Знак Змееносца

Тёмная туча над стальным "Слоном", громыхнула раскатисто, под сводами пещеры и извергла несколько змеистых разрядов, ударивших в яркий кокон. Шары на секунду замерцали, но вновь вспыхнули ярко-золотистым сиянием, продолжая вращение.

Нимрот активировал наплечные ракетницы. Он понимал, что от боевых зарядов его, толку будит мало, по этому активировал ЛЦЭ -ракеты (ложных целей, экранирующие). Расчёт был на максимально возможное количество помех и электромагнитных ловушек, дабы отклонить хотя бы небольшую долю зарядов противника.

С гулким скрежетом, перешагивая позиции, стальной "Слон" качнулся, и медленно двинулся вперёд. Туча вновь гулко громыхнула, словно куча гигантских коробок просыпалась на пол.

— Ох, боги мои... — застонал Нимрот, роясь в подсумках своих доспехов, — я, как знал... как знал... Сколько энергии на ветер, лучшие Врил-кристаллы... но... а что делать?

Он, дрожащими пальцами, извлёк, запутавшиеся в карманах, два кристалла — один фиолетовый, второй, оранжевый.

— Нет, ну за что мне всё это? — он швырнул оба кристалла к центру кокона, в котором уже неистово вращался яркий столб пламени.

Кристаллы рассыпались на тысячи радужных осколков, а столб полыхнул ярче. Прогремел раскат грома...

— Галлы Анат! — воскликнула Шаба, — они пришли! Царь! Они пришли!...

Шаба, кувырнулась в сторону камня, за которым сидел Нимрот, вся в пыли, отплёвывалась попавшей в рот каменной крошкой, а её светлые волосы слегка выбились из-под шлема.

— Да, я заметил, — тяжело дыша, сказал Нимрот, вытирая пот с лица и отряхивая бакенбарды.

Теперь картина выглядела совсем странно: грохот залпов, несущий в себе гигантскую энергию, весь поглощался коконом, который только рос в размерах. Он не брезговал никакой энергией, продолжая уплотнятся.

Достигнув высоты метров двадцати, кокон начал съёживаться, весь впитавшись в столб пламени, который медленно принимал очертания человеческой фигуры...

— В атаку! Уничтожить всех! — прогремел под гигантскими сводами пещеры, истошный вопль Йямму, который надрывным гудением вплетался в грохот канонады.

Тысячи фигур гибридонов ожили, и кинулись на арену... Некоторые из зверей имели при себе современное оружие...

Стальной "Слон" замер, накапливая энергию для мощного разряда. Танки стали концентрировать свой огонь, добавив дополнительное вооружение. Яркие всполохи энергий отливали бликами на покатой броне. Раскалились токамаки, бешено вращая плазму. Вся мощь миллиардов ядер вошла в яростные удары, от которых вибрировал камень всей скалы. Казалось, что сама материя Вселенной вот-вот порвётся, увлекаемая флуктуацией Чёрной Дыры...

Выстрелы вдруг стали беззвучными — все они исчезали в языках пламени, вокруг которого вращались семь золотистых шаров.

Огненная фигура, издала неприятный свистящий звук, который плавно перерастал в вибрирующий хохот...

Модуляции были знакомыми — так смеялась Анат.

— А теперь всем молчать! Молчаааать!!! Как морским штабным свинкам! Позалазить за ваши баннеры и молчать! А главное с улыбкой! С улыыыыбкой!!! — Анат вновь захохотала, — готовьтесь к смерти, нечестивые отродья... Боги свидетели — Охотник не ждал этой добычи...

Голос Анат шёл, будто искажённый помехами...

И тут смех Анат перешёл в протяжный вой... Воздух в пространстве пещеры стал дрожать в темноте, словно готовый растаять студень. В нём застревали ферромагнитные сердечники, гасли пунктиры ускоренной плазмы, меркли когерентные жала и преломлялись поля, вязнущие в собственных фракталах.

Трансформация оператора в объект, или объекта в оператора — не более чем красивая метафора в квантовой метеорологии, а теперь посмотрим, как это происходит на самом деле: так нападает разъяренная богиня. Богиня-воительница. Гнев в чистом виде... Гаснут прожектора тысячи танков, вся энергия сливается в единый пучок, словно жало скорпиона, беспощадное и неостановимое. По крайней мере, так кажется всем, кто смотрит на это. То, что происходило сейчас — редчайшее, можно сказать, уникальное явлении — тонкая полевая оболочка богини подключилась к геомагнитным линиям планеты, сконцентрировав из них свои семь галла — плазмоидов— помощников. Анат трансформировалась в стихию разрушения. Такая трансформация отнимает гигантскую массу энергии...

Царь Бебила впал в зыбкое оцепенение, ощущая, как по его коже бегут миллионы мурашек. Шаба, широко открыв глаза, встав во весь свой рост, и сняла с пояса свой походный посох — атрибут богини. Глаза её пылали в темноте ярко-зелёным, словно два огромных семафора, а из посоха бьёт яркий солнечный свет. Всюду, куда попадал этот свет, вставали ярко-белые солнечные столбы, словно через дырявую крышу пробивались лучи солнца. Проходящие сквозь них заряды, растворялись в них...

Анат вытягивается длинным пламенным крюком, напоминая жало скорпиона, готового к атаке и медленно нависает над армией Йамму.

Сверкающий скальпель, вытянутой огненной фигуры сметает оборону, словно стаканы со стола. Скала дрогнула... Каменные брызги... Косматые водовороты, втягивающие всё вокруг... Вспыхивают сотни фигурок, в беспорядочных метаниях между камнями. Лопаются прожектора, и раскалываются панцири, подобно ярким цветам, распускаются бутоны плазмы из раскалённых хитроумных двигателей... сверкают молнии, и вспыхивает кипящий металл... красные камни... брызжет шипящая кровь разных цветов, которая под этими вспышками, одинаково черна... Это жидкость твоего бытия. Она медленно истекает по капле, словно сочится переспелый фрукт — и ты этого не замечаешь, пока не появляется нож садовника... А кто садовник? Кто букашка? Тот, кто ломает, кто в состоянии нарушить — рано или поздно ломается сам... Тот, кто идёт по естественным волнам... кто плавно движется вдоль течения жизни... тот лишь мудр. Ощути это до самой последней молекулы... до атома...

— Остановись, ты, психопатка...

Из кабины стального "Слона", выпрыгнула фигура с суставчатыми руками, принявшись бешено вращаться, принимая форму сверкающего бирюзового диска...

Ты понимаешь меня, ошибка Вселенной? Услышь меня перед смертью... испытай несколько мучительных мгновений настоящей предрешённости, а не той, что ты придумал себе сам... Отдохни... усни...

Диск отчаянно свистел, пытаясь перерезать огненное жало Анат, которое подобно гигантскому канату, слегка покачивалось.

— Вот и пришла за тобою твоя смерть, которую ты так звал. Успокойся, глупый — тебе будет только хорошо... тихо... спокойно... в уютном чёрном пространстве вечности и пустоты... ты просто уснёшь...

Жало начало сворачиваться в спираль, как бы, обнимая диск вокруг...

— Нет! Не надо, сестра! Что ты делаешь??!

— Просто уснёшь...

— Я не хотел убивать тебя!!! Это всё снайпер...

— Просто уснёшь...

— Нет!!! Ааааа! Мут!!! Помоги...

— Просто уснёшь...

ГЛАВА 10. В недрах театра

(продолжение интерлюдии)

Зариф долго лежал в грязных лохмотьях, и с перепачканным лицом на куче чёрных пластиковых мешков в маленькой комнате, среди вёдер и ветхих тряпок, вперемешку с высохшими досками, пахнущими сургучом и нафталином. Он спал... переход через аномалию возле поликлиники был двойным и вытащил из него почти все силы. К тому же ранение... Дурная девчонка — зачем она стреляла? Наберут по объявлению... Если объект меняет свою редукцию суперпозиции, то есть перемещается в пространстве-времени, воздействовать на него физически — бесполезно. А если бы возникла флуктуация? Я бы подох, и лежал бы в Акюрейри, в этом подвале исландского кафе? Дура... одно слово... И вообще: количество некомпетентных, спонтанных сущностей, раздражало Зарифа до крайности. Но, так как испытывать эмоции он просто не мог, разве что часть его ЭОЛа, глубин сознания, была возмущена этим отсутствием целесообразности, он размышлял.

Пока он был в отключке, ему слышался гулкий шорох, и карканье вороны — видно всё это последствия "перехода": откуда может взяться ворона в подвале огромного охраняемого сооружения?

И всё же, некое беспокойство оставалось.

Нелепый профессор — вот уж, на сколько пороки могут быть управляемы, но и неудобства от этого есть... жадность, сравни глупости и гордыне — сколько же он потратил лишней энергии, чтоб сделать то, что он мог бы и сам, только следы оставлять не хотелось. А без этого бы не получилось... Не правильно идёт нить событий — он проспал почти десять часов: враги могли напасть на след... Вся надежда на неожиданность.

Не прерывать свою пульсацию! Он медленно встал, ощупал повреждённую ногу. Затем Поднявшись, начал движение. Бережно, словно ребёнка, он взял в руки пакет, с надписью "Распродажа в Стокман!".

Он был, конечно же, не совсем Зарифом: в принципе, ни его имя, ни его биография, или его молекулярный состав, не были чем-то важным в этой истории, так что ограничимся одним: "Зариф" существовал одновременно и в прошлом и в будущем, как и Айзор, Анат, Нимрот и многие другие. Но, к богам, или же, полубогам, он так же не относился. Если пытаться говорить формулировками 20-го века, он был эманацией воли. Только не совсем понятно, чьей... При этом, некая физиологическая оболочка у него присутствовала. Правда, она могла немного трансформироваться...

Зариф слегка припадал на прострелянную ногу... Лицо его напоминало маску: бледное и расслабленное.

Темный бетонный коридор был разбит на бледные пятна света зарешеченных ламп.

Глухо из-за стены гудели электродвигатели: в театре шел спектакль "Соловьиная ночь", по пьесе Валентина Ежова, и в этот момент сцена вращалась, сменяя декорации. Послышались далёкие выстрелы...

Волоча ногой по бетонному полу, в лохмотьях, напоминая неудачную копию Квазимодо, Зариф волочился по коридору, к двери "10Б". Она была за ближайшем поворотом, вот только шорох усиливался в трубах, нависающих над ним, или же это шумит в ушах?

— Это бред какой-то, — прошептала Катерина, которую называли "восьмой".

Картинка на жэ-ка мониторе была очень яркой и чёткой.

Александр, или же "девятый", нервно дергал в ладони рукоятку, от которой в щель вентиляции, уходило нечто, вроде удочки. На её конце была управляемая видеокамера высокого разрешения.

Катерина сидела чуть сзади, на деревянном старом ящике, раскинув колени в облегающих жемчужно-серых леггинсах, положив на колени, раскрытые кисти рук.

— Кэт, тихо... не колыхай атмосферу... — бормотал её напарник, успевший сменить кепи на кожаный шлем, с какими-то проводами, тянущимися к затылку. Он внимательно смотрел на экран, пристёгнутый к рукаву.

В центе висело нечто, вроде полупрозрачного диска, а над ним из полумрака, свисал металлический агрегат, ощетинившийся трубками, лампочками и энергетическими кабелями. Посредине просторного помещения возвышался пятиконечный в сечении камень из красного гранита. На нём были начертаны сложные переплетения древних символов.

Напротив каждого из лучей находилась фигура в красном балахоне, капюшоны которых прикрывали большую часть лица. На капюшонах были узкие прорези для глаз. Если присмотреться по внимательнее, можно было заметить тончайшую металлическую сетку, вплетённую в ткань ритуальных одежд. Все эти странно одетые люди держали в руке по тускло мерцающей свечке, красного воска. Они негромко пели — тянули на одной ноте. Потолок гудел на несколько голосов, самый низкий диапазон которых был около 12-ти герц.

Человеческое ухо почти не улавливало этой вибрации, но нервные центры, и лимбическая зона мозга в этот момент возбуждалась в широких диапазонах электромагнитных импульсов.

— Вот сейчас... — почти выдохнул "девятый", — давай...

Из темноты коридора выступило два силуэта — один был в точно таком же балахоне, с глубоким капюшоном, только чёрном, а второй был одет в строгий серый деловой костюм, и на его крепко-сидящей на короткой шее, голове чернели тёмные очки, и сверкала мокрая лысина.

— Ну, что, Георгий Натанович, можно начинать? — негромко спросил тот, что в очках.

— Так точно, товарищ полковник. Начинаем, — донеслось из-под капюшона.

— Кать, — одними губами прошептал Александр, — да это же Доценко! Йохан Палыч... то есть, Георгий Натанович...

— А этого-то как на тусовку занесло? — ответила Катерина невербально, произнося слова в своём мозгу, — ох, Саша, кажется дело-то серьёзнее затевается, чем мы думали... Вот ведь задница...

— Да они, как на войну собрались, — напряжённо произнёс внутри себя Александр, — ладно... прорвёмся...

— А лысый, это Сам, что ли?

— В том то и дело...

— Защитный купол установлен?! — громко спросил Георгий Натанович.

— Да, Мастер, — ответила одна из фигур в красном, перестав на мгновение издавать тихий гортанный рык.

— Инерция поля?

— Три тысячи едениц.

— Ипсилон, Тау, Сигма?

— Коэффициент ноль целых двадцать три сотых.

— Маловато, конечно, — досадливо произнёс Георгий Натанович, — ладно... давайте, только аккуратно... плавненько мне давайте...

— Есть, Мастер!

— Начинайте, синоптики, — повелительно произнёс Доценко.

— Я надеюсь, вы предусмотрели кризисные ситуации, Георгий Натанович? — спросил полковник.

— Я тоже так надеюсь, товарищ полковник, — ответил Доценко, и в голосе его сквозила горькая усмешка.

— Вы специалист высокого класса, вам доверяют...

Фраза полковника была прервана появившейся из мрака подвала худощавой черноволосой девушкой, лет 18-ти, полностью обнажённой. Её тело на плечах, икрах, и животе, было украшено витиеватыми татуировками. На шее и запястьях колыхались какие-то украшения, блестевшие бронзой. Она нагнулась, обратив к камере видеощупа упругие ягодицы, и надрывно воскликнула:

— Где смерть, когда она нужна?! Хочу я ей задать вопрос...

Гул под потолком усилился... где-то раздалось тихое и ритмичное позвякивание бубна...

— Узнать, а смертна ли она? — продолжила нагая жрица, обращаясь к камню, — Не ведает судьбы колёс?...

Над агрегатом сверкнул электрический разряд, и несколько его светильников в нижней части зажглись, ударив лучами света в полупрозрачный диск, который оказался просто большой линзой на чёрном металлическом штативе.

Жрица продолжала нараспев, плавно колыхая бёдрами:

— Приди, коль власть тебе дана, свой лик сюда яви... (голос девушки был почти на гране крика)... восстань, сломав оковы сна, в пятёрке цифра трииииии...

Голос сорвался на визг... девушка выгнула спину, и застыла, будто её свела судорога.

Лысый мужчина в костюме и очках вскинул непроизвольно руки, сделав несколько ватных хлопков ладонями, но Георгий Натанович остановил его жестом. Тот посмотрел на него с вопросительным выражением лица.

Разбившийся в линзе на радужный спектр, луч света, ударил в камень, и бетонный пол слегка вздрогнул.

Девушка вскрикнула и, подскочив, пошатнулась, гулко ударившись о пол. Сквозь её губы проступила розовая пена, а глаза бессмысленно и равнодушно уставились в потолок.