Завещание инора Бринкерхофа

— Я не буду об этом говорить, — уперся он. — И поверь, это действительно результат неосторожности, а никак не злонамеренного нарушения закона.

— Тогда и закон к тебе будет снисходителен, — заметила я. — Мне кажется, собственное признание куда лучше, чем жизнь под гнетом шантажа.

Видимо давно я уже с папой не общалась — у меня от разговора с ним начала побаливать голова, и единственное желание, которое осталось, — прекратить наш разговор как можно быстрее.

— Нет, Иви, о признании и речи не идет, — недовольно сказал он.

— И что ты от меня хочешь?

— Ивонна, что ты так упираешься против брака с Клаусом? — просительно протянул папа. — Он же так тебя любит, столько лет ждал. И семья у них богатая, достойная. Не то, что у этого, — он презрительно кивнул в сторону Рихарда. Муж вопросительно поднял бровь, но я махнула рукой, показав, что ничего серьезного не происходит.

— Мне не нравится Клаус Хайнрих, — ответила я. — И давай закончим этот разговор, мне он неприятен и кажется совершенно бессмысленным.

— Ивонна, Клаус Хайнрих — очень красивый молодой человек, — отец стал говорить размеренно, совершенно не свойственным ему образом. — Ты непременно его полюбишь. Ведь он так добр и щедр. Очень достойный молодой человек. Мне кажется, все, что тебе в нем не нравится, — просто плод твоих фантазий.

У меня не было никакого желания отвечать папе. Плод моих фантазий? Этот рыжий Клаус? Впрочем, он скорее не рыжий, а золотистый, и ведь это действительно очень красиво. Я мечтательно улыбнулась, вспоминая бывшего жениха. А какие у него красивые руки, покрытые золотом волос, так подходящим для человека, имеющего дело с большим количеством денег. И вообще, это наверно так здорово, когда у мужчины много волос по всему телу, а зимой, наверно, еще и тепло. А как приятно будет зарыться в эту шерсть на груди своими тонкими пальчиками. У Рихарда на груди таких зарослей точно нет. У Рихарда? Я подняла глаза на мужа и поняла, что происходит что-то странное. Он выглядел встревоженным и с трудом удерживал себя на месте.

— Не правда ли, Клаус Хайнрих — мечта любой девушки, — продолжал мой отец так же размеренно и безэмоционально.

— Неправда, — с трудом ответила я и удивилась, как сложно мне было сказать даже эту короткую фразу.

На лице отца проявились обида и разочарование, а я поняла, что мне срочно надо что-то делать. Из последних сил я протянула руку и уронила ее на орочий артефакт, полностью его сломав. Свеча обожгла мне руку и погасла, а я почувствовала неимоверное облегчение.

— Это что? — папа потрясенно на меня смотрел. — Это что ты такое вытворила? Ты знаешь, сколько он стоил?

— Что случилось? — подбежавший Рихард не дал мне упасть. Сил не осталось совсем.

— Этот артефакт. Он не только глушилка, — с трудом выговорила я.

— Что ты опять выдумываешь? — взвыл папа. — С чего ты такую ерунду взяла?

Он трясущимися руками перебирал обломки и едва не плакал — восстановлению они не подлежали. Но мне было совершенно не жалко собственного отца — то, что он собирался со мной сделать, было ужасно. Не знаю, на сколько бы хватило воздействия этой орочьей штуковины, но, если бы я однажды очнулась и обнаружила рядом с собой Хайнриха-младшего, для кого-то из нас этот день мог бы стать и последним. И суд ко мне был бы снисходителен — применение магии, подобной тому, что пытался навести папа, очень строго каралось нашим законодательством и явно было бы причиной для смягчения приговора.

— Инор Бринкерхоф, вы немедленно покинете наш дом и никогда сюда больше не вернетесь, — сказал Рихард.

— Иви, да тебе просто показалось, — просительно сказал папа, пытаясь заглянуть мне в лицо.

Но я даже глаза закрыла, чтобы его не видеть, настолько он был мне противен. Приворожить меня к этому гадкому Клаусу, да как ему такое в голову могло прийти? Я не собираюсь приносить в жертву свою жизнь ради того, чтобы мой отец уклонился от заслуженного наказания. Все, что он натворил, должен разбирать сам. И только так.

— Запрещенной магией балуемся? — раздалось от двери.

Высокий плотный мужчина, что там стоял, был мне не знаком, и его неожиданное появление и, главное, слова меня очень испугали. А если он решил, что это Рихард или я замешаны? Отец же мой выглядит очень располагающе и при желании может убедить собеседника практически во всем.

— Почему запрещенной? — сделал удивленное лицо папа. — Обычная глушилка, только нестандартная, орочья. Вот вам и показалось. И, кстати, кто вам вообще разрешил вламываться в чужое жилище?

— Я не вламывался, — усмехнулся тот. — Просто вы так громко разговаривали, что не слышали моего стука, а дверь была открыта. А магия, что творилась здесь, была запрещенной.

— Да ошиблись вы, — продолжал настаивать папа.

— В таком вопросе я никогда не ошибаюсь, — ответил незваный гость. — Достаточно на девушку посмотреть, чтобы это понять.

— Ну, я в магии и не разбираюсь почти, — пошел на попятную папа. — Мне это было продано как глушилка.

— А приворот к определенному лицу был совершенно случаен?

— Приворот? Какой приворот? Чтобы я родную дочь при живом муже непонятно к кому привораживал? Да что вы выдумываете такое?

Папа демонстративно возмущался, не забывая при этом торопливо сгребать остатки артефакта, ломать их еще больше и перемешивать с кусками свечки так, чтобы даже догадаться нельзя было о первоначальном назначении. Инор весьма скептически наблюдал за его действиями, а затем заметил:

— Да, никогда бы не подумал, что мой сын свяжет свою жизнь с дочерью жулика.

Глава 17

Как-то неправильно папа Рихарда начал знакомство с нашей семьей. Мой отец очень щепетильно относится к подобным намекам и даже вполне был способен подать в суд, в надежде получить компенсацию за "урон деловой репутации". Собственно, он так уже неоднократно делал и всегда отсуживал немаленькие суммы, которые сразу же уходили, по туманному папиному определению, "на развитие дела". Какое дело он развивал и в какую сторону, для меня так и осталось загадкой. И сейчас папа сразу настроился на серьезный лад, выпятил грудь и возмущенно сказал:

— Это кого это вы назвали жуликом? Меня, честного делового человека?

— Если вам до сих пор удавалось избежать наказания, то это не делает вас честным человеком, — сухо сказал инор Брайнер. — И я все же хотел выяснить, что здесь произошло.

— Это не твое дело, — отрывисто сказал Рихард. — Тебя сюда никто не приглашал.

— Вот как? — прищурился тот. — Мне не нравится, когда моего сына пытаются втянуть в какие-то сомнительные дела всякие проходимцы. Это может отразиться и на мне.

— Кто проходимцы? Мы? — взъярился папа. — Да ваш сын, вот кто проходимец! Мне он сразу не понравился. Он и женился на Иви только с целью захапать ее приданое. Весьма немаленькое, надо сказать. Но не думайте, что у него это получится. За мою дочь есть, кому постоять. Я немедленно иду в стражу и делаю заявление на вашу семейку!

— Заодно на себя не забудьте, — усмехнулся инор Брайнер. — Использованием запрещенных орочьих средств по подчинению там точно заинтересуются.

Но папу так просто было не запугать.

— Я ничего такого не использовал, — встал в позу он. — Только глушилку. Несколько нестандартную, но это совсем не нарушение закона. А вот вы сейчас пытаетесь бездоказательно повесить на меня преступление, дабы ваш сын избежал ответственности за свое злодеяние. Ведь сами подумайте, с чего вдруг моя дочь, имеющая жениха, после оглашения завещания, по которому она получает кругленькую сумму, неожиданно выходит замуж за этого голодранца. Уж он-то точно что-то такое использовал, — и папа с деланой небрежностью покрутил кистью руки в воздухе, что имело целью показать "что-то такое".

То, что он пытался обвинить моего мужа в поступках, на которые тот был совершенно не способен, возмутило меня до глубины души и не позволило остаться в стороне от обсуждения, хотя и чувствовала я себя не очень хорошо.

— Не было у меня жениха, не выдумывай, — попыталась я влезть в разговор. — Не надо Рихарда обвинять в том, чего он не делал.

— Как это не было? — возмутился папа. — Да мы же почти уже все с Хайнрихами обсудили, кроме, разве что списка гостей. И после этого ты говоришь, что не было?

— То есть ваши действия направлены на то, чтобы ваша дочь вернулась к своему жениху? — с некоторым удивлением в голосе сказал инор Брайнер.

— Я пытаюсь ее убедить в том, что она сделала глупость, — согласился папа. — Правда, уйти от вашего сына раньше, чем через год, она не может. Иначе мы все останемся нищими, — на этих словах он трагически всхлипнул и утер несуществующую слезу. — Мой отец оказался так жесток к своим потомкам.

— К вам должны были прийти из монастыря Святой Инессы, — недоуменно посмотрел на сына инор Брайнер. — Если дело обстоит именно так, как я думаю, вы вполне можете расстаться.

— Дело обстоит не так, как ты думаешь, — зло сказал Рихард. — И я попросил бы тебя не лезть больше в мою жизнь. И вообще, будет только лучше, если ты и этот... инор, оба уйдете и никогда здесь больше не появитесь. Можете даже продолжить обсуждение неблагодарных детей с инором Бринкерхофом, но за дверью.

Я ничего не могла сказать по поводу отца моего мужа, так как я его совершенно не знала, но, что касается моего собственного отца, то я не могла не согласиться, что будет только лучше, если он прекратит свои попытки изменить мою точку зрения на Клауса. Но папа внезапно понял, что в лице инора Брайнера он обрел единомышленника и воодушевился:

— Я вижу, что вы тоже не в восторге от брака вашего сына, — радостно сказал он. — Значит, мы вполне можем и объединить наши усилия. Только я не понял, что вы там про монастырь говорили...

— Не горю я желанием с вами объединяться, — сухо ответил отец Рихарда. — Я уже высказал свое мнение по вашему поводу. Общение с жуликами меня не прельщает.

— А вы так уверены, что не измените свое мнение в суде? — вкрадчиво поинтересовался папа. — Меня, знаете ли, безнаказанно не оскорбляют. Как вы говорите, ваша фамилия?

— А вы даже не интересовались, за кого вышла ваша дочь? — удивленно спросил инор Брайнер.

— А зачем? Брак-то все равно у них временный, — небрежно ответил папа. — А что это вы так боитесь назваться? Стыдитесь чего, не иначе...

Отец Рихарда внезапно расхохотался.

— Да уж, мне есть, чего стыдиться, — утирая выступившие от смеха слезы, сказал он. — Густав Брайнер, не буду говорить, что к вашим услугам, а то еще поймете буквально и потребуете у меня эти самые услуги.

Папа резко спал с лица и даже шаг назад сделал, чтобы держаться подальше от собеседника. Таким напуганным я его давно не видела.

— Г-густав Брайнер? — голос его сорвался на писк. — Тот самый Густав Брайнер?

— Если вы под тем самым подразумеваете начальника сыска по преступлениям, совершенным с помощью магии, — ехидно сказал мой свекор, — то да, тот самый.

Папа повертел головой в поисках поддержки, таковой не узрел, зато обнаружил виновного в своих бедах. Меня.

— Ну, Иви, ты и дура, — заявил он мне. — Да это же надо так вляпаться. Хорошо будет, если ты только своим приданым отделаешься. А ведь связавшись с этой семейкой, можно и жизнь потерять. Жуткие люди.

Я удивленно посмотрела на Рихарда. Чтобы мой папа, да вдруг настолько испугался? Для этого должны быть очень веские причины. Что же такого сделал инор Брайнер?

— Не вижу оснований для подобных заявлений, — хмуро сказал отец Рихарда.

— Да вы мать своего сына не пожалели, — ответил отец. — Что вам чужая девочка?

— Вы так говорите, как будто я ее собственноручно убил, — процедил сквозь зубы инор Брайнер.

— Так отравили-то ее из-за вас, — возразил отец. — И чтобы спасти несчастную женщину, вам всего-то надо было выпустить одного человека.

— Из-за этого одного человека погибло бы много людей, — резко ответил инор Брайнер. — Но вам, видимо, этого не понять.

— Мне тоже, — глухо сказал Рихард. — Мне не понять, как можно смотреть на то, как умирает близкий тебе человек, и ничего при этом не делать.

— Неправда, я делал все, чтобы ее спасти. У нас нет эффективных противоядий против орочьих зелий, но целители делали все, чтобы ее поддержать. И мне было очень больно, когда она все же умерла. Но пойдя на поводу у шантажиста, я бы обрек на смерть других ни в чем неповинных людей и позволил бы преступникам считать, что они могут мной манипулировать. И твоя мать это понимала, в отличие от тебя.

— Я ушел от тебя не за тем, чтобы выслушивать это вновь и вновь, — сказал Рихард. — Наверно, твое поведение хорошо, правильно и достойно уважения, да только не вернет мне мать. Да и тебе неудобно было иметь в женах лорийку, не так ли?

— Что ты такое говоришь? — инор Брайнер возмущенно посмотрел на сына.

— То, что думаю. Ты, наверно, уже отвык от того, что люди говорят то, что думают.

Папа посчитал, видимо, что уже достаточно долго изображает предмет мебели, и решил внести свою лепту в разговор:

— Инор Брайнер, пожалуй, я погорячился с обращением в суд по поводу оскорбления. Я готов отнестись к вашему заявлению снисходительно. Все же молодые не должны начинать семейную жизнь с судебного разбирательства между родителями.

— Вас же не устраивает мой сын в качестве зятя.

— С чего вы это взяли? — отец так натурально удивился, что даже на мгновение и я в это поверила. — Мне сразу понравился ваш мальчик. С первого же взгляда. И мое неудовольствие было связано исключительно с тем, что моя дочь ради вашего сына нарушила слово, данное другому, весьма достойному, молодому человеку.

— Я не давала слово Хайнриху, — возмутилась я. — Вообще-то, это сделал ты.

— Да к чему инору Брайнеру разбираться в таких тонкостях? — благодушно махнул рукой папа. — Ты, я — какая, в сущности, разница. Главное, что это касается исключительно нашей семьи.

— Возможно, это и касалось бы исключительно вас, — зло сказал Рихард, — если бы вы не пытались уже второй раз приворожить собственную дочь, которая является моей женой, к этому достойному молодому человеку, ведущему себя, надо сказать, весьма недостойно.

— Я? Пытался приворожить? — папа нервно рассмеялся и покосился на инора Брайнера. — Да Иви это показалось просто.

— А мне тоже показалось? — спросил его отец Рихарда.

— День сегодня такой тяжелый, — вздохнул папа и сделал несколько мелких шажков к двери. — Вот всем и кажутся всякие странные вещи. Ивонна чуть в обморок не упала, да и мне прогуляться нужно — что-то душно у вас здесь. Вы окно, поди, и не открывали с тех пор, как заселились? — он укоризненно посмотрел на меня и шмыгнул за дверь. До нас донесся все удаляющийся голос. — Мне срочно нужен глоток свежего воздуха.

Богиня, как же мне было стыдно за его поведение. Он просто сбежал, в надежде, что я улажу каким-либо образом все, что он натворил. Радовало только то, что в ближайшее время не следовало ожидать от него очередной пакости, да и появится он здесь нескоро.

— Да уж, повезло вам с отцом, Ивонна, — не преминул заметить инор Брайнер. — Я думал, придется спасать сына из загребущих лап вашей семейки, а спасать надо вас.