Схватившись за щёки, служанка покачала головой, глядя расширенными глазам куда-то мимо слушательницы.
— Икиба с Угарой ревут! Первая госпожа на коленки бросилась перед старшей госпожой. За плечи её трясёт, за плечи треплет, зовёт, плачет! Слуги из кухни выскочили, спрашивают, что случилось? Никто ничего не понимает. Ведь даже сказать страшно, что господин у нас... государственный изменник! Хвала Вечному небу, старшая госпожа в себя пришла и приказала Чиникеша позвать. А тот уж и сам бежит. Пошли они во второй двор. Ну и я за ними. Мне же в баню надо бельё стирать. Как в главный зал вошли, старшая госпожа велела Чиникешу взять деньги, учётные книги и бежать к господину Цсикаво предупредить молодого господина, чтобы домой не приходил и уезжал из города...
— А учётные книги зачем? — вновь не выдержала Платина, прервав захватывающий рассказ.
— Ой, не знаю, барышня, — отмахнулась собеседница, очевидно, чрезвычайно захваченная своим повествованием. — Только старшая госпожа ещё велела срочно привести второго молодого господина!
Пришелица из иного мира невольно поёжилась, вспомнив, что за государственную измену в Благословенной империи казнят не только самого преступника, но и всех его родственников мужского пола.
Неудивительно, что, как любящая мать и преданная жена, Азумо Сабуро первым делом озаботилась спасением сыновей своего мужа. Старшего предупредила и снабдила деньгами, видимо, рассчитывая, что дальше тот сам сможет о себе позаботиться. Но двое младших ещё совсем маленькие. Одному десять лет, другому четыре года. Тем не менее она, явно не рассчитывая на императорское милосердие, намерена уберечь и их. Наверное, поэтому и послала за второй наложницей, мамой одного из них? Похоже, старшая госпожа собирается сбежать из усадьбы вместе с ней и детьми?
"Лучше о себе подумай! — резко оборвала ненужные мысли Платина. — Твоя-то судьба сейчас точно никого не интересует. Пойдёшь в государственные рабыни вместе с другими родственницами приёмного папаши".
Услужливая память тут же напомнила о коротком, но весьма насыщенном событиями пребывании в невольничьем караване. Подобная перспектива её не просто не устраивала, а внушала ужас. Уж лучше попробовать сбежать как названный старший братец. Возможно, приёмную дочь начальника уезда не станут искать так тщательно, как его старшего сына и наследника? Жаль, что Хваро нет ни в городе, ни в замке, а то бы он её точно спрятал.
Теперь вся надежда на старшую подругу. Конечно, если кто-то действительно захочет найти Ио Сабуро, то первым делом заглянет в монастырь "Добродетельного послушания", но девушка всё же рассчитывала, что монашка спрячет её где-нибудь или поможет встретиться с бароном. А уж он обязательно спасёт свою любимую. В противном случае и жить не стоит.
Тряхнув головой, она решительно отбросила мрачные мысли и пристально посмотрела на замолчавшую Оки.
— Знаешь, как добраться до обители "Добродетельного послушания"?
— Я один раз была там с мамой, — кивнула девушка. — Добрые монашки дали нам лекарство для бабушки и даже денег не взяли. Но мы им целую корзину молодых побегов бамбука...
— Проводишь меня туда? — грубо оборвала её воспоминания Платина.
— А зачем вам в монастырь, госпожа? — удивлённо поинтересовалась собеседница.
Опасаясь, что та может и отказаться, а самой добираться до Амадо Сабуро будет крайне сложно, приёмная дочь начальника уезда решила для начала как следует напугать наивную служанку:
— Ты слышала, что наш господин арестован за государственную измену? — замогильным голосом спросила она и, дождавшись испуганного кивка слушательницы, продолжила тем же похоронным тоном: — За это казнят не только его самого, но и всех сыновей. А жёны, дочери и слуги станут государственными рабами.
— И служанки тоже? — пролепетала девочка.
— И служанки, — столь же безрадостно подтвердила Ия, продолжая нагонять жути: — Государственными рабами командуют продажные чиновники и злые стражники. Они заставляют их строить дороги высоко в горах, где даже летом холодно и лежит снег, копать каналы по пояс в грязной, ледяной воде и делать другую тяжёлую работу, за которую совсем не платят. Чиновники воруют деньги, что выделяют рабам на еду, а стражники жестоко наказывают за малейшую провинность. Государственные рабы долго не живут, потому что их никому не жалко.
По мере её рассказа лицо Оки становилось всё бледнее, брови потихоньку поднимались на лоб, глаза вылезали из орбит, а рот становился похожим на букву "о".
— Чтобы выжить, я хочу стать монашкой, — продолжала вдохновенно врать Платина. — Но не знаю дорогу в монастырь. Проводишь меня?
— Я тоже не хочу быть государственной рабыней, госпожа-а-а-а! — неожиданно заревела девочка, падая на колени.
— Так не возвращайся сюда! — тут же предложила ей Ия. — Сейчас всем не до тебя. Никто просто не заметит исчезновения такой маленькой служанки.
— Вы думаете? — недоверчиво сощурилась собеседница.
— Конечно! — вскричала Ия с уверенностью, которую совсем не испытывала, и тут вспомнила одно из последних распоряжений хозяйки дома. — Ты же слышала, что Чиникеш унесёт из дома учётные книги?
— Слышала, — подтвердила повеселевшая девочка.
— А без них кто узнает, у кого тебя господин купил?
— Расскажет кто-нибудь, — снова посмурнела служанка.
— В таком деле слова без документа ничего не стоят, — авторитетно заявила Платина и снова стала уговаривать: — Расскажешь всё родителям. Пусть они тебя спрячут куда-нибудь на первое время, пока вся эта суета не стихнет. И живи дальше, как будто ничего и не было.
— Но моя семья очень бедная, госпожа, — продолжила сетовать собеседница, кривя мокрые от слёз и соплей губы.
Девушка бросилась к шкафчику и выгребла оттуда все яркие шёлковые ленточки, подвески и шпильки.
— Вот, возьми. Тут не так много, но это всё, что у меня есть. Только проводи до монастыря.
Бодро вскочив на ноги, служанка оценивающе глянула на кучку безделушек. По меркам жён и дочерей начальника уезда, украшения выглядели более чем скромно, но для бедной простолюдинки они представляли немалую ценность.
— А вы как же, госпожа? — нервно сглотнув, пробормотала Оки.
— В монастыре они мне не нужны, — с тревогой прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам, досадливо поморщилась Платина и требовательно поитересовалась: — Ну, так поможешь, или мне другого провожатого искать?
— Пойдёмте, госпожа! — решительно тряхнула тощей косичкой девочка. — За день не доберёмся. Но я знаю, где можно переночевать.
— Подожди! — облегчённо выдохнув, остановила её порыв приёмная дочь начальника уезда. — Мне переодеться надо. Не пойду же я в таком виде?
Она криво усмехнулась.
— А ты пока можешь взять здесь ещё что-нибудь. Только учти, что нести всё будешь сама. И о стражниках не забудь. Увидят тебя с большим мешком, могут спросить, что там?
— Спасибо, барышня, — коротко кивнув, собеседница с жадностью огляделась по сторонам. — Учту.
Ия торопливо сбросила платье.
— Оно вам больше не нужно? — тут же спросила Оки.
— Забирай! — широким жестом отмахнулась Платина, метнувшись к сундуку, где под ворохом недавно постиранного нижнего белья хранилась её мужская одежда: кафтан, штаны и шляпа со слегка помятым верхом.
Ещё по дороге в замок Канако Ия видела, что многие простолюдины уже перешли на более короткие куртки, но и тех, кто щеголял в тёплой одежде, ещё хватало. Поэтому она надеялась, что её наряд не будет особо бросаться в глаза.
Пребывая под "домашним арестом", девушка не носила грудной повязки. Но сейчас без данного предмета туалета никак не обойтись.
Пока служанка лихорадочно валила на стол вышитые полотенца, украшения, свёрнутое платье, расшитые туфли и пару нижних штанишек, хозяйка комнаты, затаив дыхание, торопливо обматывала грудь мягкой, матерчатой лентой.
— Я помогу, госпожа! — встрепенулась Оки, то ли вспомнив о своих служебных обязанностях, то ли торопясь поскорее отсюда убраться.
— Помоги, — не стала отказываться Ия.
Со двора вновь донеслись негромкие крики.
"Сваливать надо! — озабоченно подумала пришелица из иного мира. — Если хозяина арестовали, то и за его имуществом скоро придут".
Вдвоём они споро управились с грудной повязкой. Потом служанка помогла ей одеть нижнюю курточку, а когда Платина стала натягивать не очень чистые мужские штаны из грубого полотна, удивилась.
— Вы в них пойдёте!?
— Да, — подтвердила девушка, завязывая верёвочку на поясе. — Так меня никто не узнает.
— А волосы как же? — озабоченно поинтересовалась собеседница.
— Спрячу под шляпой, никто ничего не заметит, — пояснила Ия, подходя к зеркалу и подумав, что если вдруг ей и дальше придётся путешествовать в мужским обличье, то причёску нужно радикально укоротить.
— И правда, ничего не видно, — через минуту согласилась Оки, нервно хихикнув. — Не знай я, кто вы, могла бы и за мальчишку принять.
Ещё раз критически оглядев своё отражение, Платина распорядилась:
— Сходи, посмотри, что там делается?
— Слушаюсь, госпожа, — привычно поклонившись, девочка направилась к двери.
— Вещи оставь, — велела ей приёмная дочь начальника уезда, опасаясь, как бы та не исчезла куда-нибудь, передумав провожать её до монастыря. А так будет лишняя причина вернуться. — Вдруг кто спросит, что у тебя там?
Собеседница на миг заколебалась и с явной неохотой положила узел из двух полотенец на стол. — Слушаюсь, госпожа.
Едва та скрылась за дверью, девушка сняла с вешалки свою простую накидку, быстро разложила на столе, бросив на неё пару шёлковых платьев из сундука, три смены белья и ещё одну грудную повязку. Затем вытащила из-за шкафа завёрнутый в тряпку кинжал. Выгребла из шкафчика всю парфюмерию, но взяла только зеркальце, губную помаду и маникюрный набор. После короткого раздумья бросила в кучу шариковую ручку, зажигалку, паспорт с оторванной страницей и кошелёк. Не забыла шприцы и две последние ампулы с новокаином. Добавила ещё кое-какие мелочи, после чего принялась увязывать накидку так, как здесь принято, чтобы носить узел через плечо.
В комнату влетела запыхавшаяся Оки, прижимая к груди маленький узелок из застиранной ткани.
— Что делается, барышня! — вытаращив глаза, выпалила она. — Что делается?! Третья госпожа на мостике плачет! Вторая госпожа и старшая госпожа в её комнате ругаются! Аули с Усуей подрались! Слуги на кухне хозяйское вино пьют! Июка с маленьким господином первую госпожу везде ищет!
Внезапно девочка замолчала, глядя, как приёмная дочь начальника уезда с подчёркнутым спокойствием поправляет на плече узел.
— Так мы идём, госпожа? — словно ещё сомневаясь, спросила служанка.
— А что нам ещё здесь делать? — вопросом на вопрос ответила Платина. — Ждать, когда придут стражники и отведут нас в тюрьму? Хочешь строить дорогу где-нибудь на границе с северными варварами?
— Н-н-нет, — покачала головой собеседница.
— Тогда забирай вещи, и уходим! — скомандовала пришелица из иного мира, окидывая комнату долгим, прощальным взглядом. Ей почему-то казалось, что сюда она больше не вернётся никогда.
С неряшливо сбитой на сторону причёской, в платье из сиреневого шёлка третья госпожа наложница стояла на перекинутом через прудик мостике и, прикрыв глаза, выла, прижимая к груди сжатые кулачки.
— О Вечное небо, за что ты наказало меня так жестоко?! Чем прогневил тебя этот дом? Отец, почему ты отдал меня в эту несчастливую семью?
Её служанка, присев на ступеньку неподалёку, ревела, одной рукой размазывая слёзы по опухшему лицу, а другой придерживая край кофточки с оборванными завязками.
Напротив, прислонившись спиной к столбику веранды, Усуя, поправляя растрёпанную причёску, что-то тихо бормотала себе под нос, зло поблёскивая мокрыми глазами. С потемневшего подола юбки стекала вода. Сырой носок на босой ноге сбился серой гармошкой.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Ия надвинула на глаза шляпу и, прижимаясь к стене, поспешила на задний двор. За ней, втянув голову в плечи и потупив взгляд, шла Оки.
Вдруг дверь комнаты второй госпожи с грохотом распахнулась. Вылетевший оттуда ком рухнул на доски веранды красивым платьем из бледно-розового шифона. Тут же раздался громкий, визгливый крик старшей госпожи.
— Дура! Куда всего нахватала?! Тебе бы самой спастись и детей уберечь! Солдаты вот-вот здесь будут! Кому ты в тюрьме будешь свои тряпки показывать?!
Что ответила ей Ошо-ли, Платина уже не слышала, нырнув в узкий, крытый проход, где едва не врезалась в какого-то слугу, прижимавшего к груди пухлый, объёмистый свёрток.
"Тоже тащит, что плохо лежит", — успела подумать девушка, когда мужчина, старательно пряча лицо, проскользнув мимо, устремился к главному залу.
"Вот где всякого хабара полно! — глядя ему вслед, завистливо вздохнула пришелица из иного мира. — Кто-то знатно прибарахлится".
Однако у неё и мысли не возникло вернуться, дабы прихватить на память о семействе начальника уезда что-то более существенное, нежели нижнее бельё и пара платьев.
Ия понимала, что самое важное сейчас — как можно быстрее убраться отсюда. Поэтому она поспешила на задний двор. Только там можно, перебравшись через ограду, попасть в пустынный переулок. В других местах по периметру усадьбы расположены разнообразные постройки, а на переднем дворе даже сейчас должно быть весьма оживлённо, если слуги в кухне пьянствуют. Да и ворота там выходят на главную улицу, по которой придут те, кто уже арестовал несчастного Бано Сабуро, и теперь явятся за его имуществом.
Она на всякий случай проверила, не отстала ли Оки? Вдруг светлый проём впереди заслонила женская фигура в одежде госпожи.
"Первая наложница, — тут же узнала её Платина. — Чего она тут забыла? В уборную бегала? Да какая разница? Главное, эта коза просто так мимо не пройдёт. Обязательно докопается. Вот же непруха!"
И точно! Едва заметив их, молодая женщина выкрикнула:
— Стойте! Кто такие? Что ты здесь делаешь? Оки! А это ещё кто?
Не говоря ни слова, девушка прибавила шагу.
— Ио-ли? — охнула наложница. — Почему в таком виде? Куда-то бежишь? Что это за узел?
— Пропустите, Эгоро-ли! — зашипела сквозь стиснутые зубы приёмная дочь начальника уезда.
— Так ты бежать вздумала?! — отстранившись, в ужасе вскричала первая наложница. — Господин тебя безродную удочерил, в семью принял, а ты его в беде бросаешь! Да ещё и воруешь! Ах ты, мерзавка неблагодарная! Не пущу!
И она крепко вцепилась в левый рукав её кафтана.
На миг путешественнице между мирами действительно стало даже немного стыдно, поскольку горькие слова собеседницы содержали немалую долю правды. Но тут она вспомнила о сыновьях своего приёмного папаши, старший из которых уже, наверное, получил деньги и материнское повеление бежать отсюда как можно дальше, а младшие вот-вот покинут дом вместе со второй наложницей.
То, что сама Азумо Сабуро, кажется, готова разделить судьбу супруга, обвинённого в государственной измене, вовсе не означает, что Платина должна последовать её примеру. Ия не чувствовала себя настолько обязанной начальнику уезда, чтобы из-за него идти в рабство. Однако девушка не имела ни времени, ни желания растолковывать всё это спесивой Эгоро Сабуро, поэтому без затей резко ткнула ей кулаком в нос.
