| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Арлинг склонил голову, не собираясь спорить с Аджухамом.
— Даю тебе три часа, — уже спокойнее сказал Сейфуллах. — Пройдись по городу, посмотри следы. Не найдешь, наступит мой черед.
Черед Аджухама настал даже раньше, чем он думал.
Найти следы каргалов оказалось не трудно. У Карума были серьезные проблемы с желудком, и его пот имел специфичный запах больного человека, который оседал на всем, чего касался каргал. Ель же был неряхой, и его рубашка превратилась в наглядную карту их путешествия. От нее смердило дорожной грязью, пустыней, финиками и верблюдами. А еще каргалы сохранили запахи Регарди и Аджухама, которые, словно свет ярко горящего факела, указывали дорогу во тьме.
В ту ночь каргалам повезло. Воспользовавшись суетой, которую вызвало падение Регарди, они спустились с башни со стороны балкона, и, украв из сада тележку, погрузили на нее золото. О пропаже повозки сообщил садовник, который помог Арлингу, показав место, где она стояла. Земля еще сохранила запах деревянных колес и старых кактусов, лежащих в телеге. Драганы захватили их с собой, чтобы прикрыть мешки с золотом.
Через час блуждания по улицам Самрии Регарди вышел к порту. Едва услышав шум волн и скрип пришвартованных судов, Арлинг понял, что шансов вернуть золото у него столько же, сколько и у морской пены навсегда остаться красивой белой шапкой на гребне волны. Запах каргалов привел его к северному пирсу. Уже пустому. Завалявшийся в кармане медяк мог быть потрачен на более приятные вещи, но халруджи променял его на плохие новости.
Грузчики охотно рассказали о барже, которая еще до рассвета покинула порт, не дождавшись груза руды из Иштувэга. Даже название вспомнили — "Южная Корона". "Наверное, что-то случилось", — предположили честные работяги. "Наверное", — согласился с ними Арлинг, которого приняли за владельца иштувэгских минералов. Сомнений в том, куда направилась "Южная Корона", у него не возникло. Каргалы плыли домой, в Согдарию, чтобы потратить золото на покупку новой жизни. Они ушли туда, куда ему дороги не было и никогда уже не будет.
Итак, съезжать из "Трех Пальм" им все-таки придется. Сделав круг по порту, Арлинг отправился к Аджухаму сообщать неприятную новость. И хотя он знал, что Сейфуллах еще долго будет припоминать ему это золото, настроение улучшалось с каждым шагом. Не будет никаких Птичьих Островов и сумасшедших авантюр. Они проведут этот месяц в тренировках и спокойном ожидании собрания Белой Мельницы. А потом встретятся с иманом. Он не позволял себе думать, с каким нетерпением его сердце ожидало этой встречи. Возможно, ему придется устроиться на работу, но это все равно было лучше перспективы жить рядом с сестрой врага или плыть туда, где драганов люто ненавидят и при удобном случае съедают.
— Так, — сказал Аджухам, деловито потирая руки. — Будем считать, что в пропаже золота виноват ты. Я бы записал его на счет твоей школы, но она, увы, сгорела. Значит, будешь отрабатывать. В Согдарию мы, конечно, не поплывем. Нужно переходить к плану "Запасной Вариант".
План "Запасной Вариант" оказался прост, но, по мнению Арлинга, не имел шансов на успех.
У Сейфуллаха в Самрии оказалось много друзей и знакомых, однако все они проявили разумную жадность в ответ на заманчивые предложения молодого купца вложиться в сулящее сказочные перспективы дело.
— Приветствую тебя, о великолепный Рабиг, — рассыпался в любезностях Аджухам. — А ты по-прежнему толстый и здоровый. Сияешь, как солнце, и пахнешь, словно свежий персик. Как жена? Дети? Пусть небо щедро греет твой дом и наполняет его богатством и любовью. А я вот краской занялся. Для иштувэгских ткачей вожу. Помнишь, мы с тобой в прошлом году у островитян охру думали купить? Они еще не хотели нам продавать, потому что мы с драганами торгуем. Ты не поверишь, но едва я вошел в Самрию, как они сами меня нашли. У них здесь стоят две неоформленные баржи, а послезавтра на пристань должна прийти драганская торговая инспекция. Сечешь? Нам эта охра достанется едва ли не даром. А она ведь та самая, островная. За нее иштувэгцы кипятком писаться будут. Просят вроде бы немного, но я еще ничего не сторговал. Весь груз из Балидета при мне. Мой иштувэгский покупатель прибудет только через два дня, а это сам понимаешь, поздно. Давай так. Ты вложишься сегодня, а я возьму тебя в долю завтра. Нет денег совсем? Ну, может, хоть одну баржу возьмем? Хмм... Налоги нужно заплатить? Да кто о них сегодня думает, о налогах! Тот, за кем будущее? Ну ты и выразился. Что ж, понимаю. Если надумаешь, я в "Трех Пальмах". Эх, такая бы сделка вышла! Мир твоей семье.
— Как дела, старик? Знакомый купец предлагает пятьдесят мер муслина отменного качества! Правда, на него нет документов. Я пока без денег, но есть подхват в администрации наместника и даже клиента нашел. Займешь, верну с процентами. Нет? Ладно-ладно, не нервничай, я же просто спросил.
— Привет, дружище! У меня к тебе дело. Выручи, а? Проклятые керхи совсем обнаглели! Дошел почти до Фардоса, как тут — ба! Керхи! Пятьдесят человек не меньше. Даже разговаривать не стали. Хорошо еще, что с головой на плечах остался. Обобрали до нитки, а меня в Самрии человек ждет со стами тюками шерсти. Из Самонийских Княжеств. Они, сам знаешь, обмана не терпят. Помнишь, как в прошлом году тебя едва не четвертовали за фальшивое золото, которое тебе родственники подсунули? Если завтра груз не выкуплю, одну часть меня привяжут к их галере, другую — к пристани, и поминай, как звали. Сам в долгах? Черт возьми, бывают же совпадения.
Они обошли едва ли не весь купеческий квартал, и, получив везде отказ, спрятались от палящего солнца под тенью корявого кипариса. Рядом шумел один из самых больших базаров Самрии, куда привозили товары даже из далекого Царства Арваксов. Повсюду толкались нарзиды, готовые за медяки выполнить любую работу, лишь бы хватило на вечернюю кружку моханы и щепотку журависа. Драганов тоже было много, и их присутствие настораживало Арлинга куда сильнее нарзидов. Ему не нравились их взгляды, походка, давно забытая речь, но особенно запах — суровый аромат его покинутой родины, отдающий дымом костра, гигантскими елями и каменными замками с крышами из красной черепицы. Другое дело — кучеяры. Вечно занятые, пахнущие благовониями, юркие и невысокие, они сновали повсюду, похожие на благородных муравьев, сменивших профессию вечных строителей на не менее почетное дело купца и торговца.
Арлинг сорвал лист кипариса и приложил его ко лбу, стараясь впитать сохранившуюся с ночи прохладу. Росу давно забрали лучи утреннего солнца, не оставив о ней даже воспоминаний. Самрия шипела, словно переполненная маслом сковорода, швыряя раскаленные брызги в неосторожных прохожих.
Пожалуй, это был самый жаркий день за все их пребывание в сикелийской столице. Регарди предпочел бы провести его в пустыне, а не среди городских домов, которые все равно не давали тени. Возможно, Сейфуллах лишился своего дара убеждения, а может, они просто шли не той дорогой. Такое случалось. В последнее время особенно часто.
Подумав, что им лучше уйти с базара, Арлинг сказал об этом Аджухаму, но тот его проигнорировал, напряженно о чем-то размышляя. И хотя они стояли в крайних рядах торговой площади, халруджи приходилось в два раза внимательнее следить за вещами и карманами. Воров в Самрии было больше, чем занесенного из пустыни песка. И он никогда не забывал о етобарах. До тех пор пока иман не скажет ему, что Хамну-Акацию забрало время, она будет мерещиться ему на каждом углу.
— Предлагаю забрать у капитана Гайса деньги и продать Свечку, — сделал вторую попытку Регарди, надеясь, что в Сейфуллахе заговорит голос разума. — Нам этих денег на месяц с лихвой хватит. Чем "Цветок Пустыни" хуже "Трех пальм"? Ничего так себе гостиница. Я там был. Правда, очень давно.
— Не учи меня, — огрызнулся Аджухам, вытирая со лба пот. — Свечку мы и так продадим. Между прочим, есть тысяча способов заработать деньги легко и быстро.
— Ты говоришь о воровстве? — уточнил Арлинг, прислушиваясь к крикам за хлебным рядом. Похоже, к вечеру на базарной площади ожидалось цирковое представление. Кучеяры любили зрелища, как ни одна другая нация Согдарии. Оставалось надеяться, что Сейфуллаху сейчас не до цирковых представлений. Халруджи предпочитал избегать людных мест.
— Идиот, — привычно обругал его Аджухам. — Можно кого-нибудь надуть, сыграть в колпачок, сделать ставки, но все это — небольшие деньги. Нам нужно что-то покрупнее.
— Тогда давай кого-нибудь ограбим, а потом со временем честно вернем ему деньги, — не раздумывая, предложил Регарди. — Лет через пять. С процентами. По-моему, разницы между твоими разговорами с самрийскими купцами и моей идеей нет никакой.
— Это слова человека, которому никогда в жизни не понять, что воровство и благородная торговля несовместимы, — отрезал Сейфуллах и направился к шатру торговца коврами.
— Мы с ним вместе учились, — объяснил он Арлингу, но халруджи сильно сомневался, что пахнущий шерстью кучеяр, вышедший им навстречу, будет сговорчивее остальных.
Велев халруджи дожидаться его снаружи, Сейфуллах скрылся в палатке, заливаясь соловьем и расхваливая товар знакомого. Все начиналось как обычно и должно было закончиться так же. Некоторое время Арлинг слушал их разговор, но вскоре ему стало скучно, и он занялся изучением людей и местности.
Падение еще давало о себе знать, однако ясный корень не зря так назывался. Арлинг старался не думать о том, сколько раз за последний месяц он прибегал к помощи чудодейственного порошка. Вероятно, последствия еще дадут о себе знать, но все это будет потом. Сейчас же ему хотелось успокоить Аджухама и заняться более важными, на его взгляд, вещами. Например, тренировками или поисками мастера, который сумел бы убрать татуировку на его спине. Регарди уже привык к следам, оставленным Мертвым Басхой, и почти не ощущал их присутствие. Но стоило коснуться загадочных узоров рукой, как по коже пробегал холодок, и ему становилось не по себе.
Сейфуллаху все-таки улыбнулась удача, потому что купец проявил неожиданный интерес к его рассказу о конфискованном грузе островного муслина и взятке, которую можно было заплатить сторожам склада. Ткач собирался угощать Аджухама чаем. Все указывало на то, что обсуждение сделки быстро не закончится.
"А что если оставить Сейфуллаха и поискать мастера?", — подумал Арлинг, прислушиваясь к голосам в шатре. Служанка только-только расставляла чайные приборы. Кучеяры любили церемонии, и чаепитие должно было занять не меньше часа. На сикелийских базарах можно было купить все, в том числе, и услуги татуировщика. Халруджи довольно потер руки. Возможно, ему удастся избавиться от подарка Даррена, куда раньше, чем он думал.
И все-таки оставлять Сейфуллаха одного не хотелось. Арлинг не чувствовал опасности, но етобары славились хитростью и могли терпеливо дожидаться, когда Аджухам останется один.
Разве можно было знать наверняка, что присевший под телегой с тыквами дед не переодетый етобар? Солнце поднималось к зениту, и на площадке, где стоял Регарди, людей почти не было. Кроме старика, который неподвижно сидел на одном месте уже полчаса. Если бы Арлинг хотел найти убежище от жары, он бы скрылся под кустами тамариска, растущими у хлебного ряда, а не старался поместиться в узкую полоску тени, которую оставляла телега. Уцепившись за внезапно пойманную мысль, Регарди прислушался к деду внимательнее.
Запах старости пропитал всю его одежду — изрядно прохудившуюся и грязную. Легкий ветер, не приносивший облегчения от жары, небрежно трепал клочья седых волос, выбившиеся из-под головного платка. Гнойный нарыв на ноге кучеяра источал зловоние, а корка хлеба, которую он смаковал, была одного с ним возраста. Зубы деда были не в силах справиться с окаменелым продуктом. Пожалуй, даже для опытного етобара игра была слишком натуральной. Обычный нищий. Таких по всей Сикелии хватало.
Арлинг уже собирался оставить старика в покое, как вдруг почувствовал его взгляд. Дед смотрел на него так пристально, что даже забыл о хлебе. Корка с гулким стуком выпала из его пальцев на землю, а сердце кучеяра грохотало так, что его можно было услышать, не обладая тренированным слухом.
Халруджи приблизился и, подняв с земли хлебец, протянул его старику.
— Мир тебе, почтенный, — сказал он. — Кажется, это твое.
— Это твое... — повторил кучеяр, не сводя с него глаз. — Ах да, это мое. Благодарю вас, добрый господин, благодарю! Вы слепой?
— Да, но у меня острый слух и чуткий нюх, — предупредил Регарди. — Ты меня знаешь?
— Откуда? — изумился дед, и, наконец, отвел взгляд. — Я простой нищий, драганов повидал много, но вас, милейший, не встречал.
Дрожь в его голосе и пальцах могла быть вызвана стариковской немощью или ложью. Возможно, старик его с кем-то перепутал. Это было удобным объяснением, и Арлинг собирался в него поверить. Впрочем, старик мог оказаться полезным.
— Держи, — монета уютно легла в потертую стариковскую ладонь. — Но будь любезен, окажи услугу. Ты человек пожилой, и, наверное, все здесь знаешь. Есть ли на базаре хороший татуировщик? Где-нибудь поблизости.
Старик издал странный звук, который Регарди поначалу принял за кашель, но уже через секунду понял, что слышит едва ли не самый мерзкий смех в своей жизни.
— От подарочка хочешь избавиться? — дед с неожиданной ловкостью вцепился ему в рубашку, оголив плечо и часть татуировки. Так же быстро изменился его тон. Голос кучеяра перестал дрожать, а от былого заискивания не осталось и следа. Арлинг с легкостью перехватил его руку и повалил на землю, не сразу сообразив, что сражается со стариком. Дряхлые мышцы почти не чувствовались, а хрупкие кости можно было переломать пальцами, не прилагая усилий.
— Кто тебя послал? — прорычал он, поднимая хихикающего деда с земли. Ему повезло, что полуденная жара разогнала почти всех покупателей, а редкие торговцы были заняты своим товаром или спрятались в шатрах. Кучеяры трепетно относились к старикам, считая их неприкосновенными. За избиение деда, пусть и нищего, можно было угодить в тюрьму.
Подумав, халруджи затащил старика в кусты тамариска, намереваясь вытрясти из него правду. Страх лучше вина развязывал людям язык, а дед определенно что-то скрывал.
— Горы взметнутся и упадут в небо! — вдруг закричал старый кучеяр, в припадке безумия кидаясь на землю. — Туча — быстрая и злая, порвет их в клочья! Миллиарды волн вытянут свои шеи, чтобы увидеть, как умрет мир, захлебнувшись в песке. Виновные найдут свою гибель. Горе им, горе!
Повезло же наткнуться на сумасшедшего, досадливо подумал Регарди, зажимая старику рот, но следующие слова деда, раздавшиеся сквозь его пальцы, заставили халруджи убрать руки и прислушаться.
— В ореоле брызг и клочьев старого мира родится новый Нехебкай, чтобы остаться с нами навсегда, — нараспев произнес старик уже спокойнее. — Царские Врата раскрыты, и великий самум выпущен на волю. Подобный поселился в сердцах людей. Но Видящий бессилен, потому что древние дышат жарко, а гнев царя бесконечен. Темно-Синий Повелитель Пламени и Молнии! Твои слуги стоят прямо! Головы их выше небес, ноги их ниже ада...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
