Экспедиция на юг. Часть 1

— Нам можно один номер на двоих, — заявил герой, небрежно обняв за плечи Винаби.

— Чтобы ты на меня перегаром дышал? — фыркнула эльфиня и сбросила руку. — Обломайся!

— Раньше ты не был против, — удивлённо и несколько обиженно протянул герой.

— А ты раньше столько не пил!

Деликатность не позволяла нам расспрашивать, отчего такая немаленькая гостиница практически пустует, но словоохотливый Флориан сам объяснил ситуацию. Сейчас не сезон, сказал он, а то мы вряд ли нашли бы у него и две свободные комнаты. По его словам, в "Соловье и розе" жили, в основ­ном, студенты-старшекурсники да аспиранты, сейчас разъехавшиеся на каникулы.

— У вас студенты живут в гостиницах? — удивился Бобровский.

— Только те, кому средства? позволяют. Некоторые и у жителей квартируют. Приезжие-то, они, в основном, из состоятельных семей.

— Раз у Вас селятся студенты, Вы, должно быть, неплохо знаете и здешние учебные заведения? — спросил Лощинин.

— О, разумеется.

Флориан охотно поведал нам, что в Привольске учебных заведений три: Университет естествен­ных наук, институт Истории и словесности и Высшее техническое училище. В каждом из них у управляю­щего имелись обширные знакомства. И он с удовольствием познакомил бы нас с профес­сорами био­логии, но, увы...

— Ах, если б вы приехали не в июле месяце! — сокрушался он. — Сейчас все профессора и пре­подаватели на каникулах. В городе-то никого и не осталось.

— Какая жалость, — вздохнул Бобровский. — Мы слышали, в здешних местах водится много жи­вотных, неизвестных у нас на севере.

— Ах, ах, незадача! На соседней улице живёт профессиональный охотник, но он, как нарочно, то­же в отъезде. Но не отчаивайтесь, я попробую разузнать, возможно, кто из знающих людей и не уехал.

Остаток дня мы потратили на первое знакомство с окрестностями. Бойцов и обоих ездовых я оста­вил при лошадях под командой Браги, а сам с Никитой и Эриком отправился с нашими учёными. Рай­он, где находилась гостиница, с востока ограничивала четырёхметровая стена посада, и простирался он на запад до внешних заграждений. Тут располагались частные и доходные дома, казармы эскад­рона драгунского полка, довольно много лавок и несколько православных церквей. Всё вместе на­зывалось Западной слободой Привольска. Жили тут, в основном, люди — славяне да романцы, морфы попадались нечасто. Эрик пояснил, что нечеловеческая часть населения предпочитает держаться по­дальше от протянувшейся вдоль реки Южной слободы, заселённой казаками. Видели мы и наёмников нескольких разных полков и отрядов. У каждого, действительно, имелись свои особенности обмунди­рования: отте­нок ткани, форма обшлагов, клапаны боковых карманов, покрой брюк. Разные были и эмблемы, обо­значающие здесь не род войск, а принадлежность к конкретной части. На этом пестро­ватом фоне я и мои люди смотрелись вполне нормально. Как хорошо, что прижимистый зам по тылу не выдал мне недавно завезённую "афганку", а отправил в поход в старой полевой форме! Она, как раз, такого же по­кроя, как у бойцов. И хорошо, что я забыл выложить из планшета запасную цветную кокарду. На­цепить её на фуражку, а с эмблем на петлицах соскоблить зелёную краску до металла, и будет совсем хорошо.

Вечером Флориан и Зойка накрыли стол в гостиничном зале, расположенном в пристройке.

— Не обессудьте за угощение, — развёл руками управляющий, — повар наш в отпуску?.

— Что Вы, Флориан, всё замечательно, — успокоила его Люба. А Иван Степанович поинтересо­вался:

— Вам удалось что-то выяснить?

— Выяснить — да, а порадовать вас нечем. Вот, разве что, могу предложить нанести визит Алакосу. Он профессиональный художник, у него, весьма вероятно, имеются изображения наиболее дико­винных животных. Завтра я постараюсь вас ему представить. Ехать лучше с утра пораньше: он не­много чудаковат и каждый день прогоняет прочь шестнадцатого посетителя своей лавки.

— Премного благодарны, — на местный манер отвечал Лощинин.

— Интересно, а где Дан? — спросила вдруг Орис. Только тут мы обратили внимание, что за сто­лом очень тихо, никто не мешает разговаривать, не лезет со своими россказнями.

— Верно, в кабаке каком-нибудь знакомых встретил, — отмахнулась Винаби. — Явится, никуда не денется.

Но герой до конца ужина так и не появился. Не появился он и позже. Зато в десять вечера мы обра­тили внимание на хорошенькую лисичку в платье с белым фартучком, нерешительно переминающу­юся у ворот.

— Простите великодушно, — сказала она, — не в вашей ли компании эльф по фамилии Леголас?

— В нашей, — среагировал первым Никита. — С ним что-то стряслось?

— В общем, нет, но он сидит в нашем трактире и, кажется, выпил лишнего...

— Ты хочешь сказать, нализался до такой степени, что ноги не держат? — уточнила Винаби.

— Э... в общем, да, — подтвердила лисичка и попросила жалобно: — Может, кто-нибудь из вас за ним придёт? Сама я его не дотащу, поваров не допросишься. А половые у нас одни мальчишки.

— Ой, да забей, — поморщилась эльфиня. — Пусть себе дрыхнет. А будет мешать — выкиньте в холодок на завалинку. Проспится — сам дойдёт. Ему это привычное дело.

— Не, так не годится, — поднялся с крыльца Браги. — Сейчас, девушка, извините, не знаю име­ни...

— Сандра, — взмахнула хвостом лисичка. Лицо её выражало живейший интерес к статному следо­пыту.

— Да, Сандра. Подождите минуту, я возьму коня, и сходим за этим выпивохой.

Вернулся следопыт почти через полтора часа, когда я уже подумывал было, не начинать ли розыс­ки. Он вёл в поводу равнодушного ко всему Самсона, поперёк спины которого болталось бесчув­ственное тело Дана Леголаса. Но, самое интересное, официантка Сандра вернулась вместе с ним, и они очень мило беседовали.

— Вот Сандра, оказывается, прекрасно знакома с Алакосом, — сообщил он. — И готова завтра утром проводить нас к нему.

— Прекрасно! — воскликнул весьма кстати вышедший во двор Флориан. — Добрый вечер, доро­гая Сандра. Будет намного лучше, если этих достойных господ представишь Алакосу ты. Он, видите ли, предпочитает рекомендации от своих, — пояснил он нам.

Учитывая сказанное управляющим, мы решили, что на первый раз к Алакосу из людей пойдём толь­ко мы с Иваном Степановичем в сопровождении Риты, Марины и Дима.

— А я останусь снаружи с подводой, — тоном, не терпящим возражений, сказала Орис. Я покосил­ся на Эрика, эльф согласно кивнул: пусть, мол, едет.

Сандра, как и было условлено, появилась возле гостиницы в девять утра, и мы отправились снача­ла вдоль стены посада на север, а потом по одной из радиальных улиц в направлении окраины. В этой части города заметно менялся облик архитектуры. Вместо европейских колонн, портиков и налични­ков дома украшали изразцы, чаще всего золотистые на синем фоне. И, если в Западной слободе нам за пол­дня повстречалось всего двое тугар и несколько морфов, здесь тех и других было намного больше. Тугары одевались как народы Ближнего Востока или Средней Азии: халаты, шаровары, галоши или туфли с заострёнными загнутыми носами, реже сапоги. Большинство мужчин носило характерные удлинённые шапки киргизского типа, но видел я и тугарина с непокрытой головой. Тугарские женщи­ны обходились без паранджи, убирая волосы под платок на турецкий или кавказский манер. Тот же стиль одежды переняла и, по крайней мере, часть морфов. Восточные одеяния особенно шли их жен­щинам: прозрачные шелка, невесомые платки, пропущенные между ушами и приколотые к волосам на лбу, обилие украшений. Встречались здесь и представители малорослых народов — гномы и коротеи.

Художественная лавка Алакоса располагалась в северо-восточной части города напротив "шот­ландской харчевни "У Наги"", на вывеске которой была изображена очень красивая женщина со зме­иным хвостом вместо ног. Сам Алакос оказался морфом, но весьма странной наружности. На лбу у него росли небольшие рожки, уши, скорее, напоминали эльфийские, нежели звериные, а лицо... Боль­ше всего похоже на свиной пятачок.

— Мало чем могу вам помочь, господа люди, — вздохнул Алакос. — Я ведь не натуралист, а фан­тазист. Предпочитаю изображать вымышленных созданий. Видели вывеску напротив? Моя работа.

Гора с плеч! Я уж думал, тут и такой вид существует. А Алакос продолжал:

— Имеется, правда, у меня один альбом эскизов с натуры. Подождите.

Он отошёл вглубь лавки, за стеллажи, и я увидел, что ноги у него непохожи на человеческие, они оканчиваются раздвоенными копытами и сгибаются, как у животных. Где-то я уже читал подобное описание. Да у Гоголя, где же ещё!

— Как у вас называют таких, как Алакос? — спросил я Сандру.

— Козероги. А сами они говорят "фавны".

Вернулся, стуча копытами, хозяин.

— Вот, смотрите. Это не то. Это тоже портрет... Вот отсюда.

Зверь был великолепен. Крепкое тело, мощные лапы, крупные контурные пятна на жёлтой шкуре, небольшая грива. И два жёлтых кривых клыка, торчащие из пасти.

— Махайрод... — прошептала Рита.

— Совершенно верно, — подтвердил профессор. — Европейский вид так называемого "саблезу­бого тигра".

— У нас его называют просто саблезубом, — сообщил фавн. — Знающие охотники мне говорили, что он, хоть и смахивает на тигра и льва, не имеет с ними ничего общего.

— Так и есть, — ответил Иван Степанович. — Их здесь много?

— Говорят, что изрядно. Сюда, к городу, они редко заходят. Всё больше в восточных степях живут.

Со следующего листа на нас смотрел вепрь. Грузный, большеголовый, с двумя парами острых клы­ков, как положено секачу. Пронзительные глазки глядели настолько красноречиво, что было ясно: по­встречайся нам в лесу не свиньи с детёнышами, а вот этот, и схватка была бы неминуема. Третий эскиз изображал мамонта, огромного, как гора. Художник добился нужного впечатления, изобразив живот­ное в ракурсе снизу вверх. Длинная бурая шерсть, закрученные вверх бивни и суровый, тяжё­лый взгляд: "я здесь хозяин, уходи с моей дороги".

— Мамонт, — сказал Алакос. — Их и возле города часто встретить можно.

— А вепрей?

— Увы, тоже. Давно пытаются истребить эту напасть, а успехов пока незамет­но. То там поля по­травят, то здесь огороды перероют. А бывает, и амбары разоряют. От орков и то вреда меньше.

Иван Степанович недоумённо повернул голову:

— Орки — это какие-то звери, или...?

— Зверьми их назвать нельзя. Скорее, дикари. По виду — не люди и не шерстовики, а нечто сред­нее. Кочуют по восточным степям, иногда устраивают набеги.

На четвёртом листе был нарисован какой-то крупный зверь семейства кошачьих. Выглядел он смутно знакомо, но нехарактерный для крупных кошек однотонный серый окрас шерсти придавал ему странный вид. Хищника первым узнал Браги.

— Какая-то разновидность льва? — спросил он.

— Лев и есть. Вы, верно, не видали его в зимней шерсти?

— Такого мы вообще в первый раз видим. У нашего льва шерсть жёлтая, а у самцов большая гри­ва. И водится он в более жарком климате, где зимы и лета не бывает.

— Занятно. Нет, там дальше ничего интересного нет...

Иван Степанович, всё же, успел до половины перевернуть страницу, и я увидел на следующем листе портрет. Тонкое благородное лицо, светлые волосы, сдвинутые низко на нос очки. То была Винаби! Значит, с Алакосом она знакома? А почему не сказала об этом? Странно.

— Вы не могли бы уступить нам эти эскизы? — предложил Лощинин.

— Оригиналы не уступлю, а фоторепродукции сделать могу. Скажем, за пол-империала каждую. По рукам?

— По рукам.

Звякнул дверной колокольчик, и в лавку вошла кошка-морфка кремового с подпалинами сиамского окраса. На ней была лёгкая кофточка из мелкого кружева с матерчатой вставкой вокруг торса на уровне груди и матерчатыми же рукавами-фонариками, короткая широкая юбка и шнурованные полусапожки на квадратном каблуке.

— Привет, шайтанище! — с порога сказала она. — Я тут тебе кое-что...

Тут её вертикальные зрачки приспособились к перемене освещённости, и она заметила нас.

— Ох, у тебя покупатели, пр-рощенья пр-росим, — промурлыкала она. — Ба, кого я вижу! Сандра, неужто ты? Сколько зим, сколько лет! Всё в трактире служишь?

— Служу. Уж лучше, чем в Гильдии-то на посылках, как некоторые.

— Я не на посылках, а помощник управляющего по внешним торговым связям!

— Ну, да, нечто среднее между толмачом и курьером.

— Будет вам собачиться, — поморщился фавн. — Ника, ты мне что-то хотела отдать?

— Да, шайтанушка. Вот, — она протянула толстенный том на кожаных застёжках. — Лорн при­слал. Свежие работы самого Мирона!

— О? Мирон? — Алакос взял том, уложил под прилавок, раскрыл. — Кхе. Ничего себе...

Кошка Ника боком уселась на прилавок, закинув ногу на ногу и, постукивая хвостом по сапожку, перегнулась к фавну:

— Посмотри там, где заложено.

Алакос посмотрел, кашлянул:

— М-да. Эк он её...

— И следующие две, — Ника покосилась через плечо на нас, демонстративно одёрнула юбочку, в любом случае слишком короткую, чтобы скрыть её красивые ноги.

— Бесстыдница! — фыркнула шёпотом Сандра. Добавила громче: — Ой, ну, я помчалась. Дела. Уже открываться скоро! Дим, ты заходи...

— Обязательно, — сказал следопыт.

— М-да, кхе. Ну, что же, господа, — с трудом отрываясь от книги, обратился к нам Алакос. — Раз по рукам, прошу задаточек в один полуимпериал. А завтра подошлите кого-нибудь из ваших бары­шень сюда с деньгами. Всё будет готово.

— Благодарю, — Иван Степанович отсчитал монетами семь пятьдесят, вручил фавну.

— Да! Вам бы посетить Лорна. Он у нас известный... хм, меценат. У него и труды по зоологии, должно быть, имеются, а уж охотничьи фотографии — наверняка. Ника, не соблаговолишь ли показать господам людям, где он живёт?

— Отчего ж нет? Мне по пути, — Ника спрыгнула с прилавка.

На улице Орис, не слезая с подводы, уже умудрилась разговориться с каким-то незнакомым моло­дым человеком — темноволосым, смуглолицым и худощавым. И у него были заострённые эльфийские уши! Орис и смуглый беседовали на квенийском наречии, поэтому понял я только последнюю фразу, сказанную Орис по-русски:

— А вот и моё начальство.

— Аманальи. Намарие, — произнёс смуглый и пошёл своей дорогой.

Ника уселась в подводу, скомандовала, махнув лапкой:

— Трогай. До мечети прямо, а там повороти налево.

Орис хлопнула вожжами по спине коня.

— Тот парень, что с тобой разговаривал, он кто? Тоже эльф? — поинтересовался я.

— Эльф. Только другой национальности. Мы — ваньяр, а он — из нандор.

— А я думал, все эльфы светловолосые и голубоглазые.

— Нет. Блондины только западные и лесные эльфы. Глаза у нас тоже разные бывают. У моей кузи­ны Диль, например — зелёные.