Неправильно сбывшаяся мечта.

Тяжко вздохнув, принялась заново ломать свой зык, пытаясь правильно прочесть первое слово в длинном, расписанном на строчки три, предложении. И сначала у меня даже что-то получилось! Зелёная и "приятно благоухающая" жидкость в котле стала закипать, хотя маленький огонёк, расположенный под большим чаном, навряд ли смог бы заставить жижу кипеть.

— Значит, всё же это будет Крунб"Урушэйн. — Наконец-то определила, как правильно произносится это загадочное слово и, дабы не забыть, хотя это в моём положении просто не возможно, по привычке записала у себя в тетрадке или, как решила я после посещения одной гениальной мысли, в будущую "Книгу зелий для Тупиянца". Кто видел Гарри Потера и найденную им книжечку с особо полезными исправлениями, тот наверняка поймёт пользу моих стараний.

Внеся пометку в тетрадь, которую мне привёз в подарок Лад, продолжила пытаться прочесть заклинание дальше. Несколько раз, произнеся ключевые слова неправильно, в котелке что-то крякнуло, звякнуло, и половина зелья фонтаном взлетела вверх, пачкая потолок и обрушиваясь в отместку на бедную меня. Да, в такие моменты я искренне радовалась, что всё же не зря Дрэн сделал "комнату для алхимии" у себя в подвале. Как? Не знаю, но тут теперь словно в катакомбах: тебя не видно и не слышно, и ты никого не видишь и не слышишь.

— Флудилий. — Прочла последнее слово в этом заклинании и, радостно выдохнув, взяла черпак, по форме очень напоминающий обыкновенный половник. Опустив его на половину в котелок, словно ведьма или баба-яга из сказок, стала по часовой стрелке мешать варево, полностью и без запинок читая два раза заклинание.

Ну, вот теперь можно и передохнуть.

Отложив в сторону черпак, потушила огонёк и оставила зелье остывать, а сама поднялась наверх в избу попить воды и умыться.

-Панашбхэ! Панашбхэ! — Вдруг заорали на улице на незнакомом мне языке. Не то что бы я знала много языков, но тот, на котором сейчас кричали, слышу впервые. Очень странно, боязно и чуточку любопытно, но, наученная опытом, не стала выбегать на улицу без оракула в поисках незнакомого голоса.

Правда, как бы то ни было, в душе я всё же Варвара. Придерживаясь правил, заинтересованно взглянула в окошко и увидела, что на дороге вокруг трёх всадников в чёрном, сидящих на белых красивых жеребцах, стали собираться все жители деревни.

"Ох, что же там происходит?" — разгорался мой интерес.

Не сдержав напор неподдельного внимания, подбежала к двери, открыла и уткнулась носом в могучую грудь Дрэнральда.

— Ты куда-то идёшь? — Такой невинный и тихий вопрос, а по телу мушки бегут, пытаясь спрятаться где-нибудь подальше.

— Нет, — помотала головой и, не поднимая взгляда, а наоборот, опуская его вниз, отступила назад.

— Энна, Энна, Энна. — Я так и чувствовала, как маг неодобрительно качает головой. — Ну сколько раз твердил тебе я, что не осознанные поступки, построенные на банальном любопытстве, влекут за собой необратимые, страшные последствия? — Поучительно начал он.

— Нуу... — невинно протянула я, — раз так пять, шесть, двадцать...

— Сорок семь. — Оборвал меня. — А сейчас и сорок восемь.

Он что, считал их что ли? Или меня надуть решил?

— И что с того? Если твои слова не имеют никакого должного эффекта, может, есть смысл перестать их повторять вновь и вновь? — Задала вопрос, глядя прямо в чёрные, притягательные глаза, который, как обычно, пролетел мимо ушей мужчины, оставаясь незамеченным.

Шли минуты, бегли секунды, а молчание всё затягивалась и затягивалась. Не найдя отклика в тишине, грустно и отчаянно покачала головой, отходя от Дрэна в сторону, к столу, присаживаясь на стул и залпом выпивая настойку Ширныша, от нервов помогает.

— Знаешь, а в твоих словах есть доля смысла. — Ошарашил меня он.

Подавившись настоечкой и кое-как откашлявшись, со слезами на глазах спросила глупо.

— Правда?

— Правда. — Подтвердил хозяин дома и, подойдя ко мне, грубо схватил за руку, дёргая за неё и заставляя подняться. Подведя к окну и заставив замереть, коротко сказал.

— Смотри и стой, не сдвигаясь с места.

— Зачем мне ещё смотреть в окно? Будто б я не видела эту излюбленную толпу баранов.

— Смот-ри. — По слогам жёстко произнёс Варзамов.

Прицокнув языком и закатив глаза, всё же посмотрела в окно, а то мало ли, вдруг такой возможности поглазеть на люд больше не будет, и обомлела.

— Что это? — Прибывая в лёгком шоке, спросила я, ибо картина просто поразила меня до глубины души. Чёрные, грязные твари на кривых ножках с копытцами, как черти, обнюхивали каждого, кто только был на улице, прикасались и облизывали кожу, заставляли простых смертных выполнять немыслимые вещи.

— Ты знаешь, что это. — Глухо отозвался Дрэн.

— Нет... нет... — Отчаянно замотала головой я, отступая назад, и отворачивая голову, чтобы не видеть творившееся там, за окном. Но мужчина не понимал и не разделял моих терзаний. Он больно схватил меня за плечо, толкая вперёд со словами "Просто смотри".

Шаг вправо, шаг влево — расстрел, сзади могучая живая стенка, а впереди — смерть. И что же мне из этого выбрать? Правильно, балансирования на одной ножке в золотой серединке и просмотр моего кошмара.

Я видела уже не в первый раз, как мохнатые твари кружили вокруг уже сроднившихся мне односельчан. Они, подобно стервятникам, бросались на людей, пытались проникнуть внутрь, в тело. Были готовы разорвать тонкую, как нить, ткань жизни, но что-то удерживало их, что-то не давало перейти эту границу, отчего смертоносные существа становились злее, беспощаднее.

— Я не...

— Смотри. — Был непреклонен беловолосый.

Было ли мне страшно, мерзко или ужасно? Нет, ведь я уже видела не в первый, а в тринадцатый раз, а потому уже привыкла. Бесконечная пытка, быстрое трепетание моего сердечка и понимание того, что всё это случается именно по моей вине — единственное, что не позволяет взглянуть на картину вновь, а заставляет отступить назад. Я засыпала, я наблюдала, я боялась, но просыпалась и спасалась, но не сейчас. В этот раз мой кошмар ожил, превратился и перевоплотился в танец маленьких чертят, что учиться не хотят, только лишь питаются плодами рая.

А как же глупый детский интерес? Он пропал, испепелился и исчез в глубине земли сей планеты. Да и навряд ли когда-либо появится снова.

— Ты видишь...

— Не в первый раз.

Но неожиданно сюжет принял новый оборот, именно тот, который я мечтала видеть, хотела знать и слышать. Твари закончили извращённую пытку над людьми, но в обмен забрали троих, уводя за собой куда-то в туман, стеливший землю мягким ковром. А что же с остальными? Они безвольными куклами повалились наземь, неестественно выгибаясь.

— Так вот значит, как заканчивается мой кошмар. — На губах горькая улыбка, в словах — скрытая обидка и голос дребезжит.

— Нет. — Всё так же тихо говорит мужчина.

— Тогда когда? — Отчаянный звонок в сопрано.

— Смотри. — Ответ типичный, но подчиняюсь я.

Три эльфа, нет, не эльфа... Три нелюдя, если идти короче, на белоснежных жеребцах вели в цепях ушедших под землю в тумане: Адона, мужчину лет семидесяти, Таину, девицу двадцати годов и дочь её, пятнадцатилетню Готлу.

— Куда их всех? — Непонимающе спросила я.

— В делянку.

— Рабами быть?

— Они уже рабы, теперь не люди. Свобода только будет сниться им. — Пожал плечами Дрэн.

— Ты врёшь! Зачем?

— Так надо. — Тяжко вздохнул черноглазый. — Но я не вру, лишь приукрашиваю миф.

— Стоп. — Помотала головой я, не вникая в суть разговора. — Что? — Когда уже дошло.

— Узнаешь скоро.

— Когда?

— Когда-нибудь. — Неопределённо так ответил.

— Мне надоело это: недомолвки, недосказы, загадочные взгляды и твоё "узнаешь скоро". Может быть "скоро" уже наступило и пора бы мне рассказать всё? Или я не достойна твоей тайны? А, оракул всевышний? — Не выдержав, вспыхнула, словно спичка, я.

Нет, ну правда, уже целый год меня кормит своим "скоро", прям вона в талии раздуло.

Дёрнув подбородком, ответил. — Думаю, зелье уже остыло и его можно спокойно налить во флакончики. — И быстрым шагом вышел на улицу, оглушительно захлопнув дверью.

От злости и обиды шибанула кулаком по окну, только позже сообразив, что могла не только разбить стекло, но и привлечь к себе внимание нежданных гостей. Но на улице уже никого не было, будто б вымер люд, только трава да кустарники тихо тряслись.

— Ну и пожалуйста. — Сквозь зубы проговорила я, спускаясь в подвал. — Значит, разлить по колбочкам и флакончикам зелье тебе? Будет сделано.

Схватив коробку с грязными стеклянками, стала в них разливать нездорового цвета жижу. Думаете, что я ничего преступного не совершила? Как бы не так! Я переступила строжайший запрет "Не разливать зелья по грязным колбам, иначе они будут иметь совершенно обратный эффект действия". Посмотрим, Дрэнеральд, как будешь выкручиваться, когда к тебе с претензиями придут молодые девы.

— Хи-хих. — Хихикнула, будто б сумасшедший учёный и, положив колбочки на стол, поднялась наверх наконец-то смыть с себя зелье и вонь от слёз кикимор, да и перекусить надо, а там и ужин готовить. Эх, тяжела же жизнь у женщины.

Пройдя в свою родную кухню, которая после долгих бессонных спорных ночей, но ради своего тёплого местечка в доме это стоило, была построена, залезла на печку за сменной одеждой. Спускалась вниз феерично, с приземлением на пол попой. Привычно потерев больное синее место, ибо лесенку мне оракул так и не сколотил, вышла во двор, направляясь прямо к бочке с водой, потому как баню топить лень.

Закончив с омовением и перекусив, стала готовить ужин. И не важно, что Дрэн в пище не нуждается, есть то он может. Сидеть и есть в то время, как на тебя глазеют голодным взглядом просто не выносимо, потому и заставляю мужика трапезничать: и мне приятно, что стряпню ценят, и человек сытый.

А ведь даже год назад я и не подозревала о подобном раскладе дел. Деревня, хозяйство, проживание в доме без света и газа, и отсутствие интернета — кругом сплошные неудобства. Казалось бы, что существование в этом мире девушке из века технологий просто не возможно, но я доказала обратное. Ну прямо Рэмбо в юбке!

Интересно, вернись я сейчас назад, как бы все отреагировали на то, что покойник ожил? Узнали бы меня Маринка и Олежек? А их дитятко? Подросло уже наверное. Жаль, что я только не увижу это. Правда, после всего ребёнка мне бы в руки ни за что не доверили...

Встряхнув головой, тем самым убрав из своих мыслей не самые лучшие воспоминания, ибо причиняли они мне боль, внезапно поняла, что не смотря на универсальную память, жизнь на Земле с каждым разом, как я вспоминанию, начинает стираться из головы всё больше и больше. Свою смерть не помню уже, знаю лишь то, что меня нашли в канаве. Почему при каждом упоминании Маринки и Олега в сердце начинает копошиться червячок одиночество и грусти — тоже. Радовало в этом лишь то, что отвечая на расспросы Дрэна о моём внезапном перемещении отказом памяти сих моментов, я не лукавила и не врала краснея. Наверное — это знак. Не вспоминаешь — забываешь, а думаешь о них постоянно — совсем стираешь. Выбор не большой, но связь со старым миром навряд ли принесёт пользу.

-Пс-с-с — зашипела я, случайно поерзав палец ножом, пока, задумавшись, кромсала петрушку.

На пальце появилась розовая тонкая линия, а потом выступило несколько капель крови. Отложив резку, оставила на минуту руку в покое, позволяя Живой крови всё сделать самой. Да, такая вот кровь со звучным название может с лёгкостью излечить в рекордные сроки как хозяйку, так и совершенно любого постороннего существа. Только есть один минус — требуется полный покой. Нет, сидя дома на кухне это осуществить ещё возможно, но вот если ты бежишь от каких-нибудь волков, постоянно царапаясь и позволяя ранам кровоточить, застыть на несколько минут будет просто нереально.

Когда ранка затянулась, вымыла руку и продолжила шинковку, уже не отвлекаясь и не витая в облаках.

Так и прошёл вечер за готовкой борща, печёной картошки и рассольника. Хотела пирожочки ещё состряпать, но что-то сил не хватило, поэтому остановилась на компоте. Когда же ужин уже был приготовлен, я с чистой совестью прилегла на хозяйскую кровать, которую оставила за Дрэном, сама же приватизировала печку, как старый дед.

Не скажу, что я лежала долго, блуждая где-то на грани сна и яви, но когда встала, за окном уже было темно. Если учитывать тот факт, что в середине июля темнеть начинает примерно в девять часов вечера, то сейчас где-то часов десять, одиннадцатый. В таком случае появляется только один вопрос: где носит оракула? Нет, опаздывать он был всегда горазд, но в этот раз превысил все нормы.

" Только бы вернулся живым..." — Пробежала мысль в голове, которую я тут же запрятала куда поглубже.

Да, до сих пор, не смотря ни на что, я за него волнуюсь. Волнуюсь не так, как жена о своём муже или мать о чаде, а как гриб о дереве: постоянно думает, как будет выживать без такого выгодного симбиоза. И дрожь пробирает по телу, и сердечко подскакивает при каждом стуке у двери скорее по привычке, нежели по былой любви. Но это уже другая история...

Нервно походив по дому туда-сюда, присела на стул. Где-то девять месяцев назад я сидела так же за столом, на этом же самом стуле и смотрела не мигая, на дверь. Вот тогда мне было очень плохо: разбушевались кишки, поднялась температура, болела голова, но больше всего мучило беспокойство. Себе я место найти не могла и металась по дому. Так плохо было мне, так хреново, если по-русски. Поэтому, когда открылась входная дверь, и на пороге оказался рваный, помятый, весь в ранах и кровищи Дрэн, я обмерла.

— Что, такой страшный? — Горько усмехнувшись, спросил, стирая с губ полоску крови, он, даже не подозревая, как в то время у меня в груди разрывались чувства беспокойства, облегчения и бесконечной любви.

Слабо улыбнувшись, я подбежала к нему и...

Встряхнула головой. Не к чем сейчас думать о всякой ерунде, лучше пройдусь по улице, проветрюсь и заодно мага поищу.

Встав и прихватив пуховую накидку, вышла на свежий, не пропитанный всякими драконьими печёнками, воздух и поёжилась. О нет, не от прохладного ветерка, а от страха, ведь улица была пуста и одинока, разве что перекати поле не хватает для полноты картины. Вдруг послышались шаги и тихий голос сзади.

— Ты ещё не спишь?

— Нет, ведь ты же знаешь, я не могу уснуть, когда в доме нахожусь одна. — Очередная ложь, ведь годы бытия на планете Земля приучили меня и не к такому. Но, не смотря на уверенный голос, Дрэнральд легко распознал в словах неправду и, усмехнувшись, издевательски протянул.

— Ты сильно изленилась. Даже матушка Кари, и та пашет больше тебя, несмотря на все девяносто семь лет.

Ах, значит так! Ну что ж, тогда я завтра тоже уйду гулять по полю, ромашишки собирать, а варка, уборка, полка, стиралка и кошеварка пускай ложатся тяжёлым грузом на невидимые плечи призраков Рамшхара.

— Молчишь? — Усмехнулся в ушко. — Молчи и дальше, тебе молчание к лицу. — И вошёл в дом.