Привет рогатому!

— Вообще-то, сжигающее до пепла, — проинформировал бесенок. — Расмуртий Гельскори осыпался вниз, именно там, над прахом, Вы должны произнести молитвенные слова.

— Не хило, — прокомментировала я, оглядываясь. — Как спустимся?

— По хайдо. — Сообщил бесенок. Окаменевшие богомолы сложились на удивление в удобную лестницу. И мы с Льеликом без труда и промедления спустились вниз.

Произнести молитву над пеплом временно почившего, собрались все сто тридцать послов, прислуга западного крыла и одетые в мрачное жертвы. Все они в руках держали фонарики, пылающие красным светом. Поприветствовав собравшихся, я, прикрывая зевок, пошла вперед за Льеликом.

Кучку пепла уже отделили от стены и засыпали в золотой сосуд с керамическими ручками. Справа от сосуда стоял Нардо, слева демонесса Ирвит. Оба хмурые, а Ирвит так еще и злая. Видать от того, что цвета ее одежд на этот раз ей совсем не шли.

Бесенок проводил меня к чаше, а затем указал на пустое место возле неизвестного спасителя — сэра Вестериона. Его мощная фигура была укутана в плащ с ног до головы. А стоило только приблизиться, посол откинул капюшон и повернулся ко мне. К моему неудовольствию, спасителем Расмуртия оказался тот самый зеленый монстр, чью тросточку я нечаянно оцарапала. Так и быть, признаю — его реакция была обоснованной.

— Так я спасал эту? — выплюнул зеленый монстр, брезгливо указав на меня.

— Да! — От такого пренебрежения к моей персоне меня понесло. — Представляете, посол Дарлогрии пал невинной жертвой моего проклятия.

— Галя! — попытался оборвать меня Нардо.

— На что намекаешь, козявка?

— Со мной лучше не связываться, зеленый помет.

Холка монстра вздыбилась, напоминая о том, что вот сейчас он начнет свирепеть и расти.

— Ну, что размялись? — поинтересовался один из самых красивых голосов в мире или мирах. Вестерион тут же перестал вздыбливать шерсть, я потупилась в пол.

— Значит, приступаем. — Люциус возник перед нами. Распростав руки из-под черного плаща, он завел одну из самых странных молитв. Из нее выходило, что мир этот мы посещаем, чтобы искупить грехи предков своих и наделать новых для потомков. Что любить ближнего своего, как и врага, не возбраняется. К слову, второго можно убить, и это прощается, если вовремя, а лучше в процессе убиения, покаяться. Родители — горе твое, дети — твое счастье. Но, чтобы оправдать надежды первых, нужно испорть жизнь вторым. С ближними ссориться нельзя. Но если очень хочется, страви их с дальними, пусть повоюют. Завидуешь соседу, позарился на его жену? Прими, как данность — покуда соседа с дороги не уберешь, своего не получишь...

Где-то на сороковой строке я предпочла не вслушиваться в то, что требовалось повторить. Для психики такие тексты не лучший информационный источник . Под конец неторопливой молитвы прах временно почившего вспыхнул красным огнем. Через минуту в сосуде ничего не осталась.

— Ну, с Богом! — произнесла я и запоздало осеклась.

'Ай-ай-ай, — прозвенело в моей голове. — Разве так можно?'

'Можно! Я только что избежала сожжения! У меня шоковое состояние! Мне все можно!'

'Уж лучше бы это была предсмертная агония', — вклинился второй голос, и зеленый монстр зло покосился на меня.

'О том, что лучше, никто стриженную зеленую лужайку не спрашивал!'

'Эта не стриже... хм! Галя, Вестерион спас тебе жизнь!'

' А Вы, Ваше Темнейшество, на совесть не давите! Меня там не было, Вас, наверняка, тоже, еще неизвестно, кто мне жизнь спас!'

'Повелитель, — обратился к рогатому зеленый, — так как жизнь ее по законам Дарлогрии принадлежит мне, позвольте спасти мир от этого создания'

'Только в случае еще одной фатальной ошибки с ее стороны', — последовал ответ Люциуса.

'Ждать недолго...'

Зеленый монстр натянул капюшон на голову и исчез под звук моей упавшей челюсти. Люциус с серьезной миной отдал приказ, чтобы все разошлись по комнатам. А напоследок жизнерадостно пожелал приятного сна.

'Что?!' — завопила я. От рогатого никакой реакции. Только Нардо как-то серьезно смотрит на меня.

— Что?! — это уже вслух.

20.

Не успела и глазом моргнуть, оказалась в знакомом круглом кабинете и в компании Нардо и рогатого Темнейшества. Люциус сидит в кресле, я и черт стоим перед ним, как неприкаянные.

'А что?! Тебя это будет подстегивать!'

— Ни хре...

— Не выражайся! — Нардо, видимо, успел пополнить знания в словечках из моего обихода.

— Не выражалась бы, не будь повода! Вы что себе позволяете?

— Таковы здешние правила, ты гостья в этом мире и должна бы следовать им. Кто твою жизнь спас, тот может ею распоряжаться.

— Первое: я не гостья, а явная заложница. Второе: правил не видела. Третье: так как я призвана вами — это ваш промах! Четвертое: фиг докажете, что он меня спас! Может быть, шел убивать и с конкурентом в пути столкнулся, завязалась драка... И слабый пал в бою.

То, что эти двое между собой переглянулись, не заметила. Но чтобы не разводили полемики, задала отвлекающий от темы вопрос.

— И вообще! Когда мы с этими заданиями завершим?

— Менее чем через четыре недели. — Вздохнул Люциус так, словно это пустяковый отрезок времени. Потянулся за знакомой чашей и сосудом, налил себе и черту и указал черногривому на свободное справа кресло.

'А мне даже сесть не предложил. Гад!'

'Я все слышу'

'Так тебе и надо!'

— А сейчас зачем жертвенниц собрали? — обратилась к Нардо.

— Из соображения безопасности.

— Да? Это чтобы всех сразу в одном месте перебили?

— Как бы... — начал Люциус задумчиво.

— Ага! Понадеялся, раз лазейка в седьмой раз обозначится, то все! Можно рукава спустить?

— Галя... — укоризненный окрик Нардо мне основательно уже поднадоел.

— И не галькай мне тут! Персонал халатно относится к своей работе, беря пример с него. — Кивнула в сторону рогатого. — Ты тоже не образец!

'Наговариваешь зря' — Люциус опять в мысли влез.

'А ощущение стойкое, что все здесь родились в халатах'

'Вообще-то в рубашке и с золотой ложечкой в зубах', — ответил Темнейший.

'Мдя, а зубы случаем не акульи вставные, а?'

'Нет. Мои, — он кивнул на черта, оторопело смотрящего на нас, — заканчивай с мысленной пикировкой'

'А нечего ко мне в мысли лезть. Или слушай молча, или иди дальше'

— Да помолчи ты! — сообщил рогатый вслух. Повернулся к черногривому, словно здесь и нет меня. — Нужно решить, что делать дальше...

И замолчали.

Выходит, теперь у них начался мысленный обмен соображениями. В течение десяти секунд я просто наблюдала за сменой эмоций на двух упомрачительно красивых мордашках, которые могли договориться до чего угодно. А точнее, до того, что меня не устроит. Стоять, смотреть на это со стороны было бы непродуктивно. И я влезла со своим предложением.

— Валить отсюда надо! Есть куда?

— А насколько валить собираешься? — рогатый, ухмыльнувшись, перестал меня не замечать. Хлопнул в ладоши, и в пространстве возникла трехмерная карта с множеством разноцветных пятен.

— До окончания срока, так, чтобы появились и сразу же на обряд. Но при этом, чтобы заскучать не успели.

— Аид подходит, — сообщил Люциус. — Нардо, переговори со старшей родственницей, у нее тише, чем в других провинциях.

— Это что, к чертовой бабушке? Или все же к чертовой матушке? — вопросы проигнорировали оба, вернувшись к мысленному диалогу.

Через минуту Нардо ответил на вопрос Темнейшества вслух:

— Нет.

— Для этого им через лешего пройти нужно.

— Да. — Согласившись с Темнейшеством, Нардо начал что-то искать на карте. — Мы договаривались с ним заранее, но сроки вышли. Я сообщу ему повторно.

— Что-то это ваше 'пройти через лешего' звучит похабно. — Вклинилась я, оглядывая красивого черногривого. — Он нас как пропускать будет?

— По одной или по две, в зависимости от настроения. — Улыбнулся черт и стал еще краше.

— Нет. Уважаемые, объясняйте нормально, что имеется в виду.

— Так мы и говорим, что он... — Люциус остановил Нардо на полуслове и продолжил сам.

— Леший просто выдает разрешение на обряд, задает важные вопросы и получает на них ответы.

— Ясно.

— А раз ясно иди спать, Галя, потом договорим.

— Но я...!

'Вжик!', 'бумц!'

21.

И стою я уже в совсем иных апартаментах с возмущением. 'Вжик' прозвучало потому, что меня перебросили. 'Бумц' — потому что перебросили в непосредственную близость к окну. И я, узрев, что творится снаружи, лбом стукнулась в стекло.

— О, Господи! — я потерла ушибленный лоб, а затем и глаза.

В красной дали простирается огненное море, свинцовое небо ежесекундно пересекают вспышки молний, а острые пики рваных гор, вырываясь из огненных вод, утыкаются в ядерные тучи и, кажется, что вот-вот вниз обрушатся потоки нефти. И на фоне хаоса, бушующего внизу, под окном зеленеет классический сад с беседками в стиле поздней готики. Иными словами, тишь и благодать в сердце на обочине кровавого ужаса. От такого контраста в глазах зарябило. Поморгала, но садик не исчез, более того, в надвигающейся темноте в нем загорелись миниатюрные белые фонарики. И ухоженные клумбы со стрижеными кустами, розовые цветники и скульптурные, стремящиеся ввысь композиции приобрели мистические движущиеся тени.

Зажмурилась, прождала несколько мгновений, но видение сада и огненного моря вдали не растворилось.

— О, Боже, мамочки мои!

— Здесь не принято так выражаться. — Послышалось сзади. Медленно оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с женщиной чуть за шестьдесят, ухоженной и с достоинством держащей себя. Не смотря на то, что в черных волосах появилась проседь, отливающая золотом, таким кудрям позавидовала бы индустрия красоты. Мадам была в брючном красном костюме с фривольным белым шарфиком на груди.

— Где здесь?

— В Аиде, — улыбнулась дама, одобрительно оглядывая мой траурный наряд. — Перед вами подземные чертоги Темного Повелителя. — Она указала вдаль куда-то за горизонт.

— А это, выходит, чертовы кулички? — обведя взглядом обширную залу с высоким потолком.

— Не совсем.

— А Вы кто? Чертова бабушка? Или чертова матушка?— задавать такие вопросы неэтично, и я это знаю. Знаю, но из-за шокового состояния задаю.

— Чертова бабушка, если говорить вашим языком. Меня зовут Рекоция Олдо. — Взяв меня под локоток, дама в прямом смысле слова вывела из залы. — Я более полувека слежу за просторами провинции Шатро.

— Гаря Галина. Можно просто Галя.

Чертова бабушка кивнула и продолжила: — Вы три года ассистируете ведущей мероприятий и четыре дня существуете как жертвенница, по временным основам королевства Дарлогрии. — Добавила она.

— Обещали задержать на тридцать дней, но надеюсь, за хорошее поведение срок скосят.

— Это вряд ли. — Обнадежила чертова бабушка, продолжая вести меня черт знает куда. Запомнить в какой по счету коридор мы завернули, не удалось. Проходы и переходы сменялись один за другим, и их впечатляющее убранство ни запомнить, ни рассмотреть не удалось. — Не пытайтесь запомнить коридоры, Вы все равно заплутаете, к тому же на каждом повороте будете вписываться в стены.

От ее слов я споткнулась и чуть не врезалась многострадальным лбом в дверной косяк. Благо, статная бабуся вовремя поддержала.

— Читаете мысли?

— Нет, предвижу ваши блуждания по моему воинственному дому. — Мы остановились возле резной деревянной двери с многочисленными металлическими вставками. Вставки отображали битву двух войск верхнего и нижнего царства. Судя по количеству бездыханных тел за войсками, они несли равнозначные потери.

— Ваш дом или вы не любите посторонних? Людей, в частности?

— У моего дома характер чертов, то есть характер мужа. А он был против гостей, полагая, что нечего зря тратиться на угощение.

— Переселение души в дом? — улыбнулась я, на что получила утвердительный кивок, и чуть было опять не шлепнулась из-за загнувшейся вверх половицы. — Но, как я поняла, мы здесь до окончания срока, а это почти месяц. Не лучше ли было поселить нас где-то в менее враждебно настроенном месте.

— Что Вы, Галина! В нашем мире дни, прошедшие в Дарлогрии, заменяют часы. Здесь время течет иначе. — На мой удивленный взгляд пояснила, — Вы здесь всего лишь на двадцать шесть часов. Это чуть более двух суток Аида, не успеете и глазом моргнуть, как вернетесь.

Перед нами из пола вылез бес в черной ливрее, с поклоном он распахнул двери.

— Итак, это Ваша комната... — Рекоция пропустила меня внутрь.

Увидев круглые апартаменты и пять занятых кроватей из шести, расположенных по кругу, оторопела. Комната была шикарно обставлена, дорогие блестящие ткани, ковры, шторы и канделябры, зеркала и деревянная мебель дышали роскошью, но близкое соседство с жертвенницами перечеркнуло изящную красоту.

— Рекоция! — стараясь говорить тише, потянула ее назад. — Умоляю, выделите мне отдельные апартаменты! На следующие два дня я согласна разместиться где угодно. Хоть в кладовке, хоть в подвальном закутке на полках с закатками. Только не селите с ними.

— Подвал вреден для женского здоровья. — Возразила она.

— Женское здоровье лечится, а психологическая травма — нет. У Вашего дома будет раздвоение личности, — дала честное обещание я, — потому что я на себя точно руки наложу.

— У Вас не получится.

— Что не получится? — я тихо закрыла две огромные двери и мысленно перекрестилась.

— Занять место в кладовой иди подвале. В моем доме таких 'апартаментов' нет. А что до правильно наложенных рук... — улыбнулась она и напомнила, — Вы избраны Повелителем.

— Эту фразу о наложении рук я обронила мысленно перед Повелительным Темнейшеством. Как о ней узнали Вы?

— Получила подробную информацию о прибывающих гостях. История о вас исключительна.

— Наверное, Вам было приятно ее услышать.

— Вы даже не представляете, как приятно было на нее посмотреть.

— Посмотреть...? — вспомнила и прокрутила все произошедшее с противным послевкусием — невероятно, но факт. — По мне теперь можно книги писать и ставить фильмы 'Пропади ты пропадом!' или 'Непропадающая попаданка!'.

— Фильмы как постановки? — поинтересовалась она, подводя меня к другой двери.

— В сущности — да, только спецэффектов больше.

Вот тут прикол 'Это ваша комната...' повторился с точностью наоборот. Предо мною открылась необставленная круглая комната без окон и текстильных излишеств в виде ковров и занавесей, в центре одна кровать по типу жесткой койки и шесть здоровых мужиков, стоящих вокруг нее.

— Это что?

— Чулан моего супруга. — Улыбнулась она.

— А эти? — я указала на верзил свирепого вида.

— Охрана, присланная моим внуком.

— В принципе, если мужиков убрать и пробить в стене хотя бы одно окно, то жить можно, — согласилась я. — Вас не затруднит?

— Нет, — она хлопнула в ладоши и комната мгновенно преобразилась. Наполнилась богатым шиком, как и прочие апартаменты чертовой резиденции, и приобрела с десяток окон. Мужики остались, но с более смиренным видом.