Адский меч ниндзя

— На счет последнего это интересно.

Мамонтовая ящерица остановилась, Эльвира толкнула мечом Эидду:

— Ну что исправишь ошибку, вернее преступление? Или тебя отдать лихим парням. Они за вожака с тобой знаешь, что сделают?

Эидда посмотрела на скачущих рабов, их не меньше дюжины и ребята здоровые, всех не уложишь.

— Я его освобожу, но только дай честное слово, что меня отпустишь или лучше поклянись!

Белоснежка-терминатор холодно ответила:

— Я не люблю произносить клятвы, у меня каждое слово, правда! И этого с тебя довольно.

Эидда кивнула:

— Для меня достаточно!

Девушка достала кисет и высыпала на ладонь желтый порошочек. Когда жертва застывает ее невозможно допросить, поэтому нужен способ, вернуть пленника в нормальное состояние. Палач должен уметь все, сломать узника, но оставить его годным для дальнейшего использования. Верховный колдун предоставил ей средство, эффективное и быстрое.

— Вот сейчас он станет прежним! — Эидда сыпанул желтенького порошка в каменное лицо, и прочла короткое заклинание. Попаданец-полковник открыл глаза и шевельнулся. Сделал несколько судорожных морганий, высохшим, слабым голосом произнес:

— Что это такое! Словно дубиной по голове врезали!

— Ты в порядке!? — Спросила сильно волнуясь Эльвира.

— Вполне! А это сказочная красавица, но похоже на меня чего-то сыпнула:

— Я влюбилась в тебя и хотела владеть тобой всецело! — Девушка-палач игриво подмигнула. Отставила ножку, соблазнительно согнула тонкую талию.

— С тобой можно провести веселую ночь! — Абакан ощутил сильное желание. Тем более ему и в прошлой жизни нравились порочные женщины.

— Не будь таким развратником! — Возмутилась Эльвира. — Иначе и я заведу себе любовника.

— Если тебе это нравиться можешь доставить себе удовольствие, но может лучше сразу с двумя! — Пошутил Попаданец-полковник.

— Я обещала ее отпустить. — Заявила с чувством исполненного долга Эльвира.

— Так может пускай присоединиться к нам! Ведь она, судя по всему, наложница-рабыня! — Заявил, глядя на её рельефные мускулы Абакан.

Эидда с явной гордостью за себя, усмехнулась. Ведь женщины любят когда им даруют комплименты. Стреляя глазками как свинцовыми струями пулемета "Максим" произнесла:

— В некотором роде да! Дарю чувственные наслаждения.

— И тебе не охота отмстить своим эксплуататорам? — Спросил без злобы, но желанием глядя попаданец.

— Может даже с удовольствием, иногда даже хочется помучить султана. Селим, совсем зажирел. — Искренне ответила дева-палач.

— Последняя идея нравиться и мне, можешь стать бойцом. — Абакан даже поднял вверх большой палец.

Эидда подумала, зачем противиться форс-мажору. Тем более, соблазн оказался велик, особенно если бы дали истязать богатых. Палачи и восставшим нужны.

— Может, если ты сделаешь меня своей любовницей. — И так томно посмотрела на вождя.

Эльвира взвыла:

— Что ты хочешь змею приложить к сердцу — в преисподнюю открыть дверцу!

Эидда попыталась возмутиться:

— Я всегда держу слово! Вот и сейчас у меня большие сомнения в вашей победе. Ведь восстания рабов были не раз, в разных странах и, как правило, кончались поражением и массовыми казнями.

— Это интересно рабы ни разу не побеждали! — Абакан насторожился, даже шевельнул правым ухом.

— А ты слышал об этом? Где они могли выиграть! Что у них есть, кирка, ломик, а тут регулярные войска. — С жаром произнесла Эидда.

— Это потому что к кирке и мускулистым рукам нужна голова! Вот сколько вас было, сто десять тысяч солдат — это сила. А теперь армия прошла стадию бритья, стрижки, и бани! — Острил полковник Абакан. А далее, осталось лишь похоронить.

— Я это видела. — Эидда смутилась. — Победа не плохая, но у султана еще пятьсот пятьдесят тысяч солдат. И вряд ли они еще раз попадутся на столь простую ловушку.

— Придумаю что-то новое! — Абакан опять провернул колкую остроту. — Полководец сродни актеру, только повторы на бис срывают не аплодисменты, а оплеухи, вгоняющие в землю!

— Тогда постарайся выиграть, посмотрим, что у тебя получиться. Воюй, как хочешь, но, даже взяв столицу, ты столкнешься с агрессией соседей. Рабы никогда не выигрывали, так что максимум, на что ты можешь рассчитывать это народная песня. А я пошла! — Эидда тряхнула роскошными бедрами, неспешно двинулась в направлении, откуда и пришли войска Султаната.

— Ну, иди! А я еще встречусь с тобой! — Двусмысленно пообещал Абакан.

— Надеюсь! С таким парнем даже на дыбе весело.

Эидда развернулась, преувеличено низко, словно высшему Богу поклонилась, послала воздушный поцелуй и стала ударяться быстрее.

Эльвира неожиданно предложила ей:

— А может споем?

— Песню боли!? — Хихикнула, никогда не теряющая чувства юмора мегера или палачиха.

— Лучше страсти! — Попросила Эльвира.

— Можно слегка поразвлечься, но у меня нет настроения. — Эидда опустила глаза.

— Вероятно у тебя не совсем хороший голос? — Подколола белоснежная воительница.

Девушка-палач обиделась:

— Ну, уж нет! Меня сравнивали с неистовой сиреной и музой! Приступим.

Две девушки запели своими нежными, с пересыпающим льдом, голосами;

На свете нет прекраснее любви,

Но в ней проблемы тоже и заботы...

Ведь в паре лозунг ни к чему — рули,

Когда мы вместе, то всегда пилоты!

Любовь сосуд, в котором сладкий мед,

Но деготь равнодушия бывает...

А счастье, верю щедрое, придет,

В расцвет, как куст сирены в Мае!

Большое дело сбросить рабства цепь,

Дать разогнуться стану в потном теле...

Чем жизнь в неволе — лучше умереть,

Хотя нужда отучит нас от лени!

Добиться в жизни много нам дано,

Но большего достигнуть очень сложно...

Когда твой ум в сеть заключен — ярмо,

Когда ты слишком парень острожный!

А тех, кто смел, тех ждет бисквитный торт,

И шоколадки, сладкие конфеты,

Но часто дарит рок наоборот,

Кто знает, может дни голубок, спеты!

Не хочется, нам мир сей оставлять,

Утратить хоть и злое мирозданье!

Поставь зачет нам жизненный на пять,

А наказанье будет в воспитанье!

Когда голоса девушек смолкли, Попаданец-полковник заметил:

— Вы закончили на печальной ноте!

Эльвира произнесла с тягучим сожалением:

— Любовь как туча, подвластна капризам и изливает слезы!

Эидда стала осторожно отступать:

— А теперь я удаляюсь. Надеюсь, мы встретимся в более благоприятной обстановке, располагающей к доверительной беседе.

Белоснежка-терминатор совсем оттаяла:

— Я тоже! Знаешь, если ты передумаешь, пришли весточку, например от пламени! Тогда это будет куда интереснее.

— Я обязательно сделаю это!

Девушка палач оседлала тараканью улитку, такого вот универсального скакуна и поскакала к своим хозяевам.

Попаданец-полковник и Эльвира вернулись, нужно было добить тех, кто остался. Задача впрочем, не трудная, правда, пришлось преследовать отдельных вырвавшихся типов.

— Не дадим врагу спуску.

— Может, предложим сдаться. — Ласковые руки Эльвиры опустились на обнаженное с проволокой мышцы, оцарапанное плечо юноши.

— Если они еще не утратили способность соображать. — Могучий вождь восстания закричал:

— Спасите себя, ради будущего!

Почти двадцать тысяч солдат доведенных до отчаяния стонами. Вся эта утратившая остатки человеческого стая побросала оружие и рухнула на колени. Они истошно молили о пощаде.

Попаданец-полковник решил:

— Пленных не убивать. Милосердие черта сильных, жестокость рождена неуверенностью, а неуверенность слабостью!

Пленных построили в колоны и предложили присоединиться к повстанцам. Большинство солдат были из числа бедноты или рабов, и служба в армии своего рода разновидность дани.

Примерно половина пленных была обожжена или ранена. Им спешно оказывали медицинскую помощь.

Попаданец-полковник и чародей Гром лично обходили ряды. Заодно шел подсчет убитых и раненых. Рабов погибло более двух с половиной тысяч и почти семь тысяч получили ранения. В тоже время как из всей более чем стотысячной армии султаната смогло вырваться не более трех тысяч обезумевших солдат. Таким образом, одна из самых сильных и боеспособных армий султаната прекратила существование.

Гром, правда, недовольно отметил:

— Ты знаешь, напрасно все-таки отпустил Эидду. Это палач и на ее совести полно преступлений.

— За один день под моим командованием было отправлено на тот свет восемьдесят с лишним тысяч молодых парней. Порой я сам себе кажусь преступником, недостойным милости! — В Абакане проснулся герой, романтических новелл.

Колдун предупредил:

— Смотри не перегни палку в своем благородстве!

— Кто знает, может, и палач станет добрее... — Абакан Матвей, демонстративно отвернулся. Тем самым прекратил малополезный при дефиците времени разговор.

Весть о громкой победе стремительно распространялась среди всех угнетенных.

Попаданец-полковник маршем прошелся вдоль рудников. В первый же день к нему присоединилось более пятнадцати тысяч рабов. Затем его войска почти без боя вошли в город Гросс. Тут вождь восстания узнал, что пятидесяти пяти тысячное войско шейха де Хека движется с правого фланга, планируя прихватить один из захваченных повстанцами городов. Попаданец-полковник решил, что не стоит оставлять врага в тылу и лучше его уничтожить. Что бы точно отследить маршрут был послан Хук и отряд юных разведчиков.

Сам Попаданец-полковник встретился с бывшим архиепископом Ботвинником. Священник лично приехал к ним, обманув бдительность стражи. Они встретились, один на один выбрав окраину лагеря, так чтобы никто не мог их подслушать.

Ботвинник оказался с длинной седой бородой, но еще крепкий, с глубоким голосом. Они коснулись вопроса религии.

Попаданец-полковник первым взял слово:

— Народу нужна религия. И не только тем, кто проживает в султанате. Вот посмотрите, сколько богов в каждой империи свой собственный пантеон. Есть разделение на низших богов, высших, средних, а также полубогов. То есть царит определенных хаос, а жрец приносят кровавые жертвы: убивая детей, женщин, животных, сжигая еду! В целом поклонение носит неуправляемый и дикий характер. Религия превратилась в тяжкое бремя и обогащает немногих.

Бывший архиепископ кивнул:

— Когда я был еще мальчиком, на моих глазах раздели, а затем разрезали на части девушку, почти девочку. Потом подобные казни повторялись несколько раз в год, в частности маленьких мальчиков сажали на кол и все во имя высших сил. Или массовое сжигание зерна в честь богини плодородия Бюрты, заодно и юного невольника или невольницу в пылающий сноп бросят. Можно подумать, что богам это надо, особенно слышать, как казнят и истязают гулей. Я выступил за церковную реформу, суть которой состоит в том, что богам нужны от людей не жертвы, а праведная жизнь, и любовь друг к другу.

Попаданец-полковник налету рассек кинжалом мохнатое с прямоугольными крылышками насекомое:

— Нельзя забывать о том, что зло должно быть наказано. Наказание зла самый ценный вид добра, оно требует душевной чистоты и силы духа!

— Вот это требует осторожности! — Заметил видавший Ботвинник.

— Решительность незаменимое качество правителя, робость губит государства и оставляет народы сиротами! — Заметил, прибавив жару в голос, вождь восстания.

— Любовь требует жертв, не меньше чем ненависть! — Священник также видима претендовал на лавры Цицерона.

— Но к богам это не относиться! Вообще один тиран лучше, чем сотня! — Тут Абакан стал говорить потише. — По этому я решил, что с многобожием пора кончать. Должен быть один Бог, одна вера, одно крещение! Я решил так, вместо сонма различных духов, напророчить веру во Всевышнего, всемогущего, вездесущего, всезнающего, предвечного, вечного! И не будет прочих богов! — На последних словах громкость тона предводителя восставших снова выросла.

Ботвинник сотворил треугольник, аналог христианского крестного знамения в этом мире. Как он со своей широченной серебристой бородой, и крепкой костью похож на Православного служителя. Тихо спросил:

— А не боишься?

— Кого! Ведь столько богов реально существовать не может, если и есть Творец во вселенной то только Один! — Абакан подумал, как это всем понятно и просто. И успех Ислама с его Единобожием!

— Не перегрузит ли это Всевышнего? — Усомнился бывший понтифик.

— Если он всемогущ, то ни в коем случае. Будет один пастух, одно стадо! А вот народу поклоняться одному Богу будет легче. Каждое божество требует храмов, священников, а значит жертв и платы. А тут все одному. Причем подумай, зачем Всемогущему жертвы. — С энергией убеждал Абакан. — Я думаю ни к чему, все это. Главное это соблюдение закона, заповедей божьих, повелений Всевышнего! Ты согласен со мной?

Ботвинник кивнул:

— Религия в первую очередь должна быть нравственной, учить добру и послушанию! Только не превращать гулей в стадо и отучать мыслить!

— Это не будет! — Абакан с трудом сдерживал себя, чтобы не перейти на крик. — Революция не должна менять разновидность рабства, ее цель духовная свобода с единой установкой — делать добро!

— В том числе и в духовной сфере! — Ботвинник сделал взгляд полный одобрения. — Ну ладно, это хорошо, что мы так все понимаем. Теперь следующее: нужно придать нашим идеям такую форму, чтобы ее восприняли все рабы и свободные!

— Это должна быть программа! — Тут Абакан даже вспомнил Сталина. Вождь говорил, нужны две программы: одна чтобы взять власть, вторая чтобы успешно править!

— Верно! Но написанная Богом, а не гулями. Пускай Господь сам спустит свои заповеди с неба. — Предложил Ботвинник.

— Ты серьезно? — Удивился Абакан.

— А как же, наша версия должна быть убедительной! — Хитро прищурился бывший понтифик.

— Это было бы замечательно, но даже мощные колдуны лишь создавали жалкое подобие пришествия Богов. А поскольку речь идет о Всемогущем, то тут должно быть такое яркое зрелище, что даже маловерные будут пристыжены. — Не вполне уверенно произнес Абакан.

Бывший архиепископ наклонился:

— Это верно, но лишь отчасти! Ты заяви следующее, Всевышний Бог ненавидит грех, а все гули грешные и если он явит себя, то они будут уничтожены.

Попаданец-полковник кивнул:

— Здравая мысль! Действительно это языческие боги могут являться по мановению простого или могучего колдуна, а Всевышний им не подвластен, и видеть Его лик, не дано никому из людей. Даже мне!

— Вот так оно и будет! Но все же заповеди нужно сделать так чтобы они сошли с неба. Я думаю, колдун Гром с этим справиться. — С надеждой произнес Ботвинник.

— Если заповеди сойдут с неба, то это будет для рабов убедительно. Но это станет разумно, если будет явлен эффект. — Заметил бывалый Абакан.

— Хорошо хоть что-то ваш чародей может сделать. — Понтифик приподнял плечи.

— Сколько заповедей? — Спросил попаданец. Сам Матвей помнил о десяти, но вряд ли будучи равнодушным к религии в прошлой жизни, смог бы их перечислить.