— Стоять! — рявкнул снаружи невидимый динамик по-чински. — Назад! Запретная зона! Стреляю!
Хина резко затормозила машину.
— Похоже, мы вас только что нашли, — спокойно сказал Алекс. — Не будет ли так любезен уважаемый мано попросить своих товарищей, чтобы не стреляли? Если нас убьют, денег мы точно не заплатим.
— С южного КПП прошел сигнал тревоги. Это вы?
— Никакого представления не имею, что такое южный КПП. Мы в вездеходе, принадлежащем группе захвата. У него весьма характерный вид.
— Разбираюсь. Ждите.
Минуту спустя ослепляющие прожектора погасли. Вместо них зажглась обычная подсветка широких ворот, от которых в обе стороны в лес уходил забор из металлической сетки с колючей проволокой поверху. Из двери рядом с воротами вышли двое мано в камуфляжной одежде. Наглазники они носили поверх черных масок, полностью закрывающих лицо. Штурмовые винтовки в их руках смотрели в нашу сторону, хотя и в землю. Они подошли к вездеходу, и один постучал по юбке. Алекс дотянулся до дверцы и распахнул ее. Оба мано забрались в салон.
— Наглазники снять, — приказал один по-английски.
— Зачем? — удивилась я. Парочка мне активно не нравилась, и оставаться при них полуслепыми не хотелось.
— Наглазники снять, — повторил мано. — Все. Положить сюда. Вернем позже.
Он вытащил из кармана мешок из металлически поблескивающей ткани и протянул Алексу. Мы переглянулись. Делать было нечего, и мы покорно сложили окуляры в мешок. Второй мано сноровисто надел нам на голову плотные маски, полностью закрывающие голову и лицо, включая глаза.
— Сидеть спокойно, — глухо донеслось сквозь наушные накладки маски. — Не двигаться.
Послышался неясный лязг, турбины вездехода зажужжали, и он двинулся вперед в неизвестном направлении. Я чувствовала себя беспомощной, словно малый ребенок. Утешало только то, что о Хине они не знали, а ее аппаратный блок имел независимые интерфейсы, сейчас связанные с камерами вездехода. Несколько минут спустя после череды поворотов, подъемов и спусков вездеход замер. С нас сдернули маски. Мы находились в большом металлическом ангаре рядом с какими-то гигантскими трубами, лежащими на подпорках.
— За мной, — приказал один из сопровождающих, спрыгивая на пол и игнорируя ступеньки.
— Не можем, — сказала я. — Наша спутница не ходит, ее нужно нести. Мы сами еле на ногах стоим.
Оксану без лишних слов вытащили из вездехода и взяли под руки. Мы проковыляли по извилистым узким коридорам, залитым беспощадным ярким светом, и нас оставили одних в небольшой комнате с несколькими креслами. Мешок с окулярами остался на столе, но открыть его мы не смогли — на нем оказался механический кодовый замок. Оставалось только ждать.
После долгого томительного ожидания — сколько именно, без окуляров я сказать не могла — дверь открылась и в комнату вошел одинокий мано. Я узнала его сразу: тот самый вялый глуповатый толстяк, что встречал нас в бараке. Только сейчас они не казался ни вялым, ни глуповатым. Его глаза остро смотрели сквозь линзы наглазников, движения выглядели энергичными, а над головой жужжал дрон. И в ярком свете над объективом проектора я разглядела то, что не заметила во тьме ночного барака: ствол игломета.
— От вас сплошные неприятности, — зло сказал мано вместо приветствия. — Знал бы заранее, ни за что бы не связался, кто бы за вас ни просил.
Он плюхнулся в кресло и потер глаза пальцами.
— Прошу прощения, с кем мы разговариваем? — вежливо осведомился Алекс.
— Я управляющий операциями. Главный на космодроме. Больше вам знать незачем. Зовите меня Чан. Имя ненастоящее, не трудитесь запоминать надолго.
— Рады встрече. Какие именно неприятности мы доставили, если не секрет?
— Слушай, лаовай, хватит иронизировать. Ты понятия не имеешь, насколько все сложно. Сколько интересов завязано вокруг космодрома. Куда уходят доходы, кто крышует деятельность в Чжунго и на международном уровне. Не имеешь и не должен иметь. Но то, что все должно проходить тихо и без пальбы, уразуметь можешь?
— Мы бы с большим удовольствием предпочли тихо и без пальбы, — Алекс развел руками. — К сожалению, нам выбора не оставили. Такие вот неприятности...
— Вы сами по себе сплошная неприятность. Я только что получил требование не пускать вас в ракету. От таких людей требование, что аж страшно становится.
— То есть мы не летим?
Толстяк тяжело вздохнул и устало оперся о стол.
— Деньги давай, — сухо сказал он. — Сто пятьдесят тысяч долларов, как договаривались.
— Так мы летим или нет? — переспросил Алекс.
— Летите. В жопе я имел такие приказы. Чтобы еще всякие пекинские чинуши мной командовали! От моего старшего придет указание — сниму с ракеты и отдам деньги. Только не придет, слишком много разговоров потребуется, не успеют. И от денег мы еще никогда не отказывались. Старт через полтора часа, больше ускорить не могу, орбиты не состыкуются. Деньги?
Алекс выразительно посмотрел на мешок с наглазниками. Чен ухватил его резким движением и раскрыл. Я с облегчением нацепила устройство, и Хина тут же помахала мне из угла комнаты. Я слегка подмигнула ей.
— Принято, — буркнул толстяк, завершая транзакцию. — Что-то еще надо?
— Нет, спасибо, — отказался Алекс.
— Надо! — решительно сказала я. — Мы в комбезах. Наша спутница — нет. Нужно что-то для нее. Хотя бы четвертой категории, на всякий случай.
— На складе есть несколько спасательных мешков. Не первый год валяются, но испортиться не должны. Могу продать один. Пять тысяч.
— У мано ничего не треснет? — вкрадчиво поинтересовалась я. — За пять тысяч комбез третьей категории купить можно.
— Покупайте. Вокруг масса магазинов, выбирайте на вкус. Пойдете искать или возьмете у меня?
Я зашипела сквозь зубы от возмущения.
— У нас осталось три тысячи двести восемнадцать долларов САД, — перебил меня Алекс до того, как я успела ляпнуть что-то обидное. — Больше нет. Если мано согласен на такую цену, мы договорились. Если нет... ну, ничего не поделаешь.
— Согласен, — усмехнулся толстяк. — Деньги?
— Перевел.
— Приятно делать с тобой бизнес, лаовай. Через час контрольное взвешивание. Потом вас посадят в ракету. Туалет — вон та дверь, питьевая вода в бутылках в том шкафчике. Стартовали раньше с Земли на таком корыте? По глазам вижу, что нет. Жрать не рекомендую, пить слишком много — тоже. Противоперегрузочное вам дадут, лучше примите. Траектория нетривиальная, с несколькими разгонами и отстрелами контейнеров, помотает как следует. Все, я пошел. Надеюсь, больше никогда не увидимся.
— Спасибо, — сказала Оксана по-чински, когда он уже взялся за ручку двери. — У тебя не возникнет из-за нас проблем?
— О, образованная лаовай! — иронично усмехнулся псевдо-Чан, по-прежнему говоря, однако, по-английски. — Не волнуйся. Вы не первые диссиденты, которых я выпинываю с Земли против воли столичных шишек в костюмах. Я же говорю, все сложно. Ничего мне не сделают. Чао.
И он вышел.
— Сегодня день сюрпризов, — хмыкнул Алекс. — Теперь вот идейный контрабандист, надо же. Пора домой, в скучный логичный мир без неожиданностей. Окси, хочешь в туалет? Черт, мы же тебя теперь не поднимем...
— Я сама без вас много лет жила! — Оксана презрительно вскинула нос. — Алекс, кончай ко мне относиться, как к маленькому ребенку. Просила же.
— Извини, — Алекс демонстративно отвернулся и изобразил, что не видит, как Оксана спустилась с кресла и на одних руках уползла в туалет.
Оказалось, что связи нет. Вообще. Помещение, где мы находились — какой-то подвал, как успела заметить Хина через камеры вездехода — надежно глушило все сигналы из внешнего мира. Я на мгновение прикрыла глаза и сразу же провалилась в сон. Очнулась я от толчка в бок: за нами пришли. Часы показывали половину первого ночи, выдираться из сна страшно не хотелось, но пришлось встряхнуть себя и пообещать конфету за мужество. Нас перетащили в другую комнату, явно техническую, где взвесили, замерили метаболизм и выдали спасательный мешок для Оксаны. По осмотру оказалось, что он действительно в удовлетворительном состоянии: кислородные патроны имели заряд около восьмидесяти процентов, и инжекторные разъемы оказались совместимыми с нашими комбезами. В случае чего мы смогли бы подать ей воздух.
После упаковки Оксаны в мешок и впрыскивания ей местной противоперегрузочной химии (мы сами вежливо отказались, надеясь на аптечки комбезов) ее взяли на руки два молчаливых мано в камуфляже и головных масках, и всю нашу компанию длинными коридорами провели к глухому лифту без окон, который тут же ускорился в вертикальном направлении. Почти сразу же появился сигнал от спутника, и мы отправили Мисси и в Пояс текущий статус.
— Извините, не вижу никакой возможности добраться до комплекса управления, — виновато сказала старушка, поправляя украшенную цветочками шляпу. — Он просто не существует в глобальной Сети. Однако, судя по всему, запуск не первый, так что беспокоиться не о чем. Могу я сообщить Курту, что происходит?
"После старта ракеты", — беззвучно просигналил Алекс, предупреждающе указывая взглядом на сопровождающих.
— Поняла. Успешного старта.
И Мисси отключилась.
Я надеялась, что смогу посмотреть на ракету, которая должна доставить нас домой. Мой личный опыт с атмосферными кораблями ограничивался катастрофическим приводнением возле Ниппона, и я жаждала новых знаний. Разумеется, я уже давно нашла в Сети все существующие типы ракет и схемы их использования. Но ролики и снимки — одно, а увидеть своими глазами — совсем другое. Однако же реальность оказалась жестоко разочаровывающей. Мы не увидели ракету снаружи. Мы вообще не увидели ни одного клочка космодрома, если не считать подземных коридоров и унылой кабины лифта. Мы даже не узнали размеры ракеты. По времени подъема и ускорениям наглазники высчитали длину шестьдесят два метра, но сколько из них пришлось на подземную часть шахты лифта и сколько лифт не доехал до самого конца ракеты, оставалось только гадать. От площадки лифта до открытого люка тянулся короткий мостик, окруженный непрозрачным цилиндрическим рукавом, а внутри пассажирского отсека иллюминаторов не оказалось.
Сопровождающие мано устроили мешок с Оксаной в центральном из пяти кресел, надежно зафиксировали его ремнями, один молча ткнул пальцем в остальные кресла, и оба выбрались наружу. Внутренний люк сразу же закрылся, и мы остались в залитой ярким светом коморке посреди гнетущей тишины. Пока мы устраивались в креслах, неловко укладываясь в непривычные конструкции, где спинка располагалась горизонтально, а опора под задницу — вертикально относительно постоянного вектора, я чувствовала, как все сильнее нарастает неприятное напряжение. Впервые в жизни я чувствовала себя настолько беспомощной. Металлическая — или из чего она там — глухая коробка, полное отсутствие органов управления и команды, снова пропавшая связь и абсолютно неизвестная цель полета.
— А ведь мы даже не знаем, куда летим, — Алекс, проверяющий в кармане комбеза блок Хины, словно прочитал мои мысли. — Интересно, цель — платформа? Или с чем-то подвижным стыкуемся?
— Поживем — увидим, — философски ответила я, нащупывая сквозь мешок руку Оксаны и ободряюще сжимая ей ладонь. — Окси, как ты? Не страшно?
Оксана помотала головой.
— Нет. Вы же здесь.
— Мы здесь, — согласилась я, раздумывая, кто бы еще успокоил меня саму. Алекс вроде бы не нервничал, так что я могла полагаться на него. Или на Хину, которая страха вообще не знает. Но они и сами впервые так стартовали. — Застегнуть тебя полностью? Или подождать до старта? А то могут и не предупредить.
— А воздух не кончится?
— Там односторонняя проницаемость. Пока в кабине нормальное давление, дышишь ее воздухом. Клапаны загерметизируются, если давление упадет ниже нормы. О!
В кабине внезапно прорезался информационный канал. Ну, громко сказано "информационный". Имелся в нем только обратный отсчет, показывающий в тот момент Т минус две триста, какие-то быстро сменяющие друг друга числовые коды да картинку с одинокой камеры, транслирующей лишь полную темноту без звука.
— Есть обратный отсчет, — Хина прорезалась в допреальности и поерзала в своем кресле, устраиваясь поудобнее. Сейчас она, как и Оксана, сидела в аварийном мешке с открытым лицевым клапаном. — Окси, видишь? Стартуем примерно через сорок минут. Идет предполетная проверка бортовых систем. Не знаю только процедуру, и коды незнакомые. Спите, я подежурю.
Заснуть не удалось даже мне. Секунды тикали с невероятно низкой скоростью, раза в три или четыре медленнее обычного. Я пыталась читать книжку, но смысл слов вылетал из головы едва ли не быстрее, чем я переводила взгляд на следующую фразу. В какой-то момент я просто тупо уставилась в белый свод кабины и попыталась перестать думать. Получалось плохо. Мысли, словно взбесившиеся, носились по кругу: взлетит ли этот железный гроб, выберется ли из гравитационного колодца, куда прилетим, кто встретит, взлетим ли, да не можем не взлететь, а все-таки взлетим мы, а выберемся ли...
— Я себе совсем не так первый полет представляла, — сдавленным голосом сказала Оксана. — Совсем... совсем иначе.
— А как? — спросила я, лишь бы разрушить давящую тишину.
— Ну... космопорт. Настоящий. Такой большой, стеклянный. Толпа народа. Громкие объявления: рейс номер сто стартует на Марс с пятой платформы, опоздавших просим срочно пройти к посадочному туннелю. Музыка, радостная, бравурная. Все смеются, весело прощаются, уговариваются, кто к кому и когда прилетит. А вышло... наверное, сто лет назад так взлетали. Когда еще никаких шаттлов и бустеров не придумали, только такие ракеты и умели строить.
— Тогда и такие строить не умели, — со знанием дела сказала Хина. — Тогда ракеты были... ну, просто трубы с керосином или порохом. Такие простенькие — ракета взлетает, керосин по ходу дела в трубе кончается, она отваливается и разбивается о землю вдребезги. Или в атмосфере сгорает. Назывались такие трубы жидкостные или твердотопливные ускорители. Сажать разгонные блоки обратно тогда еще тоже не умели. Только пассажирский блок мог вернуться, но и он полностью расходовал ресурс при посадке.
— То есть корабль целиком был одноразовым? — озадаченно поинтересовался Алекс. Я не выдержала и фыркнула.
— Даже я о том знаю. Ты всерьез думаешь, что люди сначала пешком по Земле ходили, а потом раз, и шаттлы изобрели?
— Я ничего не думаю. Мозги совсем одеревенели и работать разучились. А еще восемнадцать вминут до старта.
Мы ненадолго замолкли. Потом тишину снова нарушила Оксана.
— А еще раньше перед стартом разные песни пели. Традиционные. Ритуал такой, чтобы ракета лучше летела. Или просто потому, что скучно вот так сидеть и старта ждать.
— Давайте споем! — с готовностью предложил Алекс. — Что? Хотите "Последний круг последней трассы"?
— Лучше помереть! — отрезала я. — Слышала я, как ты поешь за работой. Тебе специально слух изуродовали, чтобы людей пытать?
— Кто бы говорил! — не остался в долгу несносный зануда. — У самой голосок как наждак по металлу! Окси, ты у нас самая мелодичная. Запевай, мы подхватим. Только трансляцию текста включи.
