Путин играет со смертью

Алиса поразилась, аристократка в движениях и жестах была к тому босиком, причем темно-коричневый загар на изящных, точеных ножка говорил, что таким образом она ходит как минимум несколько последних месяцев. Платье тоже куда короче монастырского или арестантского, несмотря на сходство покроя. Впрочем, от этого бунтарка выглядит еще лучше.

Максим Железняк буркнул:

— И кого это нелегкая к нам принесла?

Алиса спокойно ответила:

— Не буду врать, что наша газета горит желанием получить от вас интервью... Но весть достаточно важная для вас.

Виктория с широкой улыбкой ответила за всех:

— Женщины с такими глазами не лгу, а лишь... Сочиняют. Но сей раз я поняла у вас как журналистки весьма важное дело.

Алиса немного удивилась:

— А мы что с вами встречались, от чего вы это взяли?

Виктория шлепнула ладошками:

— Да хотя бы точащий из кармана блокнот с пометками, такая редкая автоматическая чернильная ручка... Да и кто еще может сунуться к нам кроме журналиста и... — Тут революционерке стало столь весело что он захихикала. — Тем более фраза наша газета и интервью.

Сталин-Путин снова был вынужден, без особой охоты прерваться.

А вообще воспоминания о войне очень крутые.

Девушка зло воскликнула:

— Нет, не дождетесь! Я вас не позабавлю! Я комсомолка, а это значит воин!

Майор льстиво и очень противно усмехнулся:

— Посмотрим! Когда пытало СС, даже самые упорные офицеры ломались, и скулили как подпаленные шакалы. Поджигайте!

От костра повалил дымок, начало разгораться небольшое пламя. Мирабела зажмурилась, ожидая сильно ожога, но вместо этого ощутила, лишь легкое тепло, и ей казалось, что восходящий поток воздуха приятно щекочет голую пятку. Девушка презрительно фыркнула:

— И это ваше искусство палачей!

Гитлеровец коварно усмехнулся:

— Лиха беда начало! Ставлю свое месячное жалование, максимум через две минуты рев из твоей глотки.

Девушка дерзко ответила, выдавив на лице улыбку:

— Но какой может быть договор с трупом! Через месяц Германии, не будет! Красная армия — непобедима!

Немец в ответ подложил еще дров, и подмигнул, маленькими, свиными глазенками. Огонь палил на некотором расстоянии и разгорался все сильнее. Приятно тепло, сменилось горячим потоком воздуха. Это как по мере приближения к газовой горелке, сантиметр, за сантиметром теснее к аду, факелу преисподней. С каждой секундой он жег все сильнее и невыносимее. Немцы недаром смазали девушке нежные, пяточки жиром, так нервные окончании сгорают куда медленнее, а значит, болевые ощущения растягиваются во времени. Мирабела стала дергаться, стараясь убрать босые ноженьки подальше от жаровни, но они были связаны очень уж крепко. Веревка впивалась в лодыжки, усиливая боль, особенно когда задело рану. Девушка стала постанывать, точенные пальчики на ногах богини, так извивались, словно играли на пианино. Майор улыбался все сильнее:

— Ну что? Тебе нравиться? Кричи! Кричи сильнее дура!

Мирабела, содрогаясь от муки, ответила:

— Не дождешься палач! Слышишь, не дождешься!

Девушка прикусила губу, а боль все усиливалась. Пламя хищно лизало босые девичьи пятки, а с нагого тела стекал пот, он падал в рыжее полымя, которое от этого шипело.

Дыхание Мирабелы стало тяжелым, из прокушенной губы стекала кровь, смешиваясь с потом, зверски терзала всю плоть сквозная рана на лодыжке. Она чувствовала, что вопль никак не сдержать, что это выше её сил. Да она не индеец, у которых пониженный уровень гормонов, отвечающих за чувствительность к боли. Индеец? А что делают индейцы под пыткам. Вспомнился диалог Чиганчука с Зверобоем. Старший товарищ-индеец заявил:

— Подлинные краснокожие воины, поют на дыбе!

Зверобой ответил:

— Я думаю, у меня на это не хватит мужества, но постараюсь не выдать муку, ни стоном, ни что еще стыднее слезами.

Мирабела сжала кулаки. Она споет фашистам! Конечно же, споет, чтобы видели эти твари, что комсомолку не сломать. Что русских дух вечен. Теперь или никогда. И из пересохшей воспаленной девичьей глотки послышалась сочиняемая на ходу песня.

Сердце возмутилось, кровь моя кипит,

Девушка простая комсомолка говорит!

Хоть жестока мука, кровь течет из нас,

Но придет день светлый и свободы красный час!

Пытка это скверно, вывернули плоть,

Комсомолку пробуют, как куколку сломать!

Но сумеет дева, боль всю превозмочь,

Защитить Отчизну как свою родную мать!

Клятву мы давали верности стране,

Что навечно с нами знамя Ильича!

Неужели воля неподвластна мне,

Что сломает разум дыба злого палача!

Нет, вы врете гады, русский, крепкий дух,

Никогда не дрогнет, смертным мукам вопреки!

Если надо буду, бить фашизм за двух,

И не смогут землю осквернить во век враги!

Мой любимый умер, весь себя отдал,

Но осталась, храбрость, вера, мужество и честь!

Нанесен ужасный, бешенный удар,

На колени встала, чтобы стих Христу прочесть!

Чем мы Русь прославим, в чем солдата суть,

Автомат ответит, и штыком добавим в глаз!

Если надо драться, пулей полоснуть,

Значит это выбор, и для нас!

Гитлер наступает, с ним идет орда,

Танки, самолеты, пушек грозные стволы!

Да сурова к русским в горести судьба,

И теперь с любимым мы на век разлучены!

Но у нас есть вера, вера в коммунизм,

При котором павший, снова встанет, оживет!

Будет уничтожен, бесов суть — фашизм,

А нас ожидает к звездам радостный поход!

Новый мир не сказка, все под силам нам,

Потому что люди — мы хозяева Земли!

Весь остался в прошлом, стыд былой и срам,

Нету больше нищих, кто остался на мели!

Но мечта прекрасно, а пока пожар,

Родина пылает и в России супостат!

От земли исходит, сухость, пыль и жар,

Вороны, стервятники над страной парят!

Я в плену, да связана, плетью по спине,

Бьют меня без жалости, ноженьки сковав!

А фашисты барствуют, рыло в жир, в вине,

И луны свидетеля золотой овал!

Может больше солнышка деве не видать,

Может по травинушке, не бежать босой!

Будет, над могилою надрываться мать,

Заберет несчастную старичок с косой!

Но мольбы с пощадою, к немцам никогда,

Попросить о милости, в ад иди фашист!

Плачь мои зеленые, юные года,

Только начинается наша с нами жизнь!

К Богу Всемогущему, обратилась я,

О себе как грешнице, попросить боюсь!

Помоги Отечеству там моя семья,

Сделай Мощь великая, чтоб сияла Русь!

Для России-матушки, сердце и душа,

Для нее возлюбленной, силы приложи!

Послужили по ратному, немцев в пыль круша,

Для Святой и Праведной меч свой обнажи!

Воспоминая Мирабелы, прервались, словно оборвалась кинолента. Девушка вскочила и воскликнула:

— Честно говоря, я тоже не всесильная, и не безошибочная. Не надо думать, что никогда не терпела поражений. Внутренний голос говорит меня, что на сегодня лимит счастья исчерпан.

Маслова поморщила лобик:

— Ну и что с того?

Мирабела решительно заявила:

— Берем полковника с собой и уходим! Поимка генерала, отменяется до лучших времен. Если ты конечно, не хочешь ловить его в одиночку.

Маслова с досадой прошипела:

— И ты тоже можешь струсить.

Мирабела и Маслова за пленного полковника получили лишь сдержанную благодарность от генерала Крапивина. Преждевременно постаревший военный пожал девушкам руки и сказал:

— Такие как вы гордость любой армии. Ждите, через неделю будет приказ награждениями медалями "За отвагу".

Две девушки дружно вскинули руки:

Служу Советскому Союзу!

Маслова была крайне довольна и после награждения сказала Мирабеле:

— Отказаться ловить генерала, да это же преступление! У меня есть ощущение, что ты вполне могла бы поймать!

Мирабела с гневом ответила:

— Как у тебя все просто. А может лучше самого Геринга. С ним было бы намного проще, глядишь и Германия бы капитулировала! Ты не понимаешь, что не все в мире идет, так как мы хотим!

Маслова огрызнулась:

— Конечно, иначе мы бы давно были бы в Берлине. Но нельзя останавливаться на полпути, нужно наступать.

Мирабела нахмурилась:

— А почему мы сейчас не наступаем! Потому что... Ну ладно оставим разговоры.

Только что пришло новое пополнение, помимо солдат-новобранцев, прибыл батальон девчат. Совсем еще юные девушки, после трех месяцев "учебки" брошенные в топку войны. Вчерашние школьницы активно работали лопатами, рыли ячейки и траншеи. Стояла жаркая погода, девчата скинули сапожки, а некоторые обнажили торс. Мирабела и Маслова копали вместе с ними. Нельзя сказать, что подобная работа доставляла им радость, но девушки трудились с видимым энтузиазмом. У самой крупной из них, обнаженный торс блестел от пота, но она трудилась все энергичнее и энергичнее.

Лопаты так и мелькали, батальной издалека напоминал муравейник, где насекомые упорно трудятся, стремясь к своей, неведомой цели.

Во время краткого обеденного перерыва к ним подошел Никулин и сообщил:

— Слыхали, новость, Япония напала на наш Дальний Восток. Что теперь будет! Такая заварушка!

Маслова нахмурилась:

— Мы об этом знали уже с утра, атака японцев отбита с большими потерями, узкоглазые сунулись и получили.

Никулин дернул кончиком носа(как это у него получилось загадка) и пробурчал:

— Честно говоря нашим тоже досталось, кроме того японцы перешли в наступление и на суше. Так что война пошла совсем не так, как надо.

Мирабела скривилась:

— А когда она шла как надо! В сорок первом разве было лучше?

Маслова заметила:

— Тогда мы только учились воевать! Сейчас уже другое время, только вот девчата совсем не обстрелянные, им еще и восемнадцати нет. Сколько их во время боя погибнет? Даже вообразить страшно.

Мирабела показала кулаков на запад:

— Фашисты свое получат, а вообще если разобраться, то может и лучше погибнуть такими молодыми, здоровыми, чем превратиться в дряхлых, уродливых старух!

Маслова возразила:

— Я думаю максимум лет через двадцать, старость будет побеждена. Так что лучше для всех нас жить и побеждать!

Мирабела согласно кивнула:

— Вот это как раз для нас!

Никулин снова испортил настроение:

— После того как янки перестали посылать консервы, офицерская пайка стала намного хуже. Честно говоря, желудок у меня почти пустой.

Мирабела свирепо оскалилась:

— Не называй их янки! Янка это красивое белорусское имя! Лучше зови пиндосами, это для них самое подходящее название!

Маслова захохотала, ей поддержали остальные девчонки:

— Пиндосы! Какой смешной эпитет! Но если Америка помогает фашистам, то это верно. Я даже слышала, что у немцев появились Американские бомбардировщики. То есть над нами нависла серьезнейшая угроза. Война становиться все более тяжелой.

Мирабела с оптимизмом произнесла:

— Трудное занятие нужно сделать привычным! Привычное легким, легкое приятным! А теперь за работу!

И девчата приступили к труду, с не меньшим энтузиазмом:

— Ударим сильнее, потянем дружнее! А ну-ка с пенею вперед, не сметь скулить наоборот! — Звенела песня.

Мирабела размеренно трудилась, и на нее вновь нахлынули воспоминания.

Эсесовцы заревели как бульдоги, красивые слова в исполнении Шаляпина в юбке произвели впечатление на огрубевших тварей. Они была готовы наброситься и растерзать дерзкую девчонку, как старший офицер отчетливо приказал:

— Прекратить пытку! Я не хочу покалечить такую русскую!

Младший офицер возмутился:

— Но она своим пением оскорбляла Великий Рейх!

Старший офицер поднял толстый указательный палец вверх:

— Женщина поет под пыткой, да еще так полнозвучно и божественно! Это огромная редкость, ценнейший трофей! А потому отдаю приказ, отвязать диву, смазать лекарством и поместить в броневичок. Я ее доставлю лично к Гиммлеру, пускай решает, что с ней делать, может это будет подарок самому фюреру.

Фашисты вытянулись и рявкнули:

— У нас железная дисциплина! Пусть фюрер выносит решение! Он гений! Хайль Гитлер! Зин Хайль!

Мирабелу грубо ощупали, нагой девушке было и больно, и стыдно, хорошенько встряхнули и понесли. Юный, очаровательный курсант испытывала жуткую боль, особенно в подпаленных ступнях, но сдерживала стоны. Но когда фашист-ублюдок схватил ее за грудь и стал выкручивать сосок, девушка вцепилась зубами в волосатую клешню. Гитлеровец вскрикнул и ударил Мирабелу кулаком в уже битый висок. Наносивший удар был сильный вепрем, и девушка снова потеряла сознание.

Очнулась Мирабела связано в грузовике, прикованная цепью к стене. Грузовик стоял на месте, и девчонка ощутила себя совсем скверно. Ее, похоже, повезут в Германию, где ожидают чудовищные пытки и варварские эксперименты. Надо что-то делать, например, бежать...

Мирабела была в наручниках защелкнутых сзади на ее руках. На шее цепь, а сама как в склепе, только стены металлические, правда, не очень толстые. Девушка осторожно дотронулась со своей ступни. Вздулись не очень большие волдыри, то есть смазка маслом помогла причинить боль, не особенно опалив ноги. Если что можно будет бежать на носочках. Девчонка осторожно постучала, по стене. Да не особенно толстая, но кулаком не пробьешь. Но как говорят в поговорке, золотой ключик лучше всего отворяет врата, тюрьмы, а золотая голова позволяет её избежать! Мирабела застучала по стене, имитируя азбуку Морзе.

Двери раскрылись, и на пороге возник эсесовец в звании обер-лейтенанта. Он посмотрел на девчонку, слегка скосив глаза.

— Хочешь плетки потаскуха?

Мирабела с придыханием ответила на чистейшем немецком языке:

— Я бы не хотела мой милый рыцарь ехать в Германию совсем без гроша. Если ты поможешь мне, хоть чуть-чуть прихватить деньжат то разбогатеешь!

Обер-лейтенант вызверился:

— Мы чего мелешь русская свинья!

Девушка протянула ему свои подпаленные ножки:

— Неужели ты думаешь, меня просто так пытали и за красивые глаза везут на истязание в тыл! Я знаю, где советские власти прячут немалые ценности, камушки, золото, платину, ювелирные изделия!

Свиной взгляд офицера СС выдавал стяжателя, готового за грош продать родную мать. Кривые пальцы прошлись по ступне, девушка содрогнулась от боли и отвращения. Он прохрипел:

— И где деньги стерва?!

Мирабела понизила тон:

— Русские тоже не дураки, а большевики по своей природе разбойники и умеют прятать клады. Свои сокровища он спрятали в лесу, и чтобы найти клад, нужно идти мне самой, тем более, что лишь я знаю как отыскать и главное открыть хитро спрятанный вход. А если чуть-чуть ошибиться то так рванет.

Обер-лейтенант поежился:

— А ты не врешь златовласая?

Мирабела пожала крепкими плечами:

— И с чего мне врать! Лучше пусть деньги достанутся тебе, я возьму лишь один небольшой бриллиант, чем меня дальше будут мучить. Ну, а потом я сделаю вид что сломаюсь, но...

Подумают что, большевики успели забрать сокровища из тайника. И мне идейной комсомолке хорошо, деньги пойдут на покупку особняка и яхты офицеру, а не новые танки и самолеты вермахта, и тебе станешь магнатом.