Дар Леса

— Маааам! Эльнармо! Где вы? И где завтрак?

Беглый осмотр показал: одежду валяющуюся на полу вперемешку, звучно зевающего оборотня рядом, похоже не слишком обеспокоенного ситуацией и приоткрытую дверь, сквозь которую было видно что раздеваться они начали еще на лестнице. По крайней мере, ее сапог валялся сейчас в коридоре и его поднимали руки ее сына.

— Мам?

Дверь распахнулась и Лис довольно им улыбнулся.

— Привет, — ничуть не удивленный и не шокированный сказал он. — Я поесть пришел. От меда уже тошнит.

Он пристроил к остальной куче на полу ее сапог и куртку Эльнармо и пошел к кровати, явно собираясь поцеловать мать как обычно.

— Привет, Лис, — эльф фыркнул и приподнял голову, рассматривая сына знахарки, — Медведь научил тебя всему, кроме хороших манер. Я займусь этим как-нибудь на досуге, — проговорив все это, Эльнармо снова уронил голову на подушку, собираясь поспать еще немного, руку при этом с талии Зари он не убрал, — А если ты найдешь себе завтрак сам, будет вообще отлично, — проворчал он, закрывая глаза,

— Медведь сказал, что если я приду сейчас, то меня точно отпустят с ним зимовать, — показал волку мальчишка язык. Ребенок из-за покрывающей его грязи был похож на мелкого шаловливого лешего. Впрочем, посмотрев на свои грязные руки и ноги, с которых грязь отваливалась комками, в постель он все таки не полез.

— Мам, а у вас с Эльнармо будут младенчики или щенки?

На такой замечательной новости знахарка отмерла и дар речи вернулся.

— Лис, я тебе рада, но мы все обсудим потом. А сейчас взял полотенце и бегом в ванну! И чтобы сидел там пока я не увижу твои волосы опять по человечески пшеничными, а не по медвежьи бурыми!

— Ладно, ладно, — отмахнулся тот. — Но старый медведь сказал что...

— Что сейчас кто то получит! — продолжила знахарка повыше натягивая одеяло. — Кыш отсюда!

Когда сын ушел, она сползла на подушку, выдавив смешок.

— Щенки...

— Иногда мне хочется сделать из Aira Morco ковер перед камином, — фыркнул Эльнармо не открывая глаз, спать, правда, уже не хотелось, — Отлично будет смотреться, я считаю.

То, что его личная жизнь стала достоянием этой части леса, оборотень прекрасно понимал и собирался высказать медведю все, что он о нем думает. Немного полежав, он приподнялся на локте и посмотрел на знахарку, пальцы под одеялом принялись неторопливо поглаживать ее живот, — Щенков не будет, это я могу тебе обещать, — проговорил он через некоторое время, прекрасно понимая, что эта мысль случайно оброненная Лисом, сейчас прочно укоренилась в голове Зари, — Если бы я не мог это контролировать, по лесу сейчас бы толпами бегали волколаки.

— О. Это хорошо. Потому что мой опыт говорит о том, что для появления щенков достаточно и одного раза, — подумав, сказала знахарка.

— Волколаки? — спросила она, тут же впрочем передумав. — Не рассказывай. Не думаю что хочу знать о таком прошлом...

Эльф фыркнул, никак не комментируя слова Зари про количество раз. Наклонившись, он коснулся ее губ и улыбнулся.

— Я бы, на твоем месте, сейчас бы пошел смотреть за Лисом. Что-то мне подсказывает, что после него ванную придется отмывать дня три, — снова чуть слышно фыркнув, он сел на край кровати и начал одеваться.

— Он скоро медвежонком станет, — вздохнула знахарка, вылезая тоже из кровати и подбирая свою одежду. — Будет он Хозяину как родной. Только почему мне сейчас так хочется этого медведя пнуть? Нашел тоже время посылать ребенка!

Одевшись, она на выходе обернулась. — Эль...нармо. Эль. Я... ты мне очень дорог. Ты ведь мне скажешь, если что то будет не так? Эта ночь для меня много значила.

— Обязательно, — улыбнулся эльф, натягивая сапоги и, раскинув руки, падая обратно на кровать, — повернув голову, он прищурился и улыбнулся, — Повторим?

— Да, когда захочешь, — просто и коротко сказала Заря. — Хоть сейчас. Лис похоже надолго занят. А мне очень понравилось. Ты мне снился.

— Иди сюда, — Эльнармо протянул Заре руку, — Только закрой дверь.

На кухне они появились примерно через час, почти одновременно с мокрым, но довольным Лисом, который завернулся в полотенце и, оставляя мокрые следы на полу, прошел по лестнице и уселся на свободный стул. Эльнармо неторопливо заплетал косу, облокотившись на стол и молчал, едва заметно улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Мам, так что там с зимовкой? — спросил Лис, уставясь на немного смущенную, но безумно довольную мать.

— А что с зимовкой? Что ты там есть будешь? — спросила знахарка собирая на стол и улыбаясь кажется всему миру.

— Он сказал, что сам выращу, то и съем. Я буду учиться убыстрять рост растений. А так... не пропаду, — пожал плечами Лис.

Заря жалостливо его обняла и погладила по голым плечам. Но мальчика нельзя было назвать худым. Окрепшим и сильным, все еще не до конца отмытым и не расчёсанным да, но не худым.

— Я тебе припасов с собой дам, медвежонок, — вздохнула женщина отворачиваясь.

— Да,— самодовольно кивнул тот, — я скоро смогу в медведя перекинуться. Хозяин сказал за зиму научусь. Так что скоро я тебя смогу побороть, — хвастливо сказал он волку. — Так что маму не обижай! И меня воспитывать не надо. А то потом как заломаю! — грозно сказал он явно следуя логике и интонациям своего учителя.

— Ты спроси у Хозяина как-нибудь, почему он не прогнал меня, когда я пришел, а потом уже хвастайся силой, — фыркнул Эльнармо, подходя к Заре и целуя ее в щеку, — А про твои манеры я сам поговорю с медведем.

Осень закончилась, и с моста теперь открывался вид на бесконечное белое поле, не нарушаемое ни одним следом. Большинство зверей спали, а те, что не спали, старались лишний раз не показываться на морозе. Короткие дни и долгие ночи в башне проходили по почти установившемуся распорядку. Эльнармо и Заря, помимо совершенствования в языке, занялись фехтованием. Знахарку, у которой по началу не получалось ничего, к середине зимы так увлекло со скуки это занятие, что к весне она вполне сносно сопротивлялась попыткам эльфа достать ее в спаррингах.

В первые дни весны, когда снег еще не сошел, но днем с деревьев уже сыпалась первая капель, Эльнармо вновь заговорил с Зарей о том, что им скоро придется оставить это гостеприимное место. Дни проходили за днями, эльф частенько пропадал в нижней части леса, где в укромной пещере под водопадом хранилась старинная лодка, которая требовала капитальной починки. Заря занималась сбором припасов, которые понадобятся им в долгом путешествии. Ночи они давно проводили вместе, становясь ближе и ближе друг к другу, хотя ни он, ни она пока не понимали, что их свела действительно судьба.

Весна уже почти полностью вытеснила остатки снега, который оставался разве что в затененных пещерах, да на северных склонах оврагов. В один из дней, возле деревьев на краю водопада появился большой медведь с красноватой шкурой, за длинную шерсть которого доверчиво держался вытянувшийся и как-то повзрослевший меньше чем за год Лис. Усевшись под кроной дерева-великана, он движением лапы отправил мальчишку внутрь, а сам стал ждать. Ожидание продлилось недолго, Эльнармо вышел к нему почти сразу.

— Спасибо, — эльф чуть наклонил голову в легком поклоне.

— Я научил его многому, Волк. Многому, но не всему, но не буду держать его. Я знаю, что ты собираешься уходить отсюда, — медведь потерся загривком о толстый ствол и уселся поудобнее.

— Да. Завтра мы уйдем вниз по реке, — Эльнармо сел на молодую траву, скрестив ноги и посмотрел на реку.

— Не жалеешь?

— Нет. Я никогда не жалею ни о чем. Это мой выбор и моя судьба. Если она подарила мне их, значит так и надо, — он пожал плечами и улыбнулся, — Сожалеть мне не о чем. А ты? Не хочешь уйти?

— Уйти? — медведь, казалось, не был удивлен этим вопросом, будто он слышал его регулярно, — Пока нет. У меня еще есть здесь дела.

— Если..

— Я знаю что нужно делать, — медведь отмахнулся от несказанных слов и тоже посмотрел на воду. Помолчав, он шевельнулся и протянул к эльфу лапу, на которой что-то блеснуло, — Возьми это, — тонкий серебристый браслет, явно эльфийской работы, будто сплетенный из травинок, покрытых камнями, будто росой, — Не думаю, что ты захочешь показываться людям.

— Спасибо, Медведь, — Эльнармо принял подарок и, повертев в пальцах, надел его, прикрыв рукавом куртки.

Заря перебирала перешитые на сына вещи, болтая об их путешествии и о том как же боязно несмотря на все вылезать из их Леса в новый мир.

Лис согласно кивал, грызя орехи из кладовой и наконец спросил:

— Мам, а ты не жалеешь что надо уезжать?

— Нет, — покачала головой женщина, качнув двумя косами заплетенными на эльфийский манер, как научил ее Эльнармо. — Слишком много всего произошло тут. Плохого и... самое главное, что тут не произошло. Счастья не было, Лисенок. Вырастешь, поймешь. Хочу чтобы у тебя был выбор помимо Леса и берлоги Хозяина.

— Ладно. Тебе помочь? Я хочу пройтись попрощаться с Лесом.

— Завтра. Уже темно и надо выспаться перед путешествием. Возьми этот тюк, поставь под дверь. Утром встанешь, и пока мы с Эльнармо будем собираться, успеешь отнести к лодке и пройтись напоследок. И не переживай. Ты вернешься, если захочешь.

— Это будет уже не тот Лес, что я оставлю, — не по годам мудро ответил Лис и спрыгнул на пол. — Ладно, мам. Медведь уже со мной попрощался, так что я завтра быстро.

...........

— Отче, еще глотнешь?

— Давай, — не глядя протянул руку Марий, принимая бутыль у Сазана. Зима выстудила ему не только стены Храма, куда стекалось все меньше и меньше народа, но и саму душу. Как он очнулся, узнав о похоронах и о пропавшем Лисе, так все меньше с каждым днем его задевала обыденная жизнь сельской общины. Презираемый и ненавидимый раньше Сазан был теперь единственным, кто продолжал горевать вместе с ним, постепенно спаивая жреца до своего состояния.

— А еще охотники говорят, видели в лесу нового лешего. Старый видать ребенка себе сманил, да откормил мхом, да поганками, — рассказывал последние сплетни Сазан. — Мелкий сказали еще, на человека похож. Издали правда смотрели и мельком.

Жрец только кивал, не желая даже спорить, по поводу дремучих верований в лесную нечисть. Раньше он бы не только прочитал проповедь, но и пошел бы изгонять нечистый дух из тех, кто был в лесу и рассказывал о лесном духе. Сказки сказками, а береженого жреца и боги берегут.

Весной с первым пробуждением природы, проснулось и что-то в Марии. Захотелось вдохнуть полной грудью не затхлый воздух, пройтись по отходящей от зимней спячки земле. Ноги сами принесли его к могильному холмику около опушки леса. Только точно зная место, можно было теперь понять что тут могила. Холм и холм, каких много. Вздохнув Марий стал сгребать остатки снега со стылой земли.

— Я посажу тебе здесь маки, — ласково говорил он с Зарей. В мыслях его, рыжая женщина стоя у дерева, поправляла платок и нежно на него смотрела.

— Хорошо что холмик не размыло в оттепель, — пропитый голос Сазана заставил его подскочить. Охотник подошел не слышно и опустился на отполированный долгим сидением на нем обломок бревна. — Я тут мимо шел, дай думаю, проверю, не расползлась ли земля. Косточки и вымыть может, неглубоко закапывали то.

Обычно Марий даже не слушал, когда охотник начинал говорить про похороны, но тут чего то цепляющее его каждый раз в этих словах наконец вылезло наружу в приступе злости, заставляющей признать смерть его рыжей ведьмы. Ему ли не знать как выглядят сгоревшие в огне.

— Да какие кости, пьянь, она ж сгорела!

— Дык. Отож. Сгорела. Только кости обгоревшие и вытащили из под кострища то, — недоуменно потряс бородой Сазан. — Сам ее в саван заворачивал, смотрел чтобы ни одна не выпала. Осторожно переносил, чтоб значит, не по отдельности, а всеж таки целой в землю положить. Вот от сих до сих копал, как для родной... — опять пустился в слезливые воспоминания охотник.

— От каких до каких? — перебил его жрец, чувствуя как в голове начинает что-то проворачиваться и как грудь затопляет страх. Страх понять, что он дурак.

— Да вот от сих до того камешка. Я холмик то камешками обложил, но видать снег сошел да разбросал их... — многословно ответил Сазан, довольный, что жрец наконец стал обращать внимание на его слова. Марий же не слушая дальше, лег рядом с указанной отметкой несмотря на недоуменный вскрик собеседника и лежа в весенней грязи, застонал и закрыл лицо руками.

— Не она, не она...

— Отче, что с тобой? — испуганно склонился над ним охотник. — Отче?

Марий отвел руки от лица и уставился совершенно безумным взглядом на человека.

— Этот леший, про которого говорили охотники, твой сын, Сазан.

— Видение тебе было? — затаив дыхание спросил тот.

— Боги глаза открыли, — расплывчато ответил Марий и поднялся с его помощью с земли.

— Тулуп нужон, — невпопад ответил Сазан смотря в сторону Леса.

— А?

— Тулуп, — увереннее продолжил охотник. — Вывернуть мехом наружу, лешаненка схватить и заклятие приговаривая в дом вести. Там его три дня молоком поить, да молитвы читать, да в бане парить, чтобы лесной дух весь вышел... Прости ты меня, отче! И благослови!— бухнулся прямо в ту же грязь откуда вылез жрец Сазан. — Упреждал ты меня, говорил сына искать летом еще, а я на лесную науку позарился! Благослови и прости!

— Да пошел ты! — в сердцах сказал Марий, с трудом удерживаясь чтобы не "благословить" человека кулаком промеж глаз.

— Куда, отче?

— За тулупом!

— Побегу спрошу! Говорят у заповедной рощи его видали последний раз то! — глядя в спину убегающему охотнику Марий презрительно сплюнул.

А потом он тоже быстрым шагом отправился к себе. По Храму он метался уже как зверь, собирая в котомку припас и первую одежду подворачивающуюся под руку. По деревне уже разносились вопли жены Сазана "Не пущу! Лешего ловить, совсем с ума сберендил!".

— Обманула, обманула, тварь! Ведьма моя! Обманула! — как заведенный повторял жрец, то улыбаясь как сумасшедший ликам богов, глядящих с расписных досок, то грозя им кулаком. — От пожара костяк голый не остается! И рост. С меня ростом покойничек то был! А ты маааленькая, ведьмочка моя. Ведьма. Живая, живая, огонек мой...

Жрец почти бежал в сторону леса, несмотря на то, что день уже клонился к вечеру. Чаща. Где она он знал очень приблизительно, но боги помогут! Помогут найти несчастного ребенка, а там и мать его...

— Спасу я тебя, спасу! — горячо обещал Марий образу из своей головы. Заря улыбалась и кивала.

Блуждал он долго. Уже в темноте, замерзший и голодный, он упал на колени вознося небу толи проклятие, толи молитву. Ноги не держали, а лес все водил и водил его кругами. Он три раза выходил к реке, два к приметному камню на опушке и бессчётно кружил между кажущимися одинаковыми деревьями. Усталый, он увидел видно брошенное логово. Нора между вывороченных корней засохшего дерева. Там явственно виднелись прошлогодние листья, и это обещало хоть какую то защиту от холода. Жрец осенил себя святым знаком и полез внутрь. Испуганное восклицание, слова молитвы, яркая голубая вспышка меча и зашевелившаяся было куча сучьев оседает на земляной пол. Марий посмотрел на деревяшки и куски старого мха и обругав себя за глупую панику, зарылся в них вознося благодарственную молитву богам.