Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Конечно же, он ее не заметил. Он вообще никого не замечал.
А когда заметил, было уже поздно — потому что она тоже его заметила.
— Привет, — пробормотал Стас, не придумав ничего умнее. И попытался улыбнуться. Просто так, из вежливости, а не потому, что был рад долгожданной встрече.
— Привет... — отозвалась Катя. Но улыбаться не стала.
— Чего мокнешь? — грубее, чем хотел, спросил Ветровский.
— Могу спросить о том же, — она чуть обиженно отвернулась.
— Извини. Не хотел тебя задеть, — коротко отозвался молодой человек. — Но и правда не ожидал тебя здесь увидеть.
Что-то еле заметно коснулось сознания, что-то очень непривычное... да нет же привычное! Просто очень хорошо забытое.
Усталость от необходимости так долго держать в себе столь многое, что рвется наружу, хочет быть высказанным, требует свободы и крика о себе на весь мир, всю вселенную, все Мироздание!
Нет, это была даже не короткая эмпатическая вспышка — просто во взгляде, на миг пересекшемся с его собственным, Стас явственно прочел такие знакомые чувства — знакомые, и в то же время ему, каким-то чудом в свои семнадцать ни разу не влюблявшемуся, чуждые.
Пусть чуждые. Но просто сказать несколько ни к чему не обязывающих фраз и пойти дальше он уже не мог. Просто не мог.
— Давай поговорим, — Ветровский спокойно встретил немного испуганный взгляд серых глаз, и снова улыбнулся — еле заметно, но уже искренне. — Я тебе не враг, честно.
— Мне — может, и не враг, — Катя отступила на шаг, прижавшись спиной к корявому стволу тополя.
— Я вообще никому не враг, — твердо произнес Стас.
— Я помню наш прошлый разговор, — доверия в голосе девушки не прибавилось ни на йоту, но, по крайней мере, она не стремилась сама оборвать разговор и уйти. Это вселяло надежду.
— Я тоже помню. Но с тех пор многое изменилось.
— Например?
— Например, я сам. И мое отношение. Можно, я буду откровенным? — разумом он понимал, что "гонит лошадей", и любым неосторожным словом может разрушить то немногое, чего удалось добиться и еще одной попытки уже не будет. Но в то же время интуитивно чувствовал: лучшая тактика в этом разговоре — предельная откровенность и искренность, никак иначе. И Стас начал говорить — быстро, сбивчиво, не дожидаясь ответов, которые не были нужны. — Я помню все, что сказал тебе тогда. И с тех пор не изменилось ничего, кроме меня самого. Я вижу, что ты веришь этому... крылатому. Я не знаю тебя, но ты не производишь впечатления дуры, равно как и не кажешься человеком подлым или способным легко оправдывать подлость. Ты вообще его не оправдываешь, ты просто не веришь, что он мог сделать то, что он сделал... по моему мнению, сделал. Значит, у тебя есть повод не верить. Я не знаю, что тебя с ним связывает, но вижу, что ты его знаешь. Я его — не ненавижу. Сейчас — не ненавижу. Я изменился и многое узнал. В том числе — что иногда человек не то, чем он кажется, как и его поступки. Я хочу знать правду. Хочу знать, что произошло там. Кто убил моего отца, если не крылатый, а если это был все-таки крылатый — то почему он это сделал. Я хочу знать правду. Мне нужна эта правда!
Стас замолчал. Глубоко вдохнул, и полез-таки за сигаретами. Пальцы слегка дрожали.
Катя тоже молчала, и сейчас молодой человек ни по взгляду, ни по выражению лица не смог бы даже предположить, о чем она думает.
Сигарета истлела до середины, когда девушка наконец заговорила.
— Я сказала тебе в прошлый раз, и сейчас повторю: я не знаю, кто он, где его найти, как с ним связаться. Не знаю. Если бы знала — давно бы уже... Но если я его когда-нибудь увижу — я передам твои слова. Это все, что я могу сделать. А сейчас мне пора, извини. Удачи.
Она поправила ремень сумки на плече и, не глядя на собеседника, направилась к аллее, осторожно ступая по размокшим листьям.
Стас долго смотрел ей вслед, пока тоненькая фигурка не скрылась в туманной пелене дождя. На душе было муторно. Да, он добился своего, поговорил с Катей, узнал, что она действительно не знает, как найти крылатого, но Ветровского не оставляло ощущение неправильности. Словно он походя сделал что-то... нет, не очень плохое — скорее, позволил плохому случиться.
Гулять больше не хотелось. Стас с отвращением посмотрел на сигарету, отсыревшую и погасшую, и направился к аллее. Проходя мимо урны, щелчком отправил в пасть мусоросборника мокрый окурок — но не попал. На секунду молодой человек приостановился, но нежелание лезть пальцами в жидкую грязь победило, и он пошел к общежитию.
Недокуренная сигарета размокала под осенним дождем.
И, быть может, именно она и оказалась одной из тех ошибок, что "способны сбить с пути даже просветленного Дао"...
23.10.2072
"Здравствуй!
Антон, я понимаю, что ты очень расстроен. Я тоже прошел через это — больше того, я потерял больше половины состава Ордена на тот момент. Тогда было больно и обидно, сейчас же я рад. Рад тому, что они отсеялись на том этапе, когда еще не стали по-настоящему частью семьи, частью Ордена. Пусть это эгоистично, но я и правда рад. Ты тоже это скоро поймешь. А пока что — просто держись. К нам еще придут.
Пока же — в двух словах о детдоме.
Когда я впервые пришел в пресловутый детдом номер три, я ошизел. Честно, много всего повидал, но чтобы так?!? Ну, я тебе рассказывал — голые стены, никакого постельного белья, а то и одеял нет. В столовой — помои, которые даже трущобные наркоманы жрать не станут. Дети голодные, больные, запаршивевшие. Это было страшно. По-настоящему страшно. Даже страшнее, чем новенький флаер завучихи Анны Ивановны.
У вас в Москве наверняка есть не один такой же детдом. Возьми кого-нибудь, у кого хорошо подвешен язык, и обойдите несколько адресов. Посмотрите, где что творится. На самом деле, наиболее сложная часть — выбрать, кому именно помогать. Плохо — везде. И меня до сих пор совесть ест за те приюты, которым мы предпочли третий. Это почти всегда так — если выбираешь, кому помочь, то это автоматически означает, что ты одновременно с тем выбираешь и кому не помочь...
Определитесь с адресом — покупайте вещи. Ни в коем случае не новые — руководство детдома перепродаст. И сразу уточняю — нет, вам не повезет нарваться на приют, в котором приличное руководство. Все по той же причине: такому приюту вы помогать не станете. Там хоть как-то, но справляются сами. Я понимаю, что им тоже нужна помощь, и искренне восхищаюсь теми, кто не ворует, имея власть и возможность — в наше время это, увы, такая редкость, что приходится восхищаться, хотя по идее — оно должно быть в норме вещей. Так вот, вещи покупайте — в хорошем состоянии, но не новые. Технику, к примеру, можно брать: во-первых, несколько устаревшую, во-вторых — с не очень значительными внешними дефектами. Дальше: обязательно проверьте столовую. Там смотрите по обстоятельствам. Если все очень плохо — пусть кто-нибудь пойдет работать туда поваром вместо имеющегося. Неофициально, конечно, и бесплатно. Вряд ли в этом руководство откажет.
Не стесняйтесь казаться идиотами, но идиотами внимательными. Пусть местные Анны Ивановны не считают вас опасными. Надо будет дать взятку — дайте. В случае чего мы поможем финансово, но сразу скажу — много дать не сможем, у нашего отделения сейчас третий детдом на очереди на ремонт. Но если что совсем критичное — пиши, я что-нибудь придумаю.
Дальше. Ремонт. Ну, тут сам понимаешь — все, что можно, надо делать своими руками. Но на те же энергокабели, если среди вас нет специалиста по ним, лучше позвать профессионала. В общем, экономьте, но не перестарайтесь.
Если будет возможность, постарайтесь проводить с детьми занятия, общайтесь с ними. Им не хватает любви и простой человеческой заботы.
Все, подробнее напишу потом — извини, мне нужно бежать!
Есть вопросы — спрашивай.
А пока что — ищите детдом.
Неба, Ветра, Звезд и Крыльев!
Стас"
25.11.2072
"Привет, Шурик!
Рад твоему письму, рад, что в Архангельске тоже идет работа. Поздравляю с удачным концертом! Провести первый же вечер так удачно — огромное везение, но я понимаю, что в большей степени это результат проведенной тобой и твоей группой работы.
Что касается второй части твоего письма. К сожалению, это закономерно: когда группа людей трудится, не покладая рук, над одним сложным проектом, потом реализует его, но сил и возможности повторить нечто подобное в ближайшем времени нет, зачастую случается упадок интереса. Но справиться с этим довольно просто: совместный досуг. Сделай так, чтобы максимум свободного времени члены группы проводили вместе. В идеале — еще и с пользой: я, к примеру, свое отделение почти полным составом загнал на тренировки. И общую форму поддерживаем-улучшаем, и навыки самообороны приобретаем. Подумай над этим. Я не предлагаю конкретно тренировки — смотри сам по своим ребятам, что лучше сделать.
Главное — чтобы были вместе и чтобы всем было интересно. И, конечно же, времяпровождение должно быть завязано на личные взаимоотношения — пойти играть всей компанией виртуал-центр, к примеру, можно, но играть только командой. Не допускай соперничества внутри команды — кроме здорового, естественно.
В общем, сплачивай команду.
Будут вопросы — пиши, я проверяю почту каждый день.
Стас.
P.S. Кстати, перед Новым годом имеет смысл провести еще один вечер.
Неба, Ветра, Звезд и Крыльев!
Стас"
16.12.2072
"Антон, доброго времени суток!
Ты уверен, что стоит проводить праздник в таких масштабах? Сейчас важнее закончить ремонт. Нет, праздник, разумеется, обязательно надо провести, но скромнее. Сделай упор не на роскошество стола — и, кстати, не забывай, как питались эти дети до вашего появления, не стоит перекармливать жирным, сладким и прочим вредным. Организуйте с ребятами что-то вроде того же вечера, только с новогодними мотивами и ориентированное на детей. Радости, поверь, будет больше.
Жду ответного письма.
Неба, Ветра, Звезд и Крыльев!
Стас"
28.12.2072
"Виктор, приветствую!
Рад присоединению Нижнего Новгорода.
В присоединенных файлах — общая информация. Пожалуйста, прочитай, обдумай и напиши мне, что ты по этому поводу думаешь и чем готов заниматься. Ну и о своей команде расскажи!
С наступающим Новым Годом!
Неба, Ветра...
Стас"
"Шурик, привет!..."
"Антон, держитесь там. Я завтра переведу деньги..."
"Виктор, вы молодцы!..."
"Шурик, ты не прав. Уход троих еще ничего не значит, даже если это была половина твоей группы. Давай так: я приеду на выходных — только на один день, но приеду — и мы поговорим..."
"Антон, здравствуй! Поздравляю с успехом! Но не стоит торопиться..."
Иногда Стасу казалось, что большая часть Ордена — это его электронная почта. "Инициативная творческая группа" набирала популярность, со страшной скоростью распространяясь по всей территории России. Ежедневно Стасу приходили десятки, сотни писем — ему писали координаторы отделений, члены этих самых отделений, просто заинтересованные и не очень люди. Давно уже речь не шла о книге и идеологии Ордена. Люди называли себя — "аарн", даже примерно не представляя себе, о чем идет речь. Но Стасу верили, верили фанатично. Любое его слово воспринималось, как закон, каждое высказывание становилось аксиомой. И Стаса это пугало.
Но была и хорошая сторона. Ведь по большому счету, не так уж важно, работали с детскими домами и школами, больницами и богадельнями, приютами, отдельными многодетными семьями и одинокими стариками Крылатые Аарн или же просто добрые люди, готовые тратить свое время, силы, деньги на помощь тем, кто в этой помощи нуждался, и не получать взамен ничего, кроме чудовищной усталости, истрепанных нервов и настоящего душевного удовлетворения от доставленного обездоленным счастья. Главное, что они делали. Даже если не мечтали о Крыльях и Небе. Они — делали.
И это в любом случае было правильно.
Вот только ощущение ошибки с каждым днем становилось сильнее, несмотря на то, что жизнь стремительно летела вперед, хорошея с каждым днем. Стас прекрасно сдал зимнюю сессию, удивив половину преподавателей и г-на ректора, уже собиравшегося готовить отчисление злостного прогульщика. Питерская — она же основная — часть Ордена за прошедшие год с лишним успела стать семьей — сказалось то, что почти все свободное время ребята проводили вместе, отдыхая ли, работая ли, учась ли. По России функционировало еще четыре отделения — в Москве, Нижнем Новгороде, Архангельске и Калуге, еще в нескольких городах собирались группы.
Алексей полностью оправился от пережитого, и ему уже не снились кошмары. И он, пожалуй, был единственным, кроме Стаса, кто тоже ощущал, что что-то не так. Правда, у Лешки эти ощущения приняли другой вид — ему периодически казалось, что на него смотрит кто-то, смотрит недобро и многообещающе.
В остальном же все было хорошо. Хорошо настолько, что Стас иногда просыпался ночью в холодном поту, всей кожей ощущая нависшую беду.
Однако время шло, а жизнь летела и хорошела. И постепенно Ветровский перестал обращать внимание на это гнетущее чувство близящегося краха.
А зря.
Третья часть
III. I.
Это не значит почти ничего,
Кроме того, что, возможно, я буду жить.
Его разбудила музыка.
Нет, не так.
Коста спал и слышал музыку. Странную, непривычную... или просто очень давно забытую. И правда, когда он в последний раз слушал музыку? Еще до трансформации, это точно, но насколько до? Несколько дней, месяцев или лет? Или он перестал слушать тогда, когда отказался от человеческого пути, выбрав путь зверя — в наихудшем смысле этого слова? Нет, конечно же, бизнесмен Константин не отказывал себе и в эстетических удовольствиях, но никогда не слушал песен со словами, которые понимал. Итальянские оперы — пожалуйста. А вот русский рок, металл, бардов и менестрелей — никогда. Его мутило от первых же звуков, а строчки, если он случайно вслушивался в них, вызывали головную боль. Слишком резким был контраст между тем, о чем пела такая музыка, и тем, что представлял собой он сам.
После трансформации уже не Константин — Коста, сам лишил себя музыки. Как и любого, абсолютно любого времяпрепровождения, не несущего непосредственной практической пользы его делу, его служению, его искуплению. Он знал, что после катастрофы почти исчезли рок-группы, музыканты-металлисты, менестрели, барды, исполнители простой, незамысловатой, но наполненной глубочайшим смыслом авторской песни. Знал — но и только. Сам же забыл все то, что когда-то вызывало боль и омерзение — он только после понял, что омерзение было направлено на самого себя, оттого и больно было нестерпимо.
А сейчас Косте снилась музыка, гитары и голос, сильный и гордый. Сначала — тихий перезвон струн, спокойная мелодия, задевающая что-то более глубокое, чем можно предположить, и негромкий голос.
Где предел, за которым все можно понять и прозреть?
Жизнь бросала тебя и слепая не трогала смерть...
Так захочется встать в перекрестье лучей, в круге света,
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |