Он обнял её и целовал вперемежку с ругательствами и угрозами — излупить, связать и запереть дома на неделю или нет, на год. Или навечно.
* * *
Двадцать тысяч за арендованную машину ухнули в бездну. Ну, и ладно. Зато я не попала в рабство к Алессу с возмещением убытков снадобьями, уворованными из института. Перед отъездом с места гонок незаметно бросила ключи курьеру от рыжего, и тот отсалютовал в ответ.
Победа вышла издевательской. Для Ильмиры.
Никакого мухлежа с волнами, как кое-кто пытался объяснить сенсационный финал. Клятва не позволила бы мне обмануть.
Машина Мэла стала легендой.
— Тачка из преисподней, — сказал Мак с уважением.
Я рассмеялась.
— Из той же серии, что гроб на колесиках и трамвай с номером 666?
Эти и другие похожие примеры рассматривались в теории потусторонних явлений, изученной на втором курсе.
Большинство зрителей решило, что адская феерия на финише получилась благодаря техническим примочкам, коими напичкана машина Мэла. А хозяин "Турбы" вообразил, что я вступила с секту сатанистов и продала душу дьяволу. Хорошо, что кто-то из присутствующих снял конец гонки на телефон, и видео отправилось гулять по столице. На экране обычная машина, без рогов и копыт, неслась по предзакатной дороге, да и я убедила Мэла, что имела место галлюцинация.
— Вы бы еще хвост и трезубец пририсовали. Хором надышались гарью, а я отдувайся за ваши богатые фантазии.
— Эвка, но ведь ты выиграла, хотя значительно отставала. Как так? — продолжал сомневаться Мэл.
— А вот так. Открылось второе дыхание. Сам знаешь, каково на трассе. Адреналин хлещет через край. Твоя "Турба" сначала вела себя как принцесса, а потом расчухала, чем дело может кончиться, и настроилась на правильную волну.
— Она такая, — согласился Мэл. Ему понравился образный комплимент о наличии интеллекта у любименькой машинки. — А почему ты на финише тормознула? Ждала чего-то?
— Тормознула? — удивилась я. — Не припомню. У меня тогда в голове всё перепуталось. Думала только о победе.
Может, и тормознула. Допекла меня эта южная красавица. Под колесами путалась и мешала. Захотелось ткнуть ее носом в асфальт и хорошенько повозить до получения свиного пятачка.
Ко мне стали относиться по-другому. С уважением. С подобострастием. Со страхом. Кое-кто решил, что я нахожусь под патронажем темных сил. Пытались подкатить детки из компании, исповедующей "черную" висорику, но Мэл послал их куда подальше. После сенсационной победы в гонках он поначалу категорически запретил мне садиться за руль, но потом остыл.
— Хочешь получить права? — спросил, впрочем, без энтузиазма.
Я отказалась. Всё-таки водить машину — не моё. По лесопарковой зоне могу ездить, а на оживленной трассе без поддержки снадобья бесстрашия сразу же потеряюсь и сгину. Но "Турбе" сказала спасибо и погладила капот, когда Мэл отвернулся. Потому что уверовала: мой синдром оказывает влияние и на неживые предметы.
Ни Мэл, ни его друзья не сделали ставок на мою победу в гонке. Сначала я расстроилась, но Мэл объяснил, что плохая примета — ставить на того, кто дорог, и он попросил товарищей не раскошеливаться, чтобы не сглазить мою удачу. Может, присочинил, но я утешилась.
Мэл, как и пригрозил, выпытывал подробности.
О помощи Алесса я не сказала. Обронила невзначай, что арендовала машину в одном из пунктов проката. Зато поведала о тонкостях приготовления снадобья с паратирой. Кстати, хитрость с концентрированным бесстрашием в особо крупных размерах не прошла бесследно. Отдача скрутила меня в бараний рог. Несколько дней я боялась громких звуков и дрожала от любого резкого движения, забиваясь в уголок. Пришлось взять отгулы, чтобы в общежитской квартирке отходить от последствий смелости. Вдвоем с Котом мы лежали на диване и болели. Усатый тоже занемог. Наверное, его потрепали ревнивые соперники, которым надоела наглючая морда Кота, соблазнявшего наивных кошек. Мэл сказал, что мог бы попросить Севолода о помощи, чтобы облегчить отдачу, но решил, что мне полезно помучиться.
— В следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем совершать безрассудства.
Жестокое воспитание, но Мэлу было отчего злиться.
Он допытывался о причинах пари с дочкой дипломата, но я отмалчивалась. И тогда Мэл поступил отвратительно. Он довел меня до крайней степени изнеможения.
— Эвочка, — спросил вкрадчиво, как библейский змей, — о чем ты поспорила с этой выдрой?
— Мэ-эл, — захныкала я. Какие могут быть разговоры на пике зашкаливающей страсти?
Но он не отступил, продолжая изводить ласками. Не знаю, почему не сорвался сам, наверное, заранее выпил снадобье холодного рассудка. И, конечно же, добился своего. В памяти совершенно не отложилось, когда и как я поведала заплетающимся языком о сути спора с Ильмирой. Наверное, болтала, устроившись на плече Мэла после пережитой бури.
Он выслушал и взбеленился. В нем засомневались. Ему не доверяли. Две бабы разыграли его как приз. Одна решила, что Мэл с легкостью поддастся, а другая с радостью поверила ей. Да над ним будет смеяться вся столица или уже хохочет в полный голос!
Мэл бушевал, возмущался и изливал праведный гнев. Но это позже, а в тот вечер, вернувшись домой, я спросила:
— Тебе понравилось целоваться с ней?
— Мы не целовались. Когда целуются, в этом принимают участие оба, — ответил раздраженно Мэл, намереваясь переодеться.
— Но ты сравнивал меня с ней и вспоминал ваш поцелуй, — не отставала я.
— Никого я не сравнивал и не вспоминал, — швырнул он футболку на кровать. — Выбирал подходящий момент, чтобы сказать тебе.
— И когда сказал бы?
— Не знаю. Не хотел расстраивать.
— Хорошо, если меня случайно поцелуют, тоже не буду расстраивать.
Мэл в два шага оказался рядом.
— На что намекаешь? Эвка, ты опять что-то задумала? Или... уже?!
— Отпусти, мне больно.
— С кем? Кто он?
— Я же сказала: "если поцелуют". Отпусти! Почему тебе можно, а мне нельзя?
— Потому что. Как можно сравнивать? Если бы я знал, ни за что не согласился бы на разговор с ней. И впредь буду умнее. А ты, похоже, хочешь назло мне использовать какого-нибудь простофилю.
— Вовсе не собиралась, — вскинула я бесстрашно голову. — Просто раздумывала вслух.
— Запомни, Эва, в "Вулкано" были цветочки. Не доводи до ягодок.
Мэл знал, о чем говорил. Он предупредил. Таким я увидела его впервые — в прищуре гуляли холод и мрак. Его зверь дал знать, взглянув на меня глазами Мэла. На мгновение показалось, что рядом стоит чужой человек.
Невольно взор сместился к его рту. Мэл целовался со смуглянкой и не оттолкнул ее. Значит, ему понравилось.
Он заметил направление взгляда.
— Поцелуй меня.
— Нет.
Мэл целовал дочку дипломата этими губами, а сейчас просит ответить ему тем же?! Я не смогу. Ни за что.
— Значит, противно? — усмехнулся он и вдруг дернулся, порываясь схватить. Я увернулась, спасибо хорошей реакции.
Мы кружили вокруг кровати, и вдруг Мэл, коротко разбежавшись, перепрыгнул. Я кинулась во вторую комнату, но он поймал меня и повалил на диван. Со стороны наша борьба походила на возню влюбленных, но на самом деле шло настоящее сражение. Мы боролись молча. Я уворачивалась и сопротивлялась, а Мэл пытался поцеловать. Без шуток. Он подчинял и подавлял протест.
Сегодня впервые произошло не так, как обычно.
В полнолуния я набрасывалась на Мэла словно оголодавшая. В прочие дни и ночи хватало небольшой ласки, горячего взгляда или многозначительного намека, чтобы растопить и расплавить меня как воск. Но сейчас я воевала до последнего — и с Мэлом, и с собой. И даже когда он умудрился стянуть с меня штаны и нижнее белье, брыкалась, кусалась, пиналась. И когда прижал весом, пригвоздив мои руки, избегала его рта. И когда начал двигаться, глубоко и часто, — сопротивлялась. И подавила сорвавшийся стон, опалив торжествующего Мэла гневным взглядом.
Удовольствие вышло болезненно-острым, и тело предало меня, прижавшись к Мэлу. Он измучил, целуя. Заставил задыхаться от нехватки кислорода.
Следующим утром отражение в зеркале показало опухший рот и темные следы на шее и на груди.
— Теперь видишь, что значит целоваться? — сказал Мэл, подойдя сзади и обняв.
Вижу. Губы нещадно ныли.
— Запоминай, как бывает, когда целуются оба. Если забудешь, напомню. Мне не трудно, — подмигнул он и, шлепнув меня по пятой точке, отправился на работу.
Ильмира проиграла, не потеряв достоинства. По крайней мере, внешне. Однако она узнала номер моего телефона и позвонила, попросив о последнем разговоре, но я категорически отказалась и напомнила об условии пари.
Дочка дипломата сдержала слово. Она уехала за границу и спустя полгода вышла замуж за какого-то магната, навязанного дядей-нефтяным королем. Брак по необходимости продлился недолго. В поисках приключений экстремалка организовала экспедицию в высокогорный край, где по легендам находился вход в мир демонов и духов. Экспедиционный лагерь накрыло снежной лавиной, и тела смельчаков так и не нашли. Горы стали им вечным памятником.
А я порадовалась тому, что умею бояться.
-20.1 -
Эва умела удивлять. Да что там, она изумляла непредсказуемостью. С виду тихоня, но далеко непроста.
Как горное озеро. В прозрачной воде различим каждый камушек, но близость дна обманчива. Кажется, руку протяни и дотронешься, а на самом деле можно захлебнуться и утонуть.
Мэл ни на грамм не поверил в Эвкино вранье.
Машина, взятая в прокате. Он, что, похож на лопуха? Такие тачки напрокат не дают. Мэл запомнил пацанов, что уехали с гонок на транспорте, "арендованном" Эвой, и пробил номер автомобиля через знакомого. Выяснилось, что документы в порядке, пацаны — курьеры, а точнее, посредники. Машина числилась за закрытым гоночным клубом. Всё законно, но в цепочке "Эва — посредники — клуб" имелись пробелы. Владельцы клуба об Эве — ни сном, ни духом. Значит, она сделала непосредственный заказ кому-то, кто остался в тени. Потрясти бы пацанов, но те как в воду канули. Растворились.
Ох, Эва, Эва... Голова бедовая. Кто её снабжает? Снадобьями, изменяющими голос, спортивными тачками... Нужно следить за ней пристальнее и на всякий случай прочитать лекцию о том, почему опасно водить знакомства с мутными личностями, и чем чреваты подозрительные деловые связи для дочки министра экономики. Эх, с телохранителями всё-таки было спокойнее.
А гонка с Ильмирой? Мэл еще не тронулся умом, чтобы поверить в галлюцинацию на финише. Он видел то, что видел. Как Эве удалось? Ведь у неё нулевые потенциалы. Наглухо нулевые.
Он колебался. Посоветоваться ли с дедом? Однажды Мэл рассказал ему о синдроме. Тогда дед выслушал теорию о необычных способностях Эвы и сказал:
— Настоящая фамилия её матери не скажет тебе ни о чем, а мне она хорошо знакома. Есть у меня подозрение, но для пущей уверенности нужно найти её родословную. Появятся результаты — сообщу.
Дед поставил перед собой трудновыполнимую задачу. Вся информация о побежденных в гражданской войне и сосланных на западное побережье сосредоточилась в секретных архивах департаментов и министерств в разрозненном виде. Данные собирались по крупицам и кропотливо складывались в сложный паззл.
Мэл приглядывался к Эве. Искал странности, неадекватности в поведении — и не находил. Смотрел в глаза и выискивал в их глубине ответ на мучивший вопрос: а так ли хорошо он знает Эву? Она оставалась запертым ящичком, полным тайн и загадок. И одну из них, сама того не подозревая, вытащила на свет южанка, пронесшаяся метеором по отношениям Мэла и Эвы.
Мак тоже не верил. Он долго не мог успокоиться после девчачьего состязания, о котором гудела столица.
— Слушай, может, у твоей "Турбы" есть душа? Такое бывает. Читал?
Конечно, читал. Теорию, согласно которой человеческие души после смерти якобы могут попасть в неживые предметы. А другая теория гласила, что электромагнитное поле работающих приборов "оживляло" их, наделяя самостоятельным интеллектом.
— Ну, да, — ответил скептически Мэл. — Странно, что душа проявилась, когда Эвка села за руль. А где эта душа пряталась раньше? И после гонок пропала.
— Потому что это женская душа! — осенило друга. — Взяла и показалась. Женщина-машина поддержала на трассе женщину-водителя. Каково?
— А мне, значит, не показывается. Почему? — спросил с ехидцей Мэл.
— А зачем? Ей с тобой хорошо. Кайфово. Панель поглаживаешь, капот полируешь. Вот и не высовывается.
Мэл сплюнул. Достали уже. Он потирал кулаки, пытаясь вычислить сплетников, распространяющих слухи кое о чем в трио "Эва+Мэл+Ильимира", и не собирался выслушивать сумасшедшие фантазии кое о чем с ожившей и влюбленной тачкой. Во бред!
Эва, которой тоже не давали покоя гуляющие россказни о поддержке темных сил, выдвинула свою гипотезу: мол, её синдром влияет и на неживые предметы, имеющие сложную конструкцию. И привела в качестве примера умолкший институтский горн.
Мэл полюбопытствовал у деда, возможно ли таковое.
— Интересное предположение, — ответил тот. — Дай время обдумать, посоветоваться со знающими людьми.
А вскоре подозрения вылетели из головы Мэла, потому что будни никто не отменял.
Первого сентября стартовал осенний семестр, и неожиданно выяснилось, что на пороге стоит последний год обучения. Точнее, не выяснилось, а осозналось, когда в распахнутые парадные двери потекли робкие первокурсники и матерые выпускники, запрудив институтский холл. Мэл заранее отнес в деканат заявление о самостоятельном изучении лекционного и практического материала, который будет пропущен по причине подработки.
— Почему без дамы? — спросил Дэн, когда утром, за завтраком в столовой, Мэл рухнул рядом — раздраженный и не в духе.
— Потому, — отрезал мрачно.
— И цертаму* пропустил, — добавил Мак. — Вчера разыгрывали certus exempul*. Нашлись дела поважнее?
— Нашлись, — ответил желчно Мэл. — Подбирать шторы в тон обоям.
Мак закхыкал.
— Вот ведь бабьё, — пробурчал Мэл. — Целый день мотались по магазинам. Объездили город вдоль и поперек.
— Удачно?
— Очень! — взвинтился Мэл. — То полоски не под тем углом, то цветочки крупные, то ткань тонкая, то мнется, то колется, то тяжелая, и её любимый котик-обормотик не сможет запрыгнуть на подоконник. Тьфу!
— А я предупреждал, — ухмыльнулся Мак, играя вилкой. — Бабы — зло. Она тебя подмяла. Сказала: "цыц", и ты поджал лапки как дрессировавнный.
— Ну да, зло, — протянул Дэн. — Давай, договаривай до конца. Дыма без огня не бывает.
— Какой дым? — удивился искренне Мак. — Веревки вьет, вот и весь сказ.
— Это потому что ты не вникал в женскую психологию, — ответил Дэн и обратился к Мэлу: — Она обиделась?
— Было малость, — ответил тот неохотно. — Разве я виноват, что у нее кулебяка не получилась? Так и сказал. Врать мне, что ли, если тесто сырое, и начинка пересолена? Сказал бы, что вкусно, пришлось бы съесть.
Дэн посмотрел с таким видом, будто перед ним сидел бесконечно больной аутизмом человек, с которого нечего взять и ругать — грех.
