"Так это он за мной следит", — догадался младший брат губернатора, и на душе сделалось ещё гаже.
На столике перед цензором уже стоял отделанный черепаховым панцирем поднос с двумя крошечными чашечками и маленьким чайничком с длинной ручкой.
Младший писец канцелярии уезда Букасо сидел далеко в стороне, изо всех сил делая вид, что всё происходящее его совершенно не интересует.
— Угощайтесь, — радушно предложил страшный старик, довольно причмокнув губами. — Чай здесь не так уж и плох. Конечно, не столь изыскан, как у его превосходительства, но для подобного заведения вполне приличный.
Покосившись на стоявшего за своей спиной солдата с круглой, сонной физиономией, молодой дворянин наполнил чашечку кипятком, подождал, когда расправятся скрюченные листочки, и сделал крошечный глоток.
Неожиданно цензор поинтересовался:
— Что заставило вас подозревать именно господина Хваро? Насколько мне известно, это вполне добропорядочный юноша, прекрасно показавший себя на государственном экзамене.
Понимая, насколько глупо прозвучит его рассказ о следах кавалерийских сапог, оставленных родным дядюшкой барона на месте преступления, чиновник по особым поручениям с деланным равнодушием пожал плечами.
— Считайте это предчувствием, господин Цунадоро.
— В искусстве расследования преступлений, господин Нобуро, — назидательно заявил собеседник, — нельзя придавать значение чувствам. Следует опираться только на факты.
— У меня есть сведения о том, что приближённый барона — его родной дядя господин Чиро Мукано вербовал в Тодаё бродяг для нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, — сказал младший брат губернатора, весьма задетый столь пренебрежительным тоном. — Завтра я как раз собирался туда съездить и выяснить всё окончательно. Осталось только договориться с господином Сабуро, чтобы он выделил мне пару толковых городских стражников.
— Господин Сабуро, кажется, серьёзно заболел, — вздохнув, покачал головой цензор. — И вряд ли в ближайшее время вернётся к своим обязанностям.
— Да мы с ним ещё вчера вечером разговаривали! — озадаченно вскинул брови молодой дворянин. — Что случилось?
— Я не лекарь, господин Нобуро, — немного наигранно развёл руками собеседник. — Он просто упал без чувств.
— Очень жаль, — пробормотал чиновник по особым поручениям, подумав, что теперь придётся договариваться с командиром городской стражи. Однако тут же одёрнул себя, вспомнив об обыске в своей комнате.
Словно подтверждая его слова, на галерее громко хлопнула дверь.
Глянув в ту сторону, младший брат губернатора увидел спешившего к лестнице помощника цензора со злополучной книгой в руках.
Не сумев справиться с собой, он досадливо поморщился, поставив полупустую чашечку на поднос.
Проследив за его взглядом, высокопоставленный чиновник чуть заметно оживился.
— Господин Цунадоро, — поклонился его помощник. — Взгляните.
Пробежав глазами название, страшный старик, укоризненно качая головой, посмотрел на потупившего взор молодого дворянина.
— Господин Нобуро, разве вам неизвестно, что этот автор признан безнравственным и его книги запрещены к прочтению, как аморальные и наносящие вред обществу?
Уверять, что он ничего не знал, означало бы признаться в собственном невежестве, а чиновник по особым поручениям не мог себе этого позволить, поэтому просто проворчал:
— Конечно, известно, господин Цунадоро. К сожалению, я оказался слишком слабохарактерным. Наткнулся на эту книжку в Тодаё и не смог сдержать своего любопытства. Я знаю, что это не делает мне чести, и готов понести наказание за свой поступок. Но я читал её один и ни с кем не собирался делиться.
Пока он произносил свою покаянную речь, цензор, казалось, не обращал на него никакого внимания, всецело погрузившись в изучение двух густо исписанных листков, извлечённых из переданного помощником конверта.
Когда младший брат губернатора замолчал, нервно облизав враз пересохшие губы, собеседник пристально посмотрел на него и, протягивая бумагу, спросил с издевательской вежливостью:
— Этого вы тоже не переписывали?
Подавшись вперёд, Рокеро Нобуро попытался её взять, но высокопоставленный чиновник неожиданно прикрикнул:
— Уберите руки! Разрешаю только смотреть!
А стоявший за ним солдат до половины вытащил из ножен меч.
Зябко передёрнув плечами в предчувствии чего-то ну очень нехорошего, молодой человек, изо всех сил напрягая зрение, пытался разобрать текст, написанный аккуратным мелким почерком.
После первых же строчек брови его взметнулись на лоб. Ошарашенно посмотрев на цензора, он хрипло выдохнул:
— Это не моё! Где вы его взяли!?
Получив разрешающий кивок шефа, проверяющий в фиолетовом халате доложил с плохо скрываемым торжеством:
— В вашем сундуке, господин Нобуро. На самом дне, под этой запрещённой книгой.
— Но я его туда не клал!
— А вот здесь написано, что "братья" просят вас распространить клеветническое воззвание, — сказал страшный старик, показав второй лист. — Или это тоже не ваше?
— Конечно, не моё! — не задумываясь, подтвердил тот, торопливо заговорив: — Да, я действительно хранил у себя книгу безнравственного Бамана Гари. Но я не имею никакого отношения к воззванию Дзако и не знаю никаких "братьев"! Все эти бумаги мне подбросили! Мы с моим славным старшим братом всегда были верными слугами его величества!
— Верные слуги не замышляют государственной измены, — назидательно проговорил цензор. — Даже если благородный господин Хосино Нобуро и не знал, что вы связались со смутьянами и заговорщиками, ему всё же придётся ответить за ненадлежащее воспитание младшего брата.
"Так это всё затем, чтобы свалить брата?!" — вспыхнувшая в голове догадка пугала своей очевидностью.
Он прекрасно знал, что два самых высокопоставленных чиновника провинции давно не ладят между собой, норовя напакостить друг другу по мелочам.
Но теперь, когда в руках цензора оказались бумаги, столь сильно порочащие близкого родственника губернатора, жуткий старик сделает всё, чтобы уничтожить Хосино Нобуро и всю его семью.
Осознав, что именно грозит родным и близким, Рокеро Нобуро с ненавистью посмотрел на торжествующе улыбавшегося собеседника, неторопливо убиравшего листочки в конверт из фиолетового шёлка.
Оскалившись, словно дикий зверь, молодой дворянин метнулся к нему, стремясь завладеть компрометирующими бумагами. В тот миг ему казалось, что стоит уничтожить эти лживые измышления, и брат будет спасён. Пусть цензор потом говорит что хочет, но без подброшенных писем все обвинения против Хосино можно будет оспорить.
Солдат, стоявший за спиной чиновника по особым поручениям выхватил меч и ударил его плоской стороной по затылку.
Никак не ожидавший ничего подобного от увальня с сонным лицом, Рокеро Нобуро замешкался, потеряв ориентацию от боли, и тут второй воин ткнул его тупым концом копья в живот.
Младший брат губернатора сначала тяжело плюхнулся задом на табурет, потом рухнул на пол, беззвучно разевая рот.
— Свяжите его, — кривя тонкие губы в глумливой усмешке, приказал цензор, поднимаясь на ноги.
Стараясь не обращать внимания на всё ещё трещавшие от боли связки, Ия прижалась лбом к голени и только после этого опустила задранную к потолку ногу.
Закончив с этим упражнением, она побежала на месте, высоко вскидывая колени.
За стенами её комнаты своим чередом шла размеренная жизнь богатого дома начальника уезда. Перекликались слуги, непринуждённо смеялись наложницы и дети. Властным, не терпящим возражения тоном отдавала распоряжения старшая госпожа.
Сам глава семейства появлялся во втором дворе только по вечерам. Платина всякий раз зло морщилась, слушая его спокойный, полный величавого достоинства голос.
Именно запрет приёмного папаши крепче всех замков удерживал её в комнате, хотя дверь сюда никто и не думал закрывать.
Помня о наложенном на неё взыскании, обитатели усадьбы не рисковали навещать впавшую в немилость приёмную дочь хозяина дома. Порой казалось, что они избегают даже лишний раз пройти по веранде мимо её окон.
Даже Оки теперь спала в другой комнате. Не привыкшая к одиночеству, предоставленная самой себе в тесном помещении, пришелица из иного мира очень скоро затосковала. Её не успевший до конца перестроиться разум человека двадцать первого века изнывал от отсутствия информации, делая пребывание в заточении ещё более невыносимым.
Как же тогда она пожалела о том, что так неосмотрительно сожгла все письма барона!
Вспоминая аккуратно выписанные буквы, сливавшиеся в такие милые сердцу слова, Платина порой плакала, уткнувшись лицом в скомканное одеяло, в бессильной злобе стуча кулаками по мягкому матрасу.
Теперь она даже думать не хотела о том, что Тоишо Хваро замешан в убийстве тех несчастных в лесу или в нападении на свадебный караван своей невесты. Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда! И точка!
Когда истерика затихала, приёмная дочь начальника уезда лежала, свернувшись калачиком, и переносилась мыслями в ту ночь, когда они вместе гуляли по тёмным улицам Букасо.
Стараясь отрешиться от окружающей действительности, девушка возвращалась к тем чудесным мгновениям, и перед закрытыми глазами вставало красивое, слегка удлинённое лицо с удивительно чистой кожей и милыми усиками над верхней припухлой губой.
После всего случившегося именно его Ия стала считать своей опорой в этом жестоком и бесчеловечном мире.
Старшая подруга, госпожа Амадо Сабуро, не посмеет и слова сказать против воли брата, а если чем и поможет, то разве только тем, что возьмёт в свой монастырь. Однако Платина не стремилась провести остаток своих дней в молитве или в уходе за больными и страждущими.
Частенько вспоминая последний разговор с вредным чиновником из Хайдаро, девушка переживала за барона, которого уже всерьёз считала своим возлюбленным.
К сожалению, единственным источником информации об окружающем мире для неё оставалась Оки. Однако приёмная дочь начальника уезда опасалась расспрашивать о Хваро напрямик и попросила служанку каждый вечер пересказывать ей все новости, какие только услышит за день. А для того, чтобы та больше обращала внимание на чужие слова, подарила ей простенькую ленточку для волос, пообещав ещё одну после отмены "домашнего ареста".
Постепенно снижая темп бега, Платина наконец остановилась, сделала глубокий вдох и невольно скривилась от неприятного запаха.
Это всё из-за того досадного столкновения с приёмным папашей. До того старшая госпожа смотрела "сквозь пальцы" на то, что Ия днём посещала уборную на заднем дворе, естественно, если та не задерживалась и ни с кем по пути не болтала.
Но однажды, возвращаясь в комнату, девушка столкнулась с самим начальником уезда. Она пыталась объяснить, что просто ходила по нужде, сейчас идёт к себе и больше никуда не выйдет, пока не приспичит, или пока не позволит господин.
Вот только тот даже слушать её не пожелал. Явившись с ужином, Оки, виновато пряча глаза, сообщила, что отныне запрет покидать комнату распространяется и на походы в сортир. С сегодняшнего дня все свои дела самая младшая госпожа должна делать в горшок, который будет выносить служанка.
Ожидавшая чего-то подобного, и успев "перебеситься", Ия только пожала плечами, заметив, что на всё воля господина. Девочка сначала приходила по два раза на дню, а потом и вовсе один, снабжая свою непутёвую подопечную водой и едой сразу на сутки.
Причём количество и качество кушаний постепенно уменьшалось, дойдя до чашки риса, плошки с соусом и миски тушёных овощей. Еда быстро остывала, после чего с трудом лезла в рот.
Тот неприятный разговор с Оки врезался в память ещё и потому, что именно тогда служанка сообщила первые новости о Хваро.
Оказалось, что на второй день после похорон рыцаря Канако и его дочери чиновник по особым поручениям от самого губернатора с целой толпой стражников явился в городской дом землевладельца то ли с обыском, то ли вообще затем, чтобы его арестовать.
Однако барона там не оказалось, и теперь противный мажор собирается ехать к нему в замок.
Эта история так расстроила Платину, что, едва дождавшись ухода служанки, она вновь рухнула на кровать и заплакала, проклиная Рокеро Нобуро за то, что тот никак не оставит их в покое.
Ругаясь всё тише, путешественница между мирами перешла на родной язык, наконец-то отведя душу и высказав о губернаторском братце, его родне и сексуальных предпочтениях всё, что только приходило в голову.
Ночью девушка почти не спала, а когда задремала, то сон обернулся кошмаром, в котором когда-то схватившие её работорговцы избивали палками связанного Тоишо Хваро.
Проснувшись от собственного крика, Ия долго не могла унять бешено колотившееся сердце, но, едва задремав, снова оказалась в невольничьем караване, где рядом с ней шёл барон почему-то в затрапезной, покрытой пятнам женской одежде, с длинной косой, скреплённой на затылке красивой, серебряной шпилькой, никак не вязавшейся с его нищенским обликом. Едва молодой человек открыл рот, собираясь что-то сказать, как один из охранников ударил его тупым концом копья в живот, от чего Хваро упал в невесть как появившуюся у него под ногами грязную лужу. А надсмотрщик, которым почему-то оказался Рокеро Нобуро, заливисто смеялся, обнажая редкие, гнилые зубы, начавшие вдруг стремительно удлиняться, превращаясь в острые клыки.
Вырвавшись из морока, Платина долго сидела на смятой постели, держась за голову. Ей уже не хватало сил даже для того, чтобы плакать.
Когда совсем рассвело, и затянутые бумагой окна посветлели, она подошла к зеркалу.
Увидев свою опухшую физиономию, обрамлённую аурой всклокоченных волос, с покрасневшими, безумными глазами, девушка поняла, что так больше продолжаться не может. Надо брать себя в руки, а то так недолго и с ума сойти, или наделать глупостей.
Срочно требовалось дело, способное занять всё её внимание и отвлечь от разрушительных переживаний.
Чтение отпадало сразу. Все эти рассуждения о морали, долге и добродетели только ещё сильнее раздражали. Оставались вышивка и... акробатика!
Теперь, дождавшись, когда служанка уйдёт, снабдив её всем необходимым, приёмная дочь начальника уезда сбрасывала платье и, оставшись в одной "пижаме", до изнеможения повторяла гимнастические упражнения, восстанавливая силу мышц и гибкость связок.
Буквально истязая себя, она за день выматывалась настолько, что вечером, рухнув на кровать, засыпала сразу и без сновидений.
Тем более, что масло в светильнике приходилось экономить. Ия не удивилась, если бы старшая госпожа вообще отказалась бы его дать, сославшись на то, что думать о своём неподобающем поведении самая младшая госпожа может и в темноте.
Старые навыки возвращались на удивление быстро. Очень скоро девушка вновь почувствовала себя гибкой и сильной.
Жаль только, приходило это вместе с потом, который никак не удавалось смыть тем жалким количеством воды, что Оки приносила по утрам и вечерам.
