Стартап "Русь" (написанные главы вместе)

— Значит, упырь этот до ночи спит, и мы его сонного того? — уточнил Олег, припомнив фильмы про вампиров.

— Кровушку живую почует, встанет, — похерил его надежды Мороз. — Но ночью паскудник в самую силу входит. По ночи его точно не одолеем. Потому успеть надо. И вертаться нельзя — догонят. Все, по верхам!

* * *

Лошадей оставили где-то за полверсты до хутора в небольшом огороженном горизонтальными жердями загоне. Видно, сушили тут летом сено с покоса и отгородили от скотины. К околице подошли, когда уж вовсе стемнело. Если бы не выглянувшая луна, то хоть глаз выколи. И тишина. Мертвая, давящая. В домах ни огонька. Поселение было окружено таким же условным забором из жердин. Скорее, для того, чтобы скотина изнутри не разбредалась, чем от внешних угроз.

Мороз присел, подавая знак Олегу сделать то же самое. Наблюдали минут десять. После пережитого страха у Олега начался отходняк. Адреналин схлынул, и его неодолимо стала срубать дрема. Очнулся от тычка локтем в бок, боярин показывал в сторону амбара у ближайшего дома. Всмотрелся до рези в глазах, но ничего не увидел, вопросительно посмотрел на спутника. Тот только досадливо отмахнулся, потом подал знак отходить назад. Когда, пригнувшись, выбрались чуть подальше, откуда их нельзя было услышать, Мороз зашептал:

— В амбаре они все таятся. В силу не должны еще войти, недавно обратились. А вот сам упырь с анчутками вместе не ночует. Скорее, в доме своем засел. Думаю, уже почуял нас. Его первого надо кончать. Сладим с кровососом, семейство легко изведем.

— Ишь ты, быстрый какой, — Олег прикинул, сколько всего народа могло быть на хуторе. — Легко все у тебя. Много их там?

— Дюжина али полторы, не боле. Не всех обратил — кого и на прокорм семье пустили.

— А дом его как узнаешь?

— Али не почуял, Светлый? — чуть усмехнулся Мороз.

Олег прислушался к своим ощущениям и вспомнил, что во время наблюдения за хутором, его взор постоянно сам собой обращался на центральную самую большую по очертаниям избу. Будто тянуло оттуда какой-то стылостью.

— Почуял, — пробормотал он.

— А раз почуял, то неча и ждать. Таиться смыла нет, идем открыто, но быстро. Спину крой мне.

Боярин вытащил из-за пазухи какой-то амулет на шнурке, приложился к нему губами, убрал обратно и поднялся. Олег не разглядел, что это, но на крестик не похоже.

Когда быстрым шагом ступили в пространство между домами, из амбара раздалось тихое завывание. Сначала один голос, потом его подхватил другой, сильнее, а уж когда подошли к избе колдуна, в спину им завывал целый хор. Олег думал, что боярин применит сейчас какую-нибудь хитрую тактическую схему с отвлекающим приемом и обходным маневром, но тот мудрить не стал. Чуть отвел назад руку с саблей, выставив нож в другой руке, да саданул ногой в дверь, которая с треском выломанной щеколды распахнулась внутрь. И тут Олег испытал настоящий культурный шок, потому что Мороз, ввалившись в сени, начал орать матом. Русским матерным боярин владел в совершенстве. Опрокидывая что-то с грохотом в потемках, он крыл упыря хитрыми лингвистическими конструкциями, ни разу не повторившись при этом.

Глазам Олега почти не пришлось привыкать к потемкам, поскольку снаружи света почитай и не было. Боярин опрокинул лавку с кринками, наполненными простоквашей, судя по запаху. Видать, вынес хозяин в сени кринки с молоком в сени на холодок, да так оно тут и скисло. Мороз тем временем распахнул дверь в избу, и Олег успел только увидеть синюшную руку с когтями, которая схватила боярина за ворот и вдернула внутрь. Ах, ты ж черт! Он хотел уже, было, броситься следом, но тут из угла слева почуял накатывающую волну стужи. Всмотрелся и увидел в паре шагов от себя старуху, укрывшуюся за висящее дерюгой. Та, поняв, что раскрыта, завизжала пронзительно, сдернула тряпку и швырнула ее в Олега. И то мгновение, что потребовалось ему на то, чтобы отмахнуться, оказалось роковым — рука с ножом ушла чуть в сторону, а старуха прыгнула с места невероятно сильно и повисла на нем, клацая зубами и пытаясь добраться когтями до шеи. Он повалился и выронил нож. Поднятый воротник полушубка не давал твари добраться до артерий сбоку, а подбородок Олег крепко прижал к груди. Попытался заглянуть в бельма глаз старухи, но трюк с умертвиями тут не прокатил, ведьма не боялась взгляда Светлого. И тогда Олег начал материться. Не по примеру боярину, а чисто инстинктивно, от всей широты своей русской души. И тут же почувствовал, что хватка ослабла, а старуха недовольно зашипела. Собравшись с силами, он отпихнул необычайно сильную старушку, нашарил на полу выроненный нож и, не вставая, воткнул лезвие в тело ведьмы. Та снова завизжала, но уже от боли, в воздухе разнесся легкий запах аммиака. Олег ударил снова, потом еще, затем уселся на старуху сверху и дырявил ненавистную упырицу до тех пор, пока сзади его запястье не перехватила чья-то сильная рука.

— Охолонь, Светлый. Кончил ты ее.

Олег поднялся, чувствуя, как пот ручьями стекает под одеждой, его всего колотило.

— Мой промах, — признался Мороз. — Старуха тут упырем обратилась. Они ишь ведьма, да колдун парой жили. Кончил ты ее.

* * *

— А ты чего матом орал? — спросил Олег.

Они отъезжали от хутора, где полыхал амбар с запертыми там на широкий брус кровососами. Судя по зареву, пожар уже перекинулся на соседний дом.

— Чего орал? — переспросил Мороз.

— Ну, когда в дом влетел, ругался.

— Ааа, — протянул боярин. — Заветные слова от нечисти часто помогают. Сам-то где заповедному языку обучен.

— Да, так, — уклончиво ответил Олег, вспомнив своего замполита на срочке, списанного в береговую часть с подводной лодки. — Был учитель.

Какое-то время ехали молча, потом Мороз сказал:

— На рассвете остановимся. Отснедаем, да поспим. Ты, главное, в седле не усни. Слыхал я, вы, Светлые, добрые песни знаете. Споешь?

Олег подумал немного, потом глянул хитро на своего непростого спутника, прокашлялся и запел:

— Естедэй, олл май трабэлз симд соу фар эуэй...

Боярин слушал, задумчиво кивая, а на втором куплете неожиданно стал подпевать красивым баритоном и с неплохим произношением.