Чёрный пёс Элчестера. Часть вторая.

Глава XVI

Шум... Рокотание волн. Так бьются они о скалы, когда в пасмурные дни море не находит себе покоя... Ветер доносит крики чаек, мелкую влажную пыль...

И темно.

Фрэнсис брёл в темноте, беспомощно, как ребёнок, выставив руки перед собой, и под ногами его плескала вода. Он брёл на грохот прибоя, но никак не мог выбраться из этой слепящей темноты ...

Внезапно холодная рука сжала его ладонь. Мягко, ненавязчиво потянула вперёд. И Фрэнсис, доверившись, пошел следом по руслу неведомой реки.

Слабый свет начал рассеивать тьму, на смену ей пришёл туман. Лёгкий морской туман, что поднимается над скалами в осенние вечера. И сквозь его воздушные ленты Фрэнсис рассмотрел, что его ведет за руку Фредерика...

На ней было то же изящное серебристое платье, что она надела в день своей смерти, и ветер не шевелил волосы: будто прилипшие к спине, чёрные от промозглой сырости, наполнявшей это место. И пальцы, сжимавшие его ладонь, были твёрдыми и холодными, как...

Такими могут быть только руки покойницы.

Вскрикнув, юноша вырвал своё запястье из её руки, и невольно попятился.

Фредерика начала медленно оборачиваться...

"Нет! Нет, нет! — испуганно заметались мысли в его голове. — Не надо, я не хочу видеть... Такую я не хочу тебя видеть..."

Фрэнсис зажмурился, как ребёнок, поднёс стиснутые кулаки к глазам, чтобы не увидеть, не заметить...

...пятен разложения на её лице.

И больше всего пугала мысль, что на самом деле хочет. Странное, чудовищное, болезненное любопытство...

...Что происходит в могиле с теми, кто нам дорог?..

— Нет, неправда! Я не хочу... — беспомощно прошептал он. — Мне страшно, я не могу это видеть...

— Тебе стало так противно моё лицо? — тихо и грустно спросила мёртвая девушка. Он ощущал, что она рядом, стоит вплотную, хотя ни дыхание, ни тепло не касались его кожи.

А потом покойница решительно отвела его руки от глаз. Но ничто, никакая сила в мире не могла заставить её бывшего жениха поднять веки.

— Посмотри на меня... — попросила Фредерика.

— Нет... Милая...не заставляй меня...

— Если я могу переносить себя такой, какой стала, неужели ты не можешь просто посмотреть? Хотя бы посмотреть? — нежно умоляли его.

И Фрэнсис, повинуясь великой печали этих слов, медленно раскрыл глаза.

Её лицо оказалось прямо перед ним: чистое, мертвенно-бледное и прекрасное. И никаких следов тлена не было на её матовой коже, и взор мерцал горькими тёмными звёздами... Это была его Фредерика, его милая, тоска и печаль его... Ослепительная, как сама любовь.

— Ты жива? — немеющими губами прошептал он. — Госпожа моя, это правда?

— Ты же сам видел, как пронзил меня меч твоего брата, — грустно возразила девушка. — Я лишь призрак, Фрэнки. Я соскучилась по тебе...хоть и не одна здесь. Твой отец в отчаянии из-за своей ошибки. Он так хочет, чтобы ты был счастлив! И просил меня передать, что умоляет о прощении... А ещё он просил передать, чтобы ты не мстил брату, поскольку не видишь того, что открыто мёртвым. Дик не виноват в случившемся.

— Я знаю... — тихо выдохнул Фрэнсис. Фредерика метнула на него быстрый, изумлённый, совершенно чужой взгляд — но это было столь мимолетно, что Фрэнсис не поручился бы, было ли оно на самом деле.

— Что ты знаешь? — ровно спросила призрачная собеседница.

— Что его душа во власти чужой недоброй воли.

— Ах, вот как...

— Но оставим это. Я рад видеть тебя, любимая. Я счастлив, что отец понял меня...

— Мы скучаем по тебе, Фрэнки...

— Вы зовёте меня к себе, голубка моя?

Она лишь покачала головой:

— Тебе слишком далеко пришлось бы идти... Я бы хотела, но разве ты захочешь уйти? Ты принадлежишь миру живых. Ты полон жажды жить. И эту жажду даёт тебе любовь, не так ли?

Фрэнсис опустил голову и не смел поднять взгляд.

— Скажи мне, кто она. Должно быть, это леди великих достоинств, раз на неё пал твой выбор. Расскажи мне о ней! В ночь, когда ты назвал её моей преемницей, я не могла не услышать! Я не могла не прийти...

Фрэнсис молчал.

— Должно быть, она дочь благородного рода, не так ли? Леди великой нравственности и чистоты. Скромная и набожная. Ведь эти качества ты всегда ценил в женщинах!

— Она... Она ведьма, — наконец выдавил из себя лорд. — Она крестьянка из Словакии... И она...быть может, она беременна от меня...

Фредерика слегка вскрикнула и отступила на шаг. Поднесла руку к лицу, словно ей дали пощечину.

— Предатель... Ты не сдержал слово... Ты не искал достойной... Ты изменил мне с первой попавшейся... Ты никогда не любил меня!

А потом слабая, жалкая улыбка искривила её губы, словно девушка нашла объяснение:

— Ведьма... — прошептала графиня. И беспомощно, покорно уронила руки вдоль тела.

Холодный резкий ветер пронёсся по узкому каменному тоннелю, где стояли Фрэнсис и Фредерика. Он рвал одежду рыцаря, трепал волосы, разгонял туман — а вместе с ним исчезала вся преданность молодого лорда Милице, вся нежность к ней.

Ведьма!

Боже, как он был слеп и как покорен чарам!

— Фредерика! Прости меня, я был околдован!.. — крикнул он, бросаясь к девушке, но она уже таяла, исчезая вместе с обрывками морского марева. — Когда я спас её... В ту, в первую же ночь она опоила меня! Фредерика! Прости! Вернись! — звал несчастный юноша. — Я люблю только тебя! Я люблю тебя!.. Я все объясню!.. Фредерика, пожалуйста! Фредерика...

Слёзы застилали его глаза, разрывали рыданиями грудь. Отчаяние беспросветной тоской наполняло душу, словно океанский прилив, лишая желания жить...

— Фредерика... — ещё раз прошептал в темноту граф, упал на колени и расплакался, словно брошенный ребёнок...

Милица проснулась от рыданий Фрэнсиса. Лорд тяжело дышал во сне, по его щекам струились слёзы, и, задыхаясь, он тихо стонал: "Фредерика! Фредерика! Любимая..."

Сердце девушки замерло и словно бы провалилось в холодную чёрную бездну.

— Фрэнки... — она осторожно потрясла его за плечо. — Фрэнсис, проснись!

Вздрогнув, спящий открыл глаза. Взгляд его наполняло безумие. Дико взглянув на Милицу, словно не узнав её, он утер слёзы и, отвернувшись к стене, лежал молча. Плечи его были напряжены.

— Фрэнки... — она робко прикоснулась к нему. — Что тебе приснилось? Это был кошмар? Всё хорошо, он кончился...

Он не отвечал.

— Фрэнсис... Ну что с тобой, мой милый?..

— Помолчи! — глухо ответил он. — Оставь меня.

— Но...

— Прошу тебя! Спи, Милица. Пожалуйста, спи.

— Я не могу спать, когда тебе плохо...

Она нежно поцеловала его в плечо, начала гладить руки, спину, пытаясь расслабить и успокоить любимого.

Фрэнсис резко повернулся к ней, в глазах пылала бешеная ненависть:

— Сука! Похотливая сука! — бросил он ей в лицо, выпрыгнул из постели и лёг на другие нары. — И не подходи ко мне больше...шлюха!

— Что с тобой?.. — в ужасе прошептала Мили. — Чем я провинилась, о мой Свет Несущий?..

— Пусть он тебе и ответит, если ты вдруг забыла! — рявкнул Фрэнсис. — Лицемерка... Пусть дьявол тебя ублажает в постели, ненасытная потаскуха, а на меня больше не рассчитывай!

— Фрэнсис!

Милица выбралась из-под одеял и пошла к нему. Светлые прозрачные дорожки пролегли к её подбородку от глаз, ставших похожими на омуты боли.

— Не подходи, — тихо, с угрозой, повторил молодой человек.

— Фрэнсис! — Милица рухнула на колени, ошеломлённо глядя на него. — Я же люблю тебя...

Она хрипло, судорожно всхлипывала, и каждый её всхлип болью отдавался в сердце Фрэнсиса.

Как чернокнижница прочно опутала его чарами, если даже теперь... Даже теперь он готов броситься к ней, сжать в объятьях, поцелуями осушить её слёзы и вновь с головой рухнуть в этот сладостный омут: в обожаемые глаза этой колдуньи...

Но как забыть глаза Фредерики?..

Её слова...

"Ведьма!"

Он должен быть сильнее. Не предать свою настоящую любовь во второй раз...

— Не может быть... — шептала девушка. — За что? Почему? Это же так несправедливо!..

— Чёрт бы тебя побрал... — сквозь зубы процедил Фрэнсис, вставая и беря Милицу на руки. Уложив её на кровать, он накрыл бедняжку одеялом, с трудом удержавшись, чтобы пальцами не провести ласково по волосам... Хотя бы мимолетно... Боже, как он любил её волосы! Зарываться в них лицом...вдыхать их аромат, запахи её волшебных и целебных трав...

Больше никогда он себе этого не позволит.

— Спи, Мили, — устало попросил он. — Не разрывай себе сердце.

"И мне... Провались ты в преисподнюю..."

Она судорожно вцепилась в него, не отпуская. Вздохнув, он лёг снова рядом с ней.

— Это ничего не изменит, Милисента, — тихо произнёс он и, отвернувшись к стене, пролежал остаток ночи без сна, молча.

Он знал, что Милица тоже не спала.

И тоже молчала.

Рассвет забрезжил тонкой полосой на горизонте, синие утренние сумерки разлились по комнате, за окнами стало видно, как наливается красками мир, и мягкий туман тишиной стелется меж деревьями...

Это было их последнее утро здесь. Таким оно было...

Фрэнсис поднялся с кровати, не говоря ни слова, и стал одеваться. Бросил Милице ее платье:

— Собирайся!

— Может, ты мне объяснишь, что случилось? — тихо спросила она.

— Я уезжаю. Так или иначе. Если ты по-прежнему хочешь в Париж, я не изменю своему обещанию проводить тебя. Дальше наши пути разойдутся.

Ведьма опустила голову.

— Хорошо, — наконец сдержанно произнесла она. — Мне есть куда идти. Я обещала не удерживать тебя, и тоже не изменю своему слову. Но если...если будет ребёнок?

— Молись, чтобы ты ошиблась в днях! — сухо ответил лорд. — Ты не сумеешь меня привязать к себе таким способом.

— Хорошо. — На сей раз тон её был ледяным. — Если же я не ошиблась в днях, это будет мой ребёнок. Только мой. Я не стану раздражать тебя просьбами и требованиями.

Фрэнсис отвел глаза.

— Не надо так... Ты всегда можешь обратиться ко мне. Я помогу деньгами...всем, что потребуется! Но не останусь с тобой. — Он присел возле неё на корточки и мягко произнёс: — Ты сама виновата, Мили. Колдовство не приводит к добру.

Девушка вскинула на него ошеломлённый взгляд, и безумная улыбка тронула её губы.

— О, вот в чём дело... Поздно же ты испугался любить ведьму! Я не околдовывала тебя, Фрэнсис... Околдовать... Значит хотеть получить любой ценой... Против воли... Если бы это было так, я не отпустила бы тебя сейчас, мой прекрасный рыцарь... — на глазах её выступили слёзы.

— А как бы ты могла меня удержать? — он выпрямился и потянулся за поясом. Милица не ответила, лишь дрогнули в скупой, невесёлой усмешке губы. Она надела платье и встала.

— Что мне приготовить?

— Я сам приготовлю, — сухо возразил молодой человек. — Ты больше к посуде не подойдёшь!

— Понятно, — коротко ответила Милисента, садясь на краешек стола. — Приступай. Я соберу вещи в дорогу.

— Свои — пожалуйста. К моим ты больше не прикоснёшься!

...Завтрак прошёл в натянутом молчании. Оба избегали смотреть друг на друга. Солнечные лучи легли на чистые половицы, позолотили изголовье пустой постели, когда рыцарь и волшебница вышли во двор. Фрэнсис оседлал Уголька и вскочил в седло.

— Пойдёшь пешком, — коротко бросил он спутнице. — Я не посажу тебя рядом с собой.

Милица не произнесла ни слова, лишь взялась за стремя.

Они уходили, и дом обречённо смотрел им вслед распахнутыми ставнями, жалобно скрипел незапертой дверью... Слёзы дождей омоют его крыльцо, осыплются прощальными дарами на изголовье постели осенние листья и крылышки кленовых семян, зима выстудит его горницу — и только птицы по весне будут вить свои гнёзда в разрушающейся кровле...

Конец второй части

Швабия — территория современной северо-восточной Швейцарии.

Блио — верхняя одежда XI-XIII веков с длинными рукавами, предшественница котты. Надевалась поверх нижней рубашки. Носилась всеми сословиями, но у знати отличалась выделкой и тканями, из которых шилась.

Фрэнсис заблуждается, смешивая имена Милица, Милисса и Милисента, но проявим снисхождение к его заблуждению.

Альпийская область — территория современной западной Швейцарии. Находилась между герцогствами Савойским, Швабским и Бургундским, представляла собой конгломерат независимых кантонов. В XIII веке отошла к Савойе, позже была аннексирована Бургундским герцогством.