За свою короткую жизнь Ие Платиной приходилось драться чаще, чем обычной девочке её возраста. Семья то и дело меняла города, а она школы. Иногда среди одноклассниц и одноклассников находились желающие самоутвердиться за счёт новенькой.
После первых же драк отец обучил её нескольким приёмам, предназначенным для того, чтобы ошеломить противника и выиграть время для бегства.
Вот и сейчас резкая боль заставила первую госпожу наложницу отпустить её кафтан и схватиться за свой нос.
Вытаращив глаза, она с ужасом смотрела на приёмную дочь своего мужа, замахнувшуюся для нового удара.
Спасаясь от него, молодая женщина, взвизгнув, бросилась в сторону, но, запутавшись в подоле, неловко упала на деревянный настил.
— Госпожа! — со смесью ужаса и восхищения воскликнула Оки.
Не обращая внимания на неё, девушка прикрикнула на растянувшуюся поперёк прохода Эгоро.
— Иди отсюда!
Скуля и прикрывая ладонью кровоточащий нос, та кое-как встала, держась за стенку, и, прижимаясь к ней, проскользнула мимо Ии и прятавшей лицо за узлом служанки.
— Пошли! — сказала ей Платина, но та вдруг тихо выдохнула:
— Госпожа!
Девушка увидела валявшуюся на оструганных досках серебряную шпильку с короткой золотой висюлькой, очевидно, выпавшую из причёски первой наложницы.
Глянув ей вслед, приёмная дочь начальника уезда без колебаний подобрала дорогую безделушку и, спрятав её за пазуху, скомандовала:
— Бежим!
Однако девочка осталась стоять на месте, повторив:
— Госпожа.
— Ну, что ещё? — застонала Ия, глянув ей за спину. Эгоро уже добралась до второго двора и явно собиралась позвать на помощь. Если, конечно, при данных обстоятельствах её кто-то послушает?
— А как же тётушка Унега? — выпалила служанка. — Её же тоже сошлют канал копать!
Понимая, что время стремительно уходит, и вот-вот здесь могут появиться стражники или слуги начальника уезда, путешественница между мирами, натянуто улыбаясь, лихорадочно размышляла, как бы заставить добрую девочку уйти отсюда поскорее?
— Ну, что ты, Оки! — наконец выпалила Платина, вспомнив долгие беседы с монашкой в лесной хижине. — Она же такая искусная мастерица! Её отправят шить одежду для каких-нибудь служащих или солдат. Это тебе и мне одна дорога — на стройку!
— Думаете? — с надеждой и недоверием спросила собеседница.
— Конечно! — с максимальной уверенностью в голосе вскричала Ия.
В этот миг со стороны главного зала донеслись крики и женский визг.
— Стражники пришли! — охнула девушка и, не давая спутнице опомниться, схватила её за руку, презрев все условности. — Бежим, не то поздно будет!
— Да, госпожа, — облегчённо выдохнула та, перехватывая поудобнее узел с вещами.
— Выпьете чаю, господин Нобуро? — радушно предложил цензор, кивнув на поднос с двумя маленькими фарфоровыми чашечками.
Потирая запястья с красными полосами на коже, молодой человек злобно зыркнул на равнодушно сворачивавшего верёвку солдата.
Однако во рту пересохло, поэтому младший брат губернатора не стал отказываться, сделав крошечный глоток.
— Как видите, здесь нет ни палача, ни писца для записи показаний, — мягко улыбаясь, проговорил высокопоставленный чиновник. — Сегодня мы просто беседуем, как принято у благородных и образованных людей. Я гораздо старше вас, господин Нобуро, и считаю своим долгом дать вам добрый совет. Расскажите всё, что знаете, покайтесь в своих преступлениях и смиренно отдайте себя на волю государя. Я, со своей стороны, обещаю просить его о снисхождении, учитывая вашу молодость, искреннее сожаление о необдуманных поступках и помощь в искоренении крамолы.
Крепко зажав чашечку в кулаке, Рокеро Нобуро с грохотом опустил её на поднос, так что на чайнике с горячей водой подпрыгнула крышечка.
Стоявший за спиной солдат положил ему тяжёлую руку на плечо.
Оскалившись, молодой человек попытался её сбросить, но второй конвоир крепко вцепился ему в запястье. Подёргавшись, арестант шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и обмяк.
По знаку цензора солдаты отпустили его и он заговорил, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость:
— Благодарю за мудрый совет, благородный господин Цунадоро. Я, конечно, воспользуюсь им и расскажу вам всё.
— Похвально, господин Нобуро, — одобрительно кивнув, цензор аккуратно поставил чашечку на поднос и, откинувшись на низенькую спинку обшарпанного кресла, приготовился слушать.
— Где-то в десятых числах месяца Кабана, — размеренным тоном заговорил молодой человек. — Точную дату, к сожалению, сейчас не могу вспомнить. Находясь по делам в городе Тодаё, я приобрёл в книжной лавке на улице Ткачей книгу новелл Бамана Гари под общим названием "Букет наслаждений". Я знал, что книги этого автора запрещены, но не смог удержаться от любопытства. О чём искренне сожалею и готов понести самое строгое наказание. Больше я закон не нарушал.
Собеседник презрительно скривил сухие губы.
— Напрасно упорствуете, господин Нобуро, вы всё равно всё расскажете. Волею Сына неба я имею право допрашивать с пристрастием любого дворянина. Ну разве что, кроме вандзи. Но вы к ним не относитесь. Из уважения к вашему благородному брату я хотел избавить вас от столь болезненной процедуры, а его от позора. Но, если вы не желаете говорить...
Он театрально развёл руками.
Солдат вновь вытащил из-за пояса верёвку.
— Подождите! — подался вперёд арестант. — Господин Цунадоро, пожалуйста, ответьте на один вопрос.
— Спрашивайте, — благожелательно кивнул собеседник, знаком приказав конвоиру не торопиться.
— Что вы хотите от меня услышать? — напрямик спросил молодой человек.
— Правду, господин Нобуро, — охотно пояснил высокопоставленный чиновник. — Только она ещё может спасти вас.
— А поконкретнее нельзя, господин Цунадоро? — скривился младший брат губернатора.
— Конечно, можно, — благожелательно кивнул цензор. — Расскажите, когда вы вступили в тайное общество "Белой цапли"? Кто ваши сообщники? Знает ли его превосходительство о ваших связях с заговорщиками. Ну и ещё то, что вы сами захотите сообщить о противоправных деяниях ваших бывших единомышленников по тайному обществу.
— О Вечное небо! — глухо застонав от охватившего его ощущения безнадёжности, Рокеро Нобуро прикрыл лицо руками. — Я не знаю никаких тайных обществ...
— Зачем же тогда хранили воззвание их духовного лидера? — негромко, но веско прервал его цензор.
С силой проведя ладонями по щекам, чтобы размазать пару случайных слезинок, арестант глухо зарычал:
— Я ничего не хранил! И понятия не имею, откуда взялась та подлая бумажонка! Да я даже не знаю, кто такой этот Дзако!
Собеседник насмешливо фыркнул.
— То есть, наверное, знал, — смутился молодой человек, сообразив, что подобным утверждением только демонстрирует своё невежество, однако продолжил с прежней горячностью: — Только давно забыл! Я же говорил, что никогда не интересовался политикой! Спросите кого угодно в Хайдаро! Это воззвание или письмо мне подбросили!
— И кто же это сделал? — всё тем же спокойным и доброжелательным тоном поинтересовался высокопоставленный чиновник.
Зло зыркнув на него, Рокеро Нобуро закусил губу, не решаясь высказать ничем не подкреплённые подозрения, потом подумал, что терять ему уже всё равно нечего, и выпалил:
— Барон Тоишо Хваро! Он боится, что я могу разоблачить его преступления, вот и захотел от меня избавиться!
— Разве выигрыш у вас сто муни является серьёзным преступлением? — с откровенной издёвкой заметил цензор. — Тем более, тогда вы даже не упрекнули барона в нечестной игре.
Стараясь не показывать вида, насколько оскорбило его подобное утверждение, младший брат губернатора гордо выпрямился на табурете и вздёрнул подбородок.
— Наши с ним личные дела, господин Цунадоро, не имеют никакого отношения к его преступлениям!
— Как мне уже известно, вы упорно пытались убедить всех вокруг, что этот благородный юноша имеет какое-то отношение к нападению разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако, — тем же издевательским тоном продолжил собеседник. — Только объясните, зачем ему грабить приданое собственной невесты?
Молодой человек скрипнул зубами, чувствуя, как на глаза вновь набегают слёзы обиды и разочарования.
— И где оно, наконец? — окончательно морально "добил" его страшный старик.
Не зная, что ответить, Рокеро Нобуро набычился, упрямо сжав губы в тонкую полоску.
— Молчите? — усмехнулся собеседник и, подавшись вперёд, положил ладони на стол. — Столько времени прошло после нападения, а ни разбойников, ни приданого не найдено. Почему? Не потому ли, что их ищут сами преступники?
— Что?! — охнул младший брат губернатора.
— Судя по найденной у Бано Сабуро записке, это он организовал ограбление свадебного каравана. И теперь я думаю...
Цензор мрачно усмехнулся.
— Что именно вы с помощью своих друзей-заговорщиков из "Белой цапли" уговорили его совершить это преступление.
— Я?!! — совершенно обезумев от столь гнусного обвинения, молодой человек рванулся, намереваясь стереть гаденькую усмешку с морщинистого лица собеседника.
Конвоиры повисли на плечах, пытаясь вновь усадить его на место. А когда он, изловчившись, отшвырнул одного из них, второй ударил буйного арестанта по затылку мечом в ножнах.
Голова взорвалась болью, и полутёмная комната поплыла перед глазами. Пол устремился навстречу Рокеро Нобуро, но солдаты успели подхватить его под руки и вновь взгромоздили на табурет.
— Кому передали награбленное? — совсем другим, сухим и деловым тоном осведомился высокопоставленный чиновник. — Или оно ещё где-то спрятано?
— Я был в городе, когда напали на караван дочери Канако, — пробормотал заплетающимся языком младший брат губернатора.
— Конечно, и вы и господин Сабуро сами не принимали участия в нападении, — согласно кивнул цензор. — Вы его спланировали и организовали. Сами или с помощью "братьев" из "Белой цапли". Это мы выясним.
И его сухие губы чуть разошлись в столь многообещающей усмешке, что у арестанта по спине мурашки побежали.
— Но сейчас меня интересует, где награбленное? Судя по донесениям, взяли немало. Чуть ли не пятьдесят тысяч серебром. Часть, конечно, взяли наёмники. А остальное куда дели? Кому передали деньги? Или, может быть, действительно, всё ещё где-то здесь? Лучше вам рассказать, господин Нобуро, и не доводить дело до пыток.
— О Вечное небо! — молодой человек застонал от бессилия. — Сколько можно повторять, что я не имею никакого отношения к нападению на свадебный караван дочери Канако! Это сделал барон Хваро с помощью своего дяди и наставника господина Мукано! Не знаю зачем, но это точно они!
Торопясь, глотая окончания слов, путаясь и перескакивая с одного на другое, бывший чиновник по особым поручениям поведал о следах кавалерийских сапог, о трупах, найденных в зимнем лесу сестрой начальника уезда, о болтовне охранников, сопровождавших караван барона из столицы, которую пересказал Лукас.
Когда он начал повторяться, слушатель сухо поинтересовался:
— Кто ещё, кроме вас и той девчонки, видел те следы?
Младший брат губернатора отвёл взгляд, изо всех сил пытаясь удержать слёзы обиды и разочарования.
Не став дожидаться ответа, цензор назидательно проговорил:
— То есть вы ничем не можете подтвердить свои слова. А против вас имеются неоспоримые улики: и воззвание смутьяна Дзако, и письма от "братьев" по тайному обществу. Допускаю, что ваш брат ещё не знает, с кем вы связались. Из уважения к нему я не стану допрашивать вас до приезда в Хайдаро. Дам вам время подумать, оценить глубину той моральной пропасти, в которой вы оказались. Но в цензорате вам придётся рассказать всё. Имейте это ввиду.
— Я уже всё рассказал, господин Цунадоро, — Рокеро Нобуро смахнул предательскую слезинку тыльной стороной ладони. — Только вы же не слушаете.
— Уведите, — игнорируя его последние слова, распорядился собеседник и, откинувшись на низенькую спинку жалобно скрипнувшего кресла, помассировал себе переносицу.
Подхватив под мышки обмякшего арестанта, конвоиры рывком поставили его на ноги.
— Я сам! — попытался вырваться тот.
— Отпустите его, — поморщившись, распорядился страшный старик, добавив на прощание: — Хорошенько подумайте над тем, что сейчас услышали. Время у вас пока есть.
Молодой человек демонстративно отвернулся, невольно уперев взгляд в грубо сколоченное кресло, стоявшее у стены с развешанными на ней орудиями, предназначенными для побуждения допрашиваемых к откровенности.
Острые шила с деревянными рукоятками ожидали, когда их загонят под ногти какому-нибудь упрямцу. Злобно скалились зубастые щипцы для разрывания живой плоти. Рядом с короткой, ребристой дубинкой расслаблено висела плеть с короткими, изогнутыми крючками на конце четырёх кожаных ремней. На полу стояла прислонившись к стене толстая доска с прорезами для шеи и рук.
Где-то в животе у младшего брата губернатора противно засосало. Скрывая страх, он торопливо вышел из комнаты, внезапно понимая, что больше всего боится не боли, а безнадёжности.
За дверью располагался короткий коридорчик с тянувшейся по правой стороне решёткой из толстых, деревянных брусьев. Там находились клетки для заключённых. В одной из них со вчерашнего дня дожидались суда двое базарных воришек, а во второй полулежал на рисовой соломе бывший начальник уезда.
Остановившись возле неё, солдат отпер висячий замок, размотал цепь и, толкнув низенькую дверь, кивком головы велел арестанту заходить.
Даже не взглянув на него, молодой человек быстро подошёл к своему товарищу по несчастью.
Несмотря на бледность, выглядел тот гораздо лучше, чем при их первой встрече сегодня.
С трудом дождавшись, когда конвоир отойдёт к двери комнаты для допросов, бывший чиновник по особым поручениям раздражённо прошипел:
— Он даже не захотел меня слушать!
— Этого и следовало ожидать, — нисколько не удивился Бано Сабуро.
Хлопнула дверь. Сокамерники притихли. Мимо решётки проследовал погружённый в размышления господин Цунадоро в сопровождении солдата, освещавшего ему дорогу висевшим на палке фонарём.
Дождавшись, когда они уйдут, второй воин уселся на табурет и, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза.
Обычно здесь несли службу городские стражники, но сегодня их места заняли солдаты императорской армии из сопровождавшего цензора отряда.
— Теперь остаётся надеяться только на Вечное небо и связи брата при дворе, — прошептал Рокеро Нобуро. — Уж там-то должны понять, что все обвинения — полная чушь! Ну, какой из меня заговорщик?
— Я бы на вашем месте на это особо не рассчитывал, — внезапно огорошил его собеседник.
— Это почему же? — голос молодого человека предательски дрогнул, и он с жаром заговорил: — Мой брат хорошо знаком с очень влиятельными людьми. Даже с членами императорский семьи! В прошлом году он дважды охотился с принцем Токумо. И у государя он на хорошем счету...
— Не обманывайте себя, господин Нобуро, — всё с той же беспощадностью разрушил его надежды бывший начальник уезда. — С теми доказательствами, что есть у цензора, как бы вашему брату самому не оказаться на нашем месте! Будет великой милостью, если он отделается ссылкой куда-нибудь в совсем уж дикую глушь.
