, что это все уже происходит после моей смерти, но вернувшаяся боль в ноге доказывает, что я еще жива.

— Гарри? — ищу глазами Поттера. Обнаружив его сидящим на какой-то могильной плите, облегченно вздыхаю.

— Где мы? — интересуется он.

— На кладбище, — пожимаю плечами и подбираю посох. — Кубок, похоже, был порталом.

— Когда же это дракклово испытание закончится, — бормочет мальчик, поправляя очки, одно из стекол которых уже пошло паутинкой трещин.

— Еще немного, и оно закончится жестоким убийством организаторов этого Турнира, — мрачно говорю и подаю Гарри руку. — Пойдем. Будем выбираться.

Шагаем мимо могил. Меня не покидает ощущение постороннего взгляда. Непроизвольно сжимаю в руке посох, готовая отразить нападение.

Внезапно Гарри останавливается и хватается за голову.

— Что с тобой? — поворачиваюсь к мальчику. — Что случилось?!

— Шрам... Шрам болит, — выдавливает он. Я собираюсь попросить, чтобы он убрал руки, но в это время слышу шаги за спиной.

Оборачиваюсь. Между надгробий стоит какой-то низенький толстячок, держа в руках младенца (или просто сверток?). Смотрим друг на друга.

Гарри издает сдавленный стон, и я делаю шаг, заслоняя его собой.

— Как благородно, — звучит чей-то холодный голос. — Но бесполезно. Убей лишнего.

— Ава... — поднимает руку с палочкой толстячок, перехватив сверток (или младенца?) другой рукой.

Вторая Авада за день — это многовато.

— Секо! — рявкаю самое короткое заклятье, которое приходит мне на ум, выщелкивая палочку из кобуры. Голова толстячка отделяется от тела ровно в тот самый миг, когда он заканчивает слог "дав". На слог "ра" его жизни уже не хватает.

Обезглавленное тело стоит какое-то время на ногах, затем уже мертвые ноги подкашиваются, и оно падает на землю. Кровь вытекает из шеи с противным бульканьем.

— Нееет! — раздается чей-то вопль. — НЕЕЕЕЕТ!

За спиной у меня раздаются звуки опорожняемого желудка.

Фу. Слабые вы, ученики Хогвартса.

Осторожно приближаюсь к мертвому магу. Сверток у моей ноги внезапно начинает шевелиться. Я кидаюсь к нему, чтобы подхватить на руки несчастного ребенка, но на меня вдруг глядит страшная уродливая рожа с красными глазами. Отшатываюсь, перепугавшись до полусмерти.

— Ты... — хрипит чудовище, которое я приняла за ребенка. — Ты посмела...

— Ты еще что за чудо-юдо? — вглядываюсь в существо, когда испуг слегка утихает.

— Я... Лорд Волдеморт!

Чего?! Это — Лорд Волдеморт?!

Страх моментально проходит. Аккуратно трогаю сверток кончиком посоха, на что "Лорд Волдеморт" отвечает шипением.

— Слушай, — голос "Волдеморта" внезапно делается завораживающе-вкрадчивым. — Ты ведь из Дурмстранга, да?

— Да, — киваю, не торопясь подходить близко. Забавная зверушка, но рисковать не стоит.

— Я искренне сожалею, что хотел тебя убить, — продолжает "чудо-юдо". — Ты очень ловкая и сообразительная. Твоя победа в Турнире — заслуженная. Я никогда не встречал настолько хороших Боевых Магов...

Довольно хмыкаю. Разумеется. Я — лучшая.

— Я слаб и беззащитен, — говорит "младенец". — Прошу, помоги мне.

Приподнимаю одну бровь.

— Послушай, это не просто так, — поспешно добавляет мой собеседник. — Ритуал, который должен был закончить мой друг, прежде чем ты его убила, наделяет могуществом. Силой. И дает ключ ко многим секретам. Ведь есть вещи, которые ты хочешь знать?

Медленно киваю.

— Ну вот. Закончи его... и я награжу тебя.

Я уже собираюсь спросить, что нужно делать, как вдруг меня кто-то сбивает с ног. Собираюсь возмутиться, повернувшись к накинувшемуся на меня Поттеру, но внезапно ощущаю, как легко и свободно стало в моей голове.

— Ах, ты... — поворачиваюсь к свертку.

Эта гадость едва не завладела моим разумом!

Хватаю посох и со всей дури опускаю его на страшное красноглазое лицо.

— На вот тебе, на! — приговариваю, размочаливая мерзкое чудище. — На, с..ка, получай...

И только когда гадость перестает быть похожей на что-то другое, кроме кучи тряпок, я успокаиваюсь.

— Врана? — осторожно спрашивает Гарри.

— Да, — киваю. — Что... что это было?

— Волдеморт, — спокойно отвечает мальчик.

— В смысле — Волдеморт? — непонимающе хлопаю глазами.

— В прямом, — морщится Гарри, потирая лоб. — У меня шрам от него болел. Ну, когда он умер тринадцать лет назад, то оставил мне этот шрам, который последний год работал, как связь... Я видел его глазами и слышал, что он говорит... Как-то так. Поэтому я точно знаю, что это был Волдеморт.

— Спасибо, — вдруг вспоминаю, что Гарри освободил меня от помутнения, которое навевал этот... Волдеморт. — Он едва меня не подчинил своими разговорами...

— Тебе спасибо, — смущенно говорит мальчик. — Ты меня защитила, пока я... там...

— Пока тебе было плохо, — помогаю ему подобрать слова.

— Ага, — соглашается Гарри и вдруг хихикает. — А ты его палкой по голове... супер!

— Это посох, — улыбаюсь в ответ. — Им не только колдовать можно.

— Здорово...

— Так, — собираюсь с силами. — Нам нужно вернуться в Хогвартс. Пойдем искать тот Кощеев Кубок.

— Точно, — кивает мальчик. — Где-то там был...

На "Акцио" Кубок не отзывается. Мы пробуем "Акцио Кубок" и "Акцио Портал", но бесполезно. В неясном свете двух Люмосов тоже не видно ничего.

— Кстати, — вдруг говорит Гарри. — В лабиринте ты сказала, что тебе важнее живой я, чем приз. Почему?

— Потому что ты мой брат, — говорю мальчику.

— Спасибо, — смущается он. — Ты мне теперь тоже как сестра.

— Я не это имею ввиду, — чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Что ж я за рёва такая? — Ты действительно мой брат, правда, наполовину. Я проверяла, Гарри. Помнишь, я тебе нос разбила на последнем занятии? Я добавила его в Зелье Родства. И нет, Гарри. Готовила то Зелье не я.

— Как... — на лице Гарри отражаются всевозможные чувства, но он овладевает собой. — Ты хочешь сказать, что у нас один отец? Но он любил только мою маму...

— У нас общий не отец, — качаю головой. — Мать.

— Как... мать?

— Мать, — киваю. — Женщину, которая произвела меня на свет, звали Лили Эванс.

— Как? — опять спрашивает Гарри.

— Ей было шестнадцать, когда я родилась, — тихо говорю. — И я оказалась ей не нужна. Меня удочерил мой приемный отец, Милко Перунович, и увез в Югославию.

— Мама... мама бы не смогла бросить своего ребенка, — вдруг говорит Гарри. — Ты врешь.

— Я не вру, — смотрю на мальчика, у которого такие же зеленые глаза, как и у меня. — Она не бросала меня. Она... она просто избавилась от своей беременности.

— Это как..? — Гарри поднимает палочку, чтобы свет от Люмоса падал мне на лицо.

— Так... — говорю грустно. — Многие магглы так делают, когда не хотят детей.

— Но моя мама была волшебницей...

— Но ее родители были магглами, — возражаю. — А ей было всего шестнадцать.

Гарри потрясенно молчит, затем вдруг встряхивает головой.

— Ты не похожа на меня. Это неправда.

— У меня такие же глаза, как у тебя, — вздыхаю. — Гарри. Мне незачем врать. Я могу показать тебе документы из той клиники, куда обращалась наша мать.

— Моя мать не могла так поступить! — вдруг кричит на меня мальчик и пуляет заклятьем в одно из надгробий, выбивая каменную крошку. — Она любила меня! Она бы никогда не пошла убивать своего ребенка! Она отдала свою жизнь за меня, за своего сына!

Смотрю на разъяренного Поттера и вдруг понимаю, что уже не хочу ему ничего доказывать. Бессильно опускаюсь на первую попавшуюся могильную плиту и прячу лицо в ладонях, пытаясь унять слезы.

— Прости, Гарри, — говорю тихо, отняв, наконец, руки от лица. — Я действительно зря осталась жить. Мне было бы лучше умереть тогда, в том мусорном ведре...

— Какого числа ты родилась? — вдруг спрашивает Гарри Поттер намного спокойнее.

— Девятого октября семьдесят шестого, — отвечаю, не поднимая головы.

— Шестой курс, — мальчик садится рядом. — Сириус упоминал, что мама в тот год приехала в школу на месяц позже. Она всем говорила, что болела драконьей оспой... Сириус — это мой крестный. Он учился на одном курсе с мамой и папой.

— Магглорожденные драконьей оспой не болеют, — говорю аккуратно.

— Я знаю, — Гарри снова зажигает на палочке огонек. — Я спрашивал у Сириуса, почему же мама сумела заболеть. У него было предположение, потому что она была настолько сильной ведьмой, что магия считала ее чистокровной...