— Да, Гудериан, говорите.
— Мой фюрер, главный принцип стратегии, сформулированный еще Клаузевицем, гласит: первоочередной целью военной кампании должно быть уничтожение вражеских войск, после этого захват всех ресурсов противника произойдет автоматически. Все разведывательные данные свидетельствуют о том, что противник подтягивает все возможные резервы именно на московское направление. Значит, именно здесь у нас имеется наивысший шанс нанести решающее поражение Красной армии. Кроме того, Москва не только столица, но и крупнейший транспортный узел СССР, ее захват сильно затруднит противнику маневр силами между фронтами и переброску резервов из глубины. В таких условиях захват Украины и Петербурга будет произведен намного легче и с меньшими потерями, чем при нынешних условиях.
Для удара на Москву уже практически всё готово — планы наступления, графики движения колонн, инструкции войскам, даже дорожные указатели заготовлены! Такая цель воодушевит наших солдат, а потеря столицы наверняка произведет удручающее впечатление на противника. Отдайте приказ, мой фюрер, и мы возьмем ее!
Гитлер слушал эмоциональную речь лучшего панцергенерала вермахта спокойно, и не перебивая. Командующий группой "Центр" — Федор фон Бок согласно кивал, он тоже явно за наступление на Москву. А вот Рундштет и Лееб хмурятся — эти вовсе не прочь получить дополнительные силы за счет соседней группы армий. Мнения разделились, но решение должно быть принято.
— Вы вспоминаете Клаузевица. Я тоже его читал. Данные, которыми мы располагаем, свидетельствуют: именно в районе Киева сейчас располагается крупнейшая группировка русских войск. Там же сконцентрированы и остатки их кадровых дивизий, еще довоенного формирования. У нас есть уникальный шанс уничтожить разом всю группу армий Буденного! А вы предлагаете вместо этого авантюрный рывок на столицу с необеспеченными и растянутыми флангами! И после этого вы еще будете упрекать меня в непонимании стратегии? — Гальдер недовольно поджимает губы, фюрер сумел уязвить высший генералитет их же оружием.
— Но дело не только в киевской группировке. Сейчас я в очередной раз убедился — мои генералы ничего не понимают в военной экономике! Нам нужно украинское зерно! Донбасский уголь и сталь не должны оставаться у Сталина, промышленность Петербурга должна быть уничтожена. Вы, помнится, сетовали на сверхтяжелые русские танки? Их выпускают в Петербурге! Как и многое другое... А еще Петербург это база советского флота, который угрожает стратегическим поставкам железной руды и прочих товаров из Швеции. А Крым, с его аэродромами, является прямой угрозой жизненно-важным для нас нефтепромыслам Плоешти.
Мы должны лишить противника всех этих преимуществ, разгромить группы армий Буденного и Ворошилова и тем самым высвободить дополнительные силы. Лишь после этого наступление на Москву может быть продолжено. 3-я танковая группа будет переподчинена группе армий "Север" и развернута на петербургское направление. 2-я танковая группа и 2-я полевая армия будут развернуты на юг. Все это будет отражено в директиве ОКВ в ближайшее время. Пока что это всё, господа.
* * *
Ганс Нойнер, в отличие от высшего генералитета, бременем выбора не терзался и груза ответственности не ощущал. Его волновали совсем другие вопросы, главный из которых заключался в следующем: когда же вернется Геро с ожидаемым подарком и успеет ли он до выступления батальона? Вопрос был отнюдь не праздным.
С тех пор, как батальон, вместе со всей дивизией, переправили на кременчугский плацдарм, чтобы постучаться с черного хода в двери столицы Украины, особых проблем у них не было. Обычная рутинная работа в наступлении — марши по бескрайним полям и нивам Украины, стычки, снова марши... Правда, это постоянное движение по, казавшимся бесконечными и пустынными, просторам Советского Союза уже начинало изматывать даже бывалых солдат. Приятное разнообразие наступило сегодня около полудня. Приближалось время привала, когда вблизи какого-то безымянного хутора, который они проезжали, передовой дозор вездесущего Руста обнаружил несколько вражеских полевых кухонь. Как их сюда занесло и к каким частям они относились — бог весть. Главное, что дополнительная разведка не выявила поблизости никаких боевых частей русских. Ганс, пребывая в хорошем настроении после состоявшегося два дня назад вручения ему железного креста первого класса, ухмыляясь, приказал роте построиться и организованно приступить к приему пищи.
Русские повара и кашевары не сразу разобрались, что это за колонна мотоциклов выкатилась к ним из клубов пыли, а когда разобрались, пытаться бежать было уже поздно. Когда же эсесовцы чинно выстроились перед дымящими кухнями в очередь, гремя кружками и котелками, то нонкомбатанты и вовсе впали в ступор. Впрочем, профессиональные навыки вскоре взяли свое и, срочно добавив в кашу дополнительную порцию сливочного масла, кухонные боги бодро приступили к раздаче горячего питания. Более того, новоявленные кормильцы доложили, что неподалеку — в соседнем селе — по слухам имеется склад с продукцией какого-то винзавода, эвакуировавшегося толи из Молдавии, толи из Крыма. Операция, по всей видимости, сорвалась. Транспорт, на котором производилась эвакуация, был конфискован военными, а продукцию заперли под замок в местном сельпо. Информация показалась столь интригующей, что на разведку немедленно был отправлен Геро с отделением мотоциклистов.
Так что теперь Ганс восседал на штабеле бревен за сараем и наворачивал жидкую гречневую кашу, обильно сдобренную домашней свиной колбасой, заедал это все белым хлебом и, глядя на волнующееся море спелой пшеницы, предавался радостным мечтам о бочонке красного вина, который увенчает этот обед. Короткий отдых и хорошая жратва, что еще надо на войне?
Через минуту Ганс чуть не выронил ложку при виде картины, представшей перед ним при очередном осмотре окрестностей. Три странные, но несомненно гуманоидные фигуры, плотно замотанные в пятнистые плащ-палатки, в перчатках и противогазных масках, обвешанные гремящими котелками и ведрами, с карабинами и несколькими сигнальными дымовыми шашками в руках, не спеша брели в его сторону.
— Какого... ?!!!
— Командир, тут рядом на лугу — пасека. Может, запасемся медом, пока время есть? Все равно до выхода еще пара часов. — Голос, доносящийся из-под маски, принадлежит Крамеру. Кажется.
— Verdamt[38]! Михель, ты бы еще на обратном пути у меня разрешения спросил! Какого хрена ты тут передо мной марсианина изображаешь? Я из-за тебя чуть не подавился этой чертовой размазней!
— Э-э, а... Прошу прощения, оберштурмфюрер! Разрешите заняться реквизицией продовольствия с целью обеспечения снабжения роты дополнительным питанием в период ведения активных боевых действий, в соответствии с предписаниями службы снабжения группы армий!
— Разрешаю.
— Jawohl!
— Стоять! Что у вас там за шашки?
— Это для люфтов — сигнал "свои". Даже если заметят дым — ничего страшного. Если что — мы аккуратно. Это так — на всякий случай взяли. Вдруг пчелы какие-то неправильные будут — черт их знает этих русских пчел...
— Ладно, валите. Час вам на все — потом никаких походов.
Проводив, предприимчивого взводного задумчивым взглядом, Ганс продолжил систематическое уничтожение дармовой каши, прерванное столь экстравагантным образом.
— Кажется вечерний кофе можно будет несколько разнообразить... Если еще и Геро не подведет...
Геро не подвел.
* * *
Увы, столь веселые деньки выпадали не всегда. Уже на следующий день, разведчикам "Тотенкопф", игравшим роль подвижного заслона, пришлось срочно выдвигаться на встречу прорывающимся из котла частям Красной армии. Отражать вражескую атаку пришлось прямо "в поле", времени на то, чтобы полноценно зарыться в землю — не было.
Ганс стоял на обочине проселка посреди не убранных хлебов, окидывая хозяйским взглядом расстилающийся перед ним пейзаж. Слева виднеется старая, помещичья усадьба. За ней заросшая лесом балка с обрывистыми склонами. Справа течет ручей с заболоченными берегами. На его берегах расположилась небольшая рощица... Августовское, полуденное солнце греет бритый затылок. Длинный, выгоревший на солнце, чуб кажется еще более светлым на фоне загоревшего лба. Над левым ухом белеет свежий шрам. Рукава камуфляжной рубахи, одетой прямо на голое тело, закатаны до локтей, на груди железный крест, знак за ранение и штурмовой знак пехотинца. В левой руке бинокль, на плече МП, на поясе подсумки с магазинами, кобура с "Парабеллумом", штык в ножнах и еще куча всякого барахла. Рядом стоит Геро, похожий на Ганса как родной брат, только волосы у него темные и наград поменьше. За спиной маячит туша Клинсманна, а впереди старательно окапываются и маскируются солдаты...
Представив себе всю эту картину со стороны, Ганс остро пожалел, что поблизости нет военных корреспондентов или хроникеров Геббельса, снимающих "Вохеншау"[39] — такие шикарные кадры пропадают! Эх, не быть ему кинозвездой... А жаль. Вздохнув еще разок и покачав головой, Ганс вернулся к жизненным реалиям.
— Значит так: противотанковый взвод вон в той рощице разместить и окопать. И замаскируйтесь получше, особенно с запада и северо-запада. Если "иваны" пойдут напролом — будете их с фланга обстреливать. Огня не открывать пока не подойдут метров на четыреста. А одно орудие оттянуть назад и окопать у дороги, вон в тех кустиках. Если танки развернуться на рощицу — подставят ему борт. Геро, поставишь свои минометы за фольварком, оттуда должны все подходы простреливаться. Куно, проследи, чтобы подготовили связки гранат и эти трофейные бутылки с "Коктейлем Молотова" раздай — летуны докладывают, что в русской колонне есть танки. Всё, по местам, времени у нас — в обрез.
Противник не заставил себя долго ждать. Не прошло и получаса, с момента, когда усиленная рота мотоциклистов развернулась в дефиле между балкой и ручьем, как появился авангард вражеской колонны. Передовой отряд русской пехоты был без проблем выбит перекрестным пулеметным огнем прямо на дороге. Уцелевшие солдаты, в выцветшей светло зеленой форме, шустро отступили. Но "иваны" и не подумали успокоиться. Спустя полчаса, подтянулись их основные силы, и Ганс в очередной раз пожалел, что идея Бестманна обзавестись тяжелой артиллерийской батареей провалилась. По всему выходило, что сейчас она была бы очень кстати, так как осмотр в бинокль, готовящегося к атаке противника, показал наличие у него не просто танков, а тридцатьчетверок — новейшей разработки советских инженеров — уже успевших попортить бойцам "Тотенкопф" изрядно крови. Эти новые русские танки отличались завидной стойкостью к снарядам стандарных "дверных колотушек"[40], составлявших основу противотанковой обороны немцев. Определенно, длинноствольные трехдюймовки с бронебойными снарядами пришлись бы сейчас к месту. — Ганс скрипнул зубами от досады и, опустив бинокль, бегом ринулся с чердака фольварка вниз по лестнице. Оказаться в усадьбе во время артподготовки к неизбежно предстоящей вражеской атаке ему совсем не улыбалось — уж слишком заманчивая цель для артиллеристов противника.
Так оно и получилось. Русские не стали мудрить, а просто пустили свои немногочисленные танки на позиции мотоциклетной роты. За танками нестройными цепями бежала пехота. Артиллерия русских ограничилась тем, что прямо перед атакой выпустила с десяток снарядов по фольварку — видимо с боеприпасами у них было туго. Двенадцатисантиметровые снаряды ощутимо перепахали двор усадьбы, развалили одно крыло главного здания и пару хозяйственных построек, но наблюдатели минометчиков, разместившиеся в приусадебном саду, — уцелели, а больше там и не было никого.
С танками было хуже. Шесть бронированных машин, урча моторами и лязгая гусеницами, уверенно приближались к, замаскировавшимся на своих ненадежных позициях, гренадерам. 800 метров..., 600..., 400... Противотанкисты не подвели. Пара пушек, замаскированных на вынесенной вперед фланговой позиции, дружно ударили по русским танкам. Легкий танк, находившийся ближе всех к роковой рощице, почти сразу дернулся, крутнулся на месте и задымил. Старенький "русский виккерс", ехавший чуть поодаль, просто остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду — хорошее начало! Тут же ожили и минометы четвертого взвода, развивая достигнутый успех. Хозяйственный Геро неплохо прибарахлился уманскими трофеями, полностью перевооружив свой взвод минометами (станковые пулеметы были переданы стрелковым взводам), так что теперь у него было 2 легких пятисантиметровых и аж 4 трофейных восьмисантиметровых миномета. И сейчас его парни поставили настоящий рекорд скорострельности, буквально разметав русскую пехоту. Ну а пулеметы довершили дело, скосив не успевших вовремя залечь пехотинцев. Уцелевшие теперь ползком и перебежками поспешно оттягивались назад.
Всю прелесть этой картины изгадили оставшиеся русские танки. Два из них повернули к рощице, а два других продолжили двигаться к основной позиции. Легкий "виккерс" был подбит без труда, а вот тридцатьчетверка продолжала переть на рощу не смотря на пару прямых попаданий в лоб. Даже получив снаряд в башню от резервного орудия, она продолжала двигаться и даже дважды выстрелила по опушке, не сбавляя хода. Только второй снаряд в борт в районе моторного отделения заставил ее остановиться и загореться. Порадоваться победе не удалось. Гаубичная батарея русских не зевала. Едва только загорелся четвертый танк, как на рощицу один за другим обрушились тяжелые снаряды, и засевшим там артиллеристам резко стало не до противотанковой борьбы. К счастью противотанкистов, со снарядами у русских, по-видимому, действительно было плохо, поэтому продолжения банкета не последовало. Выпустив дюжину снарядов, русские артиллеристы угомонились.
Между тем, две оставшиеся тридцатьчетверки продолжали продвигаться вперед, нимало не смущаясь отступлением своей пехоты. А может они этого даже и не заметили? Замаскированная у дороги пушка выпускала в надвигающийся прямо на нее русский танк снаряд за снарядом. Ганс даже без бинокля ясно видел, как один снаряд срикошетил от башенной брони, а другой, выбив сноп искр, отлетел от покатого лба тридцатьчетверки.
— Arsch mit Ohren[41]! Когда ж ты уже загоришься?!
Словно в ответ на его слова, русский танк резко развернуло в бок буквально в тридцати-сорока метрах от позиции противотанкистов. За танком в пыли осталась валяться стальная лента перебитой гусеницы. Закрутившийся на месте танк тут же получил еще один снаряд под башню и один в корму. После этого последнего его мотор смолк и грозная машина, наконец, замерла на месте, впрочем, так и не загоревшись.
— Есть! — Ганс победно усмехнулся.
— Куно, гранаты! Пора прикончить последнего.
Клинсманн молча протягивает ему увесистую связку из шести обычных гранат без рукояток, плотно примотанных к седьмой (с рукояткой). В это же время прямо перед носом последнего танка грохнул взрыв, почти сразу же еще один раздался на броне, за башней — гранатометчики, затаившиеся в высоких хлебах, вступили в дело. Правда, стальной монстр напрочь проигнорировал эти нападки, если не считать того, что, резко развернувшись, направился вдоль немецких позиций, намереваясь, по-видимому, раздавить стоящее у дороги орудие, прикончившее двух его собратьев. Ганс, пригнувшись и придерживая левой рукой пистолет-пулемет, припустил наперерез последнему уцелевшему врагу.
