Харря Поттный и Чвакальное Чмошище

С этими словами Харря открыл путь к спасению Молли и вышел, громко хлопнув дверью.

Удар был мощным. Эмблемка в виде черепа с двумя скрещёнными косточками и надписью «Пипец Фригидель!» сорвалась и разбилась о глянцевый пол.

— Эх, молодёжь! — крякнул улыбающийся Архитектор, растворяясь в воздухе.

IХ.

Вот вы, например, мужчина видный,

возвышенного роста, хотя и худой.

Вы, считается, ежели, не дай бог, помрёте,

что в ящик сыграли. А который

человек торговый, бывшей купеческой

гильдии, тот, значит, приказал долго жить.

И. Ильф, Е. Петров

— Очень кушать хочется, — Сфинкс скосил глаз на Молли. — Девочка, ты не против, если я тобой подкреплюсь, а потом вспомню, какого рожна я тут всё-таки делаю?

— Ну, это противоречит всяким правилам, — возмутилась Фригидель.

— Правилам?

— Именно, правилам. Ты тут поставлен загадки загадывать. Кто три отгадал — проходит. Кто не отгадал — тот десерт.

— Да-да-да... припоминаю... — Сфинкс почесал клювом грудь. — Точно так! Всё, девочка, сейчас будет тебе загадка. М-м-м...

Молли кляла себя за то, что слишком просто слила информацию Сфинксу: «Зачем я ляпнула-де загадок должно быть три?!»

— Вот же... А! Угадайте, дети, кто: птица в кожаном пальто?

— Феликс. Птица Феликс, — мгновенно ответила Молли.

— Ты знала, — обиженно прокаркал Сфинкс. — Но у меня ещё две...

Девочка поморщилась, пробуя пошевелить правой рукой. Было больно, не иначе, вывих в плече.

Сфинкс продолжал насиловать память.

— Ага! — вновь радостно воскликнул он. — Кто стучится в дверь ко мне с толстой сукой на ремне?

— Пограничник с собакой, — не задумываясь, выдала Молли, радуясь невероятной детскости загадок.

— Бесовка! — ударил передней лапой об пол Сфинкс. — Так-так-так... У какого молодца... Нет, слишком просто. Туда, сюда, обратно... Опять легко... Мой первый слог на дне морском... Тьфу, вычислит...

— Ну, ты долго будешь копаться? — надавила Фригидель на стража.

— Не торопи меня! — нахохлился Сфинкс. — Цветное коромысло... нет...

Молли пожалела о том, что сильно ушибла ноги. Будь она в форме, давно бы перемахнула через тушу зверя, и никто её бы не остановил.

— С когтями, а не птица... Между грядок лежит... — перебирал Сфинкс.

— Я! Я! Я! — донеслось издали.

Девочка и страж обернулись на голос. Между колоннами бежал, прыгал и катился взрослый хренблин.

— Ой, хренблин! — в страхе прошептал Сфинкс. — Здесь? Откуда?

Он поднялся на лапы, по-кошачьи выгибая спину. Редкая шерсть на его загривке вздыбилась — верный признак того, что Сфинкс готовился к бою.

Молли было некогда наблюдать, чем там дело кончится, она коротко разбежалась и пронырнула между ног птицельва.

Сфинкс нервно мёл хвостом по полу, и смахнул девочку в сторону.

Молли с треском влепилась в стену. Стена проломилась. Фригидель очутилась в подобии клуба.

За редкими столиками сидели отдыхающие и вальяжно выпивали, основная масса плясала под звуки техномузыки. Прислушавшись, Молли распознала в залихватском миксе туш. Неоновая вывеска, пульсирующая кислотными всполохами, давала понять: сегодня вечеринка «Для тех, кто после».

Фригидель со страхом пригляделась к танцующим.

Мертвяки. Мертвяки второй свежести.

И запашок-то сразу показался Молли подозрительным...

— Давай-давай-давай! Что мы все как дохлые?!!! — закричал диджей.

Толпа одобрительно взревела, хохоча и вскидывая руки вверх.

Юная волшебница перекатилась на ноги и бочком протиснулась в тёмный угол. За столиком, стоявшим рядом, шла оживлённая дискуссия.

— Я тебе зуб даю, Боров, не воровал я твоего могильного телефона! — визжал, перекрывая музыку, тощий, скудно одетый зелёный труп.

Его дородный собеседник, в полусгнившем костюме и с золотой цепью на шее, уничижительно смотрел на худого.

— Зуб, говоришь?.. Давай, — потребовал Боров.

Бедный усопший совершил ритуальный блатной жест, щёлкая ногтем по краешку своего верхнего резца. В свете прожектора Молли чётко увидела, как зуб не выдержал: вылетел из десны клянущегося и поскакал по столу к толстому.

Тот неуклюже прихлопнул его ладонью и, брезгливо взяв двумя пальцами, поглядел на заклад.

— Гнилой ты человечишка, Лисапед, — сказал Боров тощему, кладя зуб в карман. — Смекай, если развёл, мочкану повторно...

— Боров, ну, ты чё?.. Ну, я же за тебя в огонь! — залебезил Лисапед, неестественно жестикулируя.

Он увлёкся и с размаху задел столешницу пальцами. Пальцы неестественно вывернулись. Молли почудилось, что она слышала хруст, однако в непрекращающемся «бумс-бумс-бумс!» это было невозможно. Лисапед не заметил нанесённого себе ущерба.

Крепившаяся до сих пор Молли не выдержала и закричала от ужаса и неимоверного ощущения тотальной гадостности происходящего.

— Живая! — завопил Лисапед, показывая на девочку.

— Сто пудняк! — взревел удивлённо Боров.

Музыка стихла, осветитель направил неоновый луч в тёмный угол, и толпа уставилась на замолчавшую Молли.

— Деликатес! — провозгласил Боров, и мертвяки взвыли от радости.

Лисапед подскочил к девочке, хватая её за запястье выбитой руки. Волшебница завопила от боли. Толстый тоже приблизился и взял её за левый локоть.

Тут дверь дискатечного туалета открылась, из неё вышел злой Харря Поттный и как следует шибанул ею, захлопывая.

— Архитектор, блин! — сплюнул мальчик, разворачиваясь к мертвякам и пленённой Фригидель.

— Молли?! — обрадовался маг. — Ты жива!

— Не пори сантиментов, мы в западне! Это мертвяки! Колдуй, идиот! — зашипела девочка.

Поттный принялся выуживать палочку. Толпа опешила, не веря накатившему счастью: два блюда за один вечер, а второе ещё и с жирком!

— Каким бы заклинанием их достать? Не помню, не учил... — Харря дрожащей пятернёй сжимал магический инструмент.

— Неуч и прогульщик! — закатила глаза Молли. — Они страшно стесняются своей наготы!

— Точно! Эксгибиционика вуайеристикум! — прокричал Поттный, направляя волшебную палочку на пленителей Молли Фригидель.

Но Харрина палочка была уродливо кривой, поэтому заклинание попало в саму Молли. Её одежда исчезла, и юный маг вылупился на голую Фригидель.

— Хрен ли пялишься? — нахмурилась девочка.

— Гхмык... Кхе... Извини, Молли, — выдавил смущённый Поттный.

Он сделал вид, что его очки запотели, и принялся оттирать их платком.

Х.

Только что-то струна порвалась,

да сломалось перо...

Чиж.

...об это каменное сердце

твари подколодной.

А. Розенбаум

— Колдуй в толпу, дубина!!! Не промажешь! — заорала на Харрю Молли.

Он исправился, открыв беглую стрельбу «эксгибиционистикой». Теперь в стане мёртвого врага начался переполох. Умруны болезненно относились к отсутствию одежды на себе и окружающих. Толпу охватила паника. У выходов образовалась давка.

Под шумок Харря и Молли юркнули в туалет. Из одежды у Фригидель осталась лишь волшебная палочка. Девочка быстро наворожила себе обычный наряд и облегчённо вздохнула.

— Куда дальше? — спросил её Харря.

— Ясное дело, в пролом, через который я сюда попала, — похоже, Молли окончательно пришла в порядок. — Не через твой унитаз же, правильно?

Поттный хотел рассказать об Архитекторе, но, подумав, счёл это излишним.

Приоткрыв дверь и убедившись, что трупы разбежались, ребята бросились к дыре в стене и очутились в комнате с видом на задницу Сфинкса. Зверь, кстати, снова лежал. Скорее всего, хренблин пробедокурил мимо.

Миновав несколько огромных анфилад, лестниц и полупещерных коридоров, совершенно уставшие дети сели отдохнуть.

— Наверняка сейчас уже ночь, — Фригидель зевнула.

— Да, шестая ночь с того момента, когда я слопал эту чёртову Шаурму, — согласился Поттный. — Пургений у меня. Теперь бы найти Глотожралище...

В его животе ухнуло и стихло.

— Ничего, завтра найдём, — продемонстрировала уверенность Молли. — А сейчас предлагаю смежить веки и отдаться Морфею. По любому.

Девочка закрыла глаза и тут же засопела. Харря выгреб из рюкзака спальный мешок, раскатал его и мягко подтолкнул на него сидящую Молли. Она съехала и уютно свернулась калачиком на мягком.

Поттный поглядел на стену и присвистнул. Здесь была кладовая надписей.

«Мы выжжем слово «мир» на пятках милитаристов! Партия ортодоксального пацифизма», — обещала самая большая.

— Ба! Да тут стихи Железного Дровосека! — вскрикнул Харря, рискуя разбудить спутницу. -"Не ржавею, не скриплю, не плачу...» Вот реальный поэт...

Потом Харря восхитился хокку древнего японского поэта Чу Ковскидзуки:

Храбр и напорист

мелкий самец комара:

фонарик в руке!

Улыбку вызвало двустишье:

Скажи-ка дядя! А не много ль

Я взял яиц на гоголь-моголь?:

И ниже: «Здесь был Миша Л.»

Мальчик удивился, сколь странными дорогами идут разные люди, устроился рядом с Молли и задремал...

Харря положил еле живую Молли Фригидель на каменный пол подземелья. Джеймс и Горбби топтались рядом, держа какие-то каменные чурки, называемые ключами стихий.

В подземелье, образуя квадрат, торчали четыре гранитные тумбы, на которые нужно было установить чурки, чтобы пробудить элементы-стихии, чтобы активизировать пятый элемент, которым являлась Молли, чтобы ожило Оружие Мира и Добра, чтобы навалять по первое число Мировому Злу в форме живой чёрной планеты, приближающейся к Земле-матушке.

Всё это было слишком сложно для Харри Поттного.

Но времени оставалось мало. Он выхватил одну чурку из рук Джеймса и кинулся к ближайшей тумбе. Символ, выбитый на чурке (три волны) совпал с высеченным на лафете. Харря вставил ключ в паз. Его примеру последовали Барахлоу и Горбби.

Четыре чурки стояли на местах, но ничего не происходило. Харря подбежал к девочке:

— Молли, как возбудить стихии?

— Отлезь противный, — простонала Фригидель. — Я в печали.

Поттный беспомощно заозирался.

— Мы пропадём, нам капец! — заверещал эльф, мотая в истерике головой.

— Киса, не хлопайте себя ушами по щекам, — произнёс Харря, но из чурки, покоившейся рядом с Горбби, вылезли маленькие фигнюшечки. — А нет, хлопайте-хлопайте!

Сквозняк от ушей Горбби попадал на ключ, отпирая стихию воздуха.

Дальше пошло легче: вода, огонь, земля... Над чурками бушевало по маленькому фейерверку. Настал черёд пятого элемента.

— Действуй, Молли! — воззвал Харря, тормоша подругу.

— А на кой? — вяло повела бровью Фригидель. — Тут у вас туманы и дожди, тут у вас холодные рассветы... Война вот тоже... Мир, каким мы его знали, пришёл к концу. И чёрт с ним, Харря. А ну всё в кочерыгу!

— Молли, как ты можешь такое говорить? — Харря почти заплакал. — Как прекрасен этот мир, посмотри!.. Я вообще недавно узнал, что у меня есть огромная семья: и травинка, и лесок, в поле каждый колосок, речка, небо голубое... Молли, это всё моё! Родное, Молли!.. Это Родина моя, слышишь?.. Всех люблю на свете я!..

— Душевно сказал, Харря, только поздно уже. Я, словно бабочка, к огню летела так неосторожно, эх!.. Как холодно... Живите, живите все! Вам надо жить, а мне надо... умереть... Я ни на кого не жалуюсь, ни на кого не обижаюсь... Вы все очень хорошие люди... я вас всех... всех люблю.

Молли откинула голову. А Харря повторял вновь и вновь:

— Не умирай, любовь... Не умирай, любовь... Не умирай, любовь...

Потом над ним нависла тёмная тень неумолимо приближающейся чёрной планеты, и за секунду до того, как она должна была раздавить Поттного в плюшку, он, по сложившемуся обычаю, проснулся.

ХI.

Да, это плохие люди, Бамбино.

Но у них могут быть дети,

которые любят цирк.

«Поросёнок Фунтик».

Большой Брат бесцельно топал по Обиталищу, стуча костылями по граниту, пока перед его головозадницей раздался хлопок, и в воздухе появилось остроносое лицо министра Хитруса.

— Ваше Всемогущество, — обратился Хитрус к Лорду Тьмы. — Вашему вниманию предлагается магическая карта, на которой виден Харря Поттный и чётко прослеживается путь к нему.

— Телепортируй, мой верный слуга! — распорядился Большой Брат, протягивая ладонь.

На неё тут же мягко упал свиток, украденный Штурмфогелем.

— Ты единственный принёс нам пользу. Когда всё закончится, ты будешь награждён, — пообещал министру Лорд.

— Служу Империи, — склонилось лицо Хитруса и тихо исчезло.

— Великолепно! — возликовал Большой Брат, изучив карту. — Мы совсем близко. Эй, зомби!

Джеймс подошёл к хозяину. Лорд Тьмы поскрёб в копчикозатылке.

— Я буду называть тебя Джимом, да... Так вот, Джим, мой мальчик... Ты когда-нибудь совершал подлые поступки?

Джим-Джеймс ответил монотонным бесцветным голосом:

— Да, я готов на подлости... В пять лет я налил в сестрёнкин шампунь клею. У неё до сих пор нет перхоти...

— Наш человек, — хохотнул Большой Брат. — Готовься к самой главной гадости в своей никчёмной жизни. Ты убьёшь Харрю Поттного, понял?

— Я убью Харрю Поттного, — послушно повторил Джеймс, ставший Джимом.

— Молодец, Джим! И пусть те, кто останутся живы, позавидуют мёртвым! — Большой Брат был большим поклонником Стивенсона.

Правые глаза Лорда Тьмы скосились на синюю стену коридора и остановились на криво выцарапанном стишке некоего П. Ушкина:

Прибежали в избу дети,

Второпях зовут отца:

«Тятя, тятя! У соседей

откопали мертвеца!» —

«Тише, тише, чертенята!

Замолчите, я сказал!

Лучше б спрятали лопату —

Это ж я и закопал!..»

— Просто праздник какой-то! — умилился Большой Брат, ковыляя к тому, кто был кляксой на карте.

Харря Поттный потряс Молли за плечо:

— Вставай, Молли! Пора в путь...

Фригидель, чему-то улыбавшаяся во сне, сморщила личико и пробормотала:

— Я и говорю, захожу домой, а там бардак полный: кошка не топлена...

— Молли!

— Убери это, Факсли, надоело... А?! — Молли встрепенулась. — Харря? Ты?

— Да, пора двигать...

— Угу, сейчас, сейчас...