Well groomed mind 1 часть

Правила Барти были просты. Стучаться — правило, которое я оценил, потому что оно даровало мне больше уединения, чем я когда-либо имел. Придерживаться своего учебного плана. Просыпаться вовремя. Спрашивать разрешения, прежде чем убрать тестовые работы с кухонного стола. Убирать за собой, что подразумевало несколько уроков по бытовым чарам. По средам и пятницам он просил меня помочь приготовить еду. То есть помочь приготовить и съесть ее, не приготовить все самостоятельно, а затем смотреть, как все остальные едят.

Я никогда не понимал, как много стресса добавило в мою жизнь проживание в общежитии, пока он не исчез.

Новые жилищные условия предоставили еще одно преимущество: безопасное место для занятий Окклюменцией всякий раз, когда мне это нужно.

За три дня до начала тура, прежде чем объявили о последнем задании, наконец я определился с предметами для второго года дополнительного обучения. Они были одобрены Барти и соответствовали инструкциям Риддла. Я был по существу "подопытным кроликом". Никто не знал, будут ли работать его предположения, но он верил, что они не сделали бы мое положение хуже, чем сейчас. Даже если бы и ухудшили, у меня не было особого выбора. Для моего собственного спокойствия я должен делать что-то. Что угодно.

Глаза закрыты, я представил мои инструкции.

Найди шов и отогни его обратно так, как будто это — пластырь. Сравни то, что ты удалил и то, что лежит под ним. Память пустая? Изменились ли чувства?

Затем, представь себе бездонную коробку. Медленно, перемести лишнее в коробку, но оставь свои воспоминания, чувства и индивидуальность позади.

Никто в здравом уме не учит комбинированные Окклюменцию и Легилименцию — науки более продвинутые, чем то, чему Барти учил меня — самостоятельно, но у меня не было выбора. В момент отчаяния, я даже спросил Ральмута, сможет ли мой Трастовый фонд оплатить поездку за границу и консультацию Мастера-Легилимента. Он ответил 'Нет'. Даже если Дамблдор не был бы моим опекуном, он по-прежнему был моим co-управляющим и Мастером-легилиментом. Ральмут не мог санкционировать расходы, которые он знал, что я могу получить бесплатно. К счастью, Ральмут поклялся, что он никогда не скажет о моей просьбе Дамблдору. Другой мой вариант с учителем по Легилименции был бы более удачным выбором, потому что он также владел парселтангом, но он не выглядел как взрослый человека, пока. Однако, Томас Риддл был превосходным писателем.

С письменными инструкциями, включающими в себя упражнений по визуализации, и большой удачей, удалось предотвратить дальнейшего разщепления моей личности. Однако, практика по ментальной магии без квалифицированного инструктора под рукой крайне небезопасно. У меня едва хватало знаний, чтобы найти путь обратно из моего собственного разума. Иногда. По крайней мере, два раза в неделю, Барти окатывал меня ледяной водой. Когда однажды у него это не сработало, он начал ругаться и посылать в меня Жалящее проклятье.

В то время я услышал далекий голос, шипящий инструкции. Ладонь ударила меня в спину, выталкивая меня назад, в реальность. Я проснулся, чувствуя боль и тошноту, видя белое лицо Барти, склонившегося надо мной. Позже я узнал, что он послал срочную записку моему инструктору, который каким-то образом подключился к связи, которую я обычно блокирую, достаточно удачно, чтобы сделать мне чувствительный пинок. Случай вымотал нас обоих, но он удержал меня от превращения в овощ.

Вздохнув, я сорвал остатки моих воспоминаний за второй год и в поместил их в коробку. Такие неприятные ощущения, словно шлифовал мой мозг пескоструйным аппаратом. Под ними я обнаружил свои истинные чувства за второй год, в том числе жгучее желание перевестись. Неудивительно, что Дамблдор подавил его.

Ледяная вода вылилась мне на спину. Я резко открыл глаза и свирепо посмотрел на Барти, все еще одетого в костюм Моуди. — Черт побери. У меня почти получилось.

Он бросил высушивающие чары и кивнул в сторону Ральмута, который стоял в дверях с портфелем в одной руке и черной шкатулкой в другой. Я расправил ноги, встал и вежливо поклонился.

— Здравствуйте, Поверенный Ральмут.

— И вам, мистер Поттер, — сказал он, ставя свой портфель на стол. — Я вижу, что вы работаете над тем, о чем мы говорили.

— Да, сэр, но дела идут медленно. — Отношения гоблин/волшебник были смешные. Большинство волшебников презирали гоблинов, но обожали их законы о банковской тайне. Когда гоблины говорят, что документ или хранилище никогда не увидят человеческие глаза, это действительно так. Я не особо их люблю, но этикет, который Крауч заставил меня выучить, определяли Ральмута не просто как гоблина, а как поверенного моей матери. Поэтому, он имел власть надо мной и мне следует относиться к нему с таким же уважением, как и к МакГонагалл.

— Никакого прогресса? Жаль.

— Нет, но и ухудшения нет.

— Хоть что-то, — сказал он, аккуратно выкладывая свитки и отодвигая портфель в сторону. Он посмотрел на Барти. — Я не решаюсь сказать об этом, мистер Поттер, но ваш спутник не...

— Я знаю.

— Это была просто проверка. — Ральмут развернул первый свиток и прикрепил его к столу. — Это Договор о ненападении, подписанный Темным Лордом, — он посмотрел на свои золотые карманные часы, — двадцать минут назад. Убедитесь в магической подписи. Если вы согласны, то подпишите здесь, — сказал Ральмут, указывая на 'X'.

Я пересек комнату. Когда мои пальцы коснулись пергамента, мой шрам загорел. Я стиснул зубы.

— Это его подпись.

Ральмут погладил ногтем шкатулку, которая, казалось, была вырезана из цельного обсидиана. Крышка разделилась на две части и поднялась. Красное и белое перо лежали внутри нее, звенящие от магии. Я неуверенно подошел к ним. Трясущимися пальцами я погладил их. Моя кровь помчалась по венам, направляемая их вихрящейся магией, которая смешивалась с моей собственной. Волнующе.

Ральмут откашлялся и указал на документ.

— Извините, — сказал я, берясь за перо. Я прикоснулся им к пергаменту.

— Мистер Поттер, — сказал Ральмут, — выполнили ли вы те пункты, которые мы обсудили?

— Да, сэр. — Мистер Нортон и Ральмут много раз объясняли мне, что контракт не примет мою магию, если я не подпишусь моим полным именем, а не тем именем, о котором мои родители объявили миру. Барти закрыл ухмылку рукой. Я знал, о чем он думает.

Две недели назад он наконец посчитал мои окклюменционные щиты достаточно прочными, чтобы я узнал мое полное имя. Три зелья, четверть пинты крови и отрез гобеленовой ткани на десять галеонов спустя, у меня оно было. Харальдр Иакомус Эванс Поттер. Барти рассмеялся до колик, а я выскользнул прочь, бормоча о том, что только безумные колдуны могли бы назвать своего ребенка именем, которое ужасно. Иакомус — поздний вариант Римского Иакова, также известный как Джеймс здесь, в Великобритании — был в честь моего отца, что соответствовало семейным традициям Поттеров по присвоению имен, как я понял. Но Харальдр — старонорвежское имя, последний раз использованное в волшебном мире внуком Салазара Слизерина, согласно Барти, который забыл о таких вещах больше, чем я когда-либо хотел знать. О чем они думали?

Я взглянул на подпись Волдеморта. Томас Марволо Риддл-Певерелл. Мило. Нормально. Я не знаю, почему у него была фамилия Певерелл на конце. Наверное это что-то в стиле пэра.

— Забыть, как пишется? — саркастически заметил Барти. Я сузил глаза. Даже имя Бартемиуса Крауча, чистокровного наследника, было относительно нормальным. Он проверил работоспособность моего зелья, протестировав его сам, прежде чем я использовал его.

Нахмурившись, я написал свое имя рядом с 'X'. Магическое перо сосало из меня кровь, не разрезая кожу. Договор вспыхнул красным, заверяя соглашение. Мгновение спустя, соседний рулон пергамента засветился голубым светом.

Ральмут раскрутил его и пролистал все еще светящиеся пергамент.

— Хорошо, обе подписи были приняты. Вот ваш экземпляр. Гринготтс сохранит оригинал, — сказал он, меняя светящийся синим пергамент на красный. Я свернул копию и отложил ее в сторону.

Он развернул второй пергамент и положил его на стол.

— Это официальное заявление графа Уичвуда о принятии обязательств перед вами, как вашего ближайшего магического родственника и ваши обязательства перед ним, как вашего Рaterfamilias. Я должен сообщить вам, что, хотя это и не дает ему законное опекунство, он предоставляет Гринготтсу ваше разрешение для передачи завещания вашей матери в суд и информирует его о всей корреспонденции и слушаниях по ее завещанию. В случае, если суд вынесет отрицательное решение, вы все равно станете его подопечным до достижении своего семнадцатого дня рождения. Вы поняли?

— Да. — Я быстро написал свое имя рядом с 'X', опасаясь, что я потрачу нервы. Он начал переговоры не на исходном положении. Друзья не были частью первоначального соглашения. После нескольких писем, он согласился с тем, что я смогу пригласить не более двух друзей. Барти, Дифи и Хедвиг не считаются. Я подумал, что у него появится аневризма, когда я спросил, смогу ли я носить маггловскую одежду по всему дому. Не получил. Для Темного Лорда-магглоненавистника, он сдался слишком легко по этому вопросу. По его настоянию, средства за мою учебу, книги или одежду не будут взяты из моего Треста. Если бы я хотел, я мог бы получить деньги на карманные расходы от Треста, но он был совершенно готов и в состоянии предоставить все, в чем я нуждался, в том числе и деньги на карманные расходы.

Это был странный документ. Наполовину финансовое соглашение. Наполовину семейные обязательства. Ни Сайлас, ни мистер Нортон никогда не работали над чем-нибудь вроде этого. Несколько раз Сайлас утверждал, что в этом не было необходимости, но мистер Нортон осаживал его. Во-первых, я не понимаю, почему мистер Нортон верит, что это было необходимо, в то время как Сайлас так не считает. Позже мистер Нортон организовал личную встречу в Хогсмиде, ссылаясь на незавершенное дело с Ежедневным Пророком. В момент, когда я сел, он сунул мое генеалогическое древо мне под нос и указал на Риддла. Затем он начал задавать очень конкретные вопросы, касающиеся того, насколько хорошо я знал моего двоюродного брата. Когда я назвал его настоящее имя, он чуть не свалился со стула. После того, как он собрался, спросил меня почему я выбрал этот курс действий. Я рассказал ему правду о Дамблдоре и Дурслях. Он расспрашивал меня три часа, откинувшись на спинку стула, глядя на меня точно так же, как это делал Барти, когда я был еще только одним интересным образцом.

Затем мистер Нортон потер руки, спросил, есть ли у меня переписка с моим потенциальным опекуном, освещающая условия, по которым он хотел работать. К сожалению для меня, контора мистера Нортона отказалась вести переговоры в связи с моим возрастом. Он разделял полностью мнение Барти,. Но, взвесив все "за", документ был больше в моих, чем в интересах Риддла.

Документ вспыхнул красным. Копия засветилась голубым светом. После обмена, Ральмут выдернул перо из моей руки и почистил его, действуя так, как будто мое прикосновение испачкало его. Он упаковал перо и оригиналы, поклонился и вышел. Он был на полпути к Хогсмиду, когда я понял, что забыл спросить, под каким предлогом он объяснил все Дамблдору.

— Сэр, — спросил я, обращаясь к Барти, как к сэру, избегая допустить ошибку в имени, — вы поняли причину, почему он у нас был?

Барти бросил на меня удивленный взгляд.

— Завершение соглашения с Ежедневным Пророком.

— Но мы сделали это в декабре.

— Дамблдор не знал этого.

Мой разум вернулся к необычному перу. Я никогда такого не видел.

— Перо?

— Перо Симурга. Используются крайне редко, только для самых опасных и обязывающих соглашений. Ему якобы невозможно противостоять. Ты, должно быть, произвел сильное впечатление. У меня есть сомнения, что артефакт хранился у них с времен основания Хогвартса.

___________________________________________________________________

В день, когда объявили дату третьей задачи, Гермиона сказала мне, что я выгляжу счастливым. Я бы не назвал это счастьем, но мне стало легче, как Геркулесу после того, как Атлас вернул мир обратно себе на плечи. Впервые я поверил, что я выживу в этом учебном году.

Потом я услышал, как Бэгмен сказал, что Хагрид предоставил существ. Я сглотнул от ужаса. Нам нужно еще лишь одно доказательство, чтобы судьи получили кровать в палате сорок девять имени Януса Толстого для долгосрочных больных, как родители Невила и нашего бывшего профессора по ЗОТИ Гилдероя Локхарта.

Хагрид хороший друг. (Он, наверное, отвернется от меня, когда узнает про моего нового родственника, но я ценил время, что мы провели вместе.) Впрочем, мне не хватает фантазии, какие могут быть существа, которых Хагрид считал:

a) милыми и приятными;

b) которых невозможно не понять;

c) интересными или очень интересными;

d) и все вышеперечисленное.

Помимо разведения акромантулов в замке и дальнейшей рекомендации двум студентам искать это существо за пределами замка, высиживания дракона и разведения соплохвостов путем незаконного скрещивания Огнекраба с Мантикорой, выбор существ— питомцев Хагрида был в высшей степени сомнительным.

Я вознес похвалу всем богам, что ему не было известно о том, что я знаю где находится Тайная комната, с тех пор, как убил Василиска. В противном случае, он бы меня надул (с благословения Дамблдора, конечно), и уговорил меня помочь ему вылупить существо — Василиск, для несколько уроков и, может быть, для быстрой охоты в Запретном Лесу. Я вздрогнул. Лабиринт, заполнен препятствиями и "интересными" существами Хагрида. Эти люди были ненормальными.

Я взглянул на Седрика и отметил, что у него тряслись руки и было бледное лицо. Мы были единственными, кто боялся выбора Хагрида. Я сделал в уме пометку, чтобы Гермиона предупредила Крума. Смерть от Арагога — не та судьба, какую я бы пожелал даже моему злейшему врагу. Ну, может быть, за исключением Дамблдору.

Бэгмен попрощался с нами. Я остался, застыв на месте, а образы любимых существ Хагрида закружились перед моим взором. Почему профессор Кеттлберн не смог остаться еще на два года?

Другие чемпионы и Бэгмен направились обратно в замок через сад. Крум, продолжал украдкой бросать взгляд в сторону башни Гриффиндора. Нет никаких сомнений, что он думал о Гермионе. Мне все еще интересно, что он такое сделал с Рональдом? В прошлом месяце, практически за одну ночь, Рональд прекратил свои словесные нападки на Гермиону. Его лицо становилось красным, как свекла, когда он видел ее, но держал язык за зубами.

Удивительно. Крум должен преподавать нам уроки по управлению Рональдом. Половина Гриффиндора записалась бы на них.

Теперь Рональд сосредоточил все свои целенаправленные усилия на мне. В первый раз, когда Рональд послал проклятия в мою спину, я ответил ему невербальным разоружающим заклинанием, забрал его палочку, оглушил его и оставил его лежать на полу. Как я сказал профессору МакГонагалл, когда она тащила меня в свой кабинет, это не моя была вина — то, что Рональд, упав, сломал себе нос, и что яне вернул ему палочку, потому что, как хороший, примерный ученик, я соблюдал правила, и отдал ее учителю.