Полночь - время колдовства

Рядом с большими воротами было нечто вроде калитки. Она была закрыта, а вот ворота распахнуты настежь. Каждая их створка, казалось, была полностью выплавлена из металла, толщина которого составляла несколько ладоней. Толстый слой инея серебрил их поверхность.

Лео приземлился, сложил крылья, и мягко побежал к воротам. Мы проникли внутрь. Я обратил внимание на железную решетку, в один миг могущую опуститься из специального отверстия вверху стены и преградить нам путь.

Внутри между первой и второй замковой стеной расположились несколько каменных домов с черепичной крышей, из их печных труб поднимался густой дым, в окнах царил мрак. Еще был колодец и небольшая церквушка с водруженным на ней изъеденным ржавчиной кругом.

Мы быстро преодолели расстояние, отделяющее нас от второй стены, и прошли сквозь точно такие же ворота, как и у первой стены. Тут находилась конюшни, несколько сараев, скорее всего с погребами, вроде бы кухня, и различные бытовые строения, вроде тех же сараев для дров. Больше всего мой взгляд привлекла главная замковая башня, она же донжон. Вход в нее располагался метрах в трех над землей, но широкая, каменная лестница с железными перилами отделанными деревом способствовала быстрому проникновению внутрь круглого каменного тела башни, касающегося своим шпилем самих облаков. Стрельчатые окна подсказывали мне, что башня имеет пять этажей.

Каститас подвела грифона к большому камню, лежащему около лестницы, и благодаря ему, ловко соскочила на землю. Я последовал ее примеру. Мы бы и так легко спрыгнули со спины совсем не хрупкого грифона, но благодаря камню это было делать удобнее.

Девушка погладила Лео по голове, что-то сказала ему на ухо, и хлопнула рукой по спине. Он разбежался и взмыл в воздух. Мы проводили его взглядом, пока он не скрылся во мраке ночи. Ведьма пошла по лестнице к резным дверям башни. Я сделал шаг за ней, как тут краем глаза уловил чудо из чудес. Это был прелестный цветник. Он был расположен за конюшней, и только часть его была видна с моего места, но и это поразило меня. Несмотря на холод, все цветы в нем были живые. И хотя ночью часть бутонов закрыты — это все равно производило сильное впечатление. Уголок лета среди царства зимы.

— Чего застыл? Ноги примерзли? — произнесла девушка грубо.

Она уже стояла возле дверей и положила руку на одно из мощных колец, заменяющих ручку.

— Как называется этот замок? — спросил я, быстро подходя к ней.

— Малум Енс, — ответила она, входя внутрь.

— Кому он принадлежит? — сказал я и прошмыгнул за ней.

— Моей семье, — глухо произнесла она, и что-то начала говорить на режущем мне слух языке.

Вокруг начали вспыхивать свечи: на стенах в золотых канделябрах и на хрустальных люстрах. Мы стояли в большой главной зале, на том конце которой, была изогнутая, мраморная лестница, ведущая на второй этаж.

Каститас проследила за моим взглядом и проговорила:

— Там спальни, на третьем этаже горницы для гостей, на четвертом — комнаты для исследований и занятий колдовством, на самом верху живет башенный сторож, а в полуподвальном этаже — темница и склад для припасов. Нам на четвертый этаж. Ты должен повидаться с матушкой.

Я сглотнул и пошел за уверенно ступающей девушкой. Такой роскоши, которая царила в этой башне, я никогда не видел, даже не читал в книгах. Везде золото, парча, дорогие сорта деревьев, предметы искусства, резьба и статуи, выполненные великими мастерами, и все дышало стариной. Этому замку была не одна сотня лет, может даже тысяча.

Пока мы поднимались на четвертый этаж по лестнице, устланной ковром баснословной цены, я с каким-то непонятным, щемящим чувством в груди, ощущал, что это вершина, что я вряд ли когда-нибудь увижу нечто подобное. Из глаз чуть слезы не брызнули. Такой замок мог быть лишь один. Вряд ли у кого-то хватит достатка и вкуса создать нечто подобное.

Каститас привела меня к отделанной серебром двери. Я несколько удивился, повсюду золото и платина, а здесь серебро. Девушка постучала, затем присушилась, словно ожидая ответа, но его не прозвучало, по крайней мере, я его не услышал, а вот Каститас как-то поняла, что можно войти. Она открыла дверь, и мы синхронно перешагнули порог. Я как в омут тьмы канул. В комнате стоял непроглядный мрак.

Внезапно, в паре метров от меня, вспыхнули те самые глаза, желтые, с паутиной красных, полопавшихся капилляров с вертикальными зрачками. Я был готов к этому, поэтому почти не испугался, лишь сдавленно икнул.

В воздухе разлилась уже знакомая мне вонь. В Бривенхейме ее бы назвали брыдлой, то есть гадкой. Я тщательно старался не морщить нос. Выпрямил спину и застыл как гвардеец возле кабинета императора. Даже руки держал по швам.

Комнату озарило пламя свечей. Они стояли в человеческих черепах, кости которых были белы от времени. Черепа нитью опоясывали комнату, даже на двери были. Мать Каститас сидела за большим письменным столом из черного дерева. Перед ней лежал раскрытый фолиант с красной кисточкой закладкой. Мне было видно резную спинку глубоком кресле, в котором она сидела. Ее руки спокойно лежали на подлокотниках в форме кошачьих лап. Ведьма была одета в простое черное длинное платье под горло с рукавами, закрывающими даже кисти рук. На голове у нее был капюшон из тонкой материи, а поверх него узкая платиновая диадема с острыми зубцами, в каждый из которых был вставлен кроваво-красный рубин. В тени капюшона ничего невозможно было рассмотреть, кроме глаз.

Я тихо стоял и смотрел на нее, пока она не сделал движение рукой, маня меня к себе. Я пошел к ней будто барашек на заклание, хотя пытался это сделать так же невозмутимо как солдат на плацу. Остановился возле стола и замер. Страх был, но я уже как-то привычно ощущал его. Если бы хотели убить, то давно бы это сделали.

Вдруг услышал скрип позади себя, и мгновенно обернулся, будто марионетка повинуясь воли кукловода. Низко над полом, покрытым ковром с серебряными нитями, ко мне летел плетеный стул. Он приковрился точно под моим седалищем. Я нервно опустился на него, и вперил взор в стол, стараясь не смотреть в глаза ведьме. Периферическим зрением, увидел как Каститас села на низенький вычурный диван, и забросила ногу на ногу.

Тишина затягивалась. Никто не нарушал ее. Я уже успел изучить все трещинки на столе, а ведьмы не спешили говорить. Вот здесь кто-то провел когтем по столу, тут капнули чернилами. Интересно, это лак черный или само дерево?

Наконец Каститас кашлянула и сказала:

— Я буду передавать тебе слова матери.

— Хорошо, — вымолвил я, стараясь унять дрожь в голосе.

— Мое имя Ветус Пантониса Провидус. Я не причиню тебе вреда, пока ты не будешь угрожать моей семье. Я глава ковена Темные Нити.

Каститас замолчала. Я хотел что-нибудь сказать, представится, но девушка так на меня зыркнула, что я понял — я здесь, чтобы слушать, всё, что им нужно, они обо мне знают.

Раздался еле слышный скрип. Это выдвинулся ящик из стола. Ведьма Ветус протянула скрытую рукавом руку над ящиком и тут же ей в пальцы прыгнула небольшая иголка, доселе лежавшая там.

Каститас сказал:

— Дай ей свою правую руку, и не сопротивляйся.

Я последовал словам девушки и вытянул дрожащую руку. Глава ковена обхватила мою кисть руками и уколола в палец иголкой. Выступила капелька крови. Ведьма быстро присосалась к маленькому проколу кожи. Я инстинктивно хотел отдернуть руку или дать ей по роже свободной рукой, но хватка ведьмы была железной, а мой страх перед ней большим, поэтому я смерился, хоть и корчился на стуле. Она все так же высасывала кровь из пальца, даже не заметив моих трепыханий. Это было омерзительно, отвратительно. Я хотел блевануть и давился одновременно, но усилием воли сдерживал свой организм от таких крайностей. Я думаю, ведьма была бы не рада увидеть мой ужин у себя на столе.

К моему несказанному облегчению, через несколько секунд Ветус отпустила мою руку и откинулась на спинку кресла. Я тут же начал баюкать конечность. Боли совсем не было, но это было страшнее ее. Мерзкая ведьма высосала мою кровь. Пусть не всю, но мою же!

— Ну, что? — быстро спросила Каститас.

— Хреново, — сказал я, прекрасно зная, что она спрашивала мать.

Ведьма не стала наказывать меня болью за дерзость, и я удивленно посмотрел на нее. Она через секунду изумленно на меня. Затем встала и уважительно поклонилась главе ковена. В ее глазах застыло восхищение.

— Что случилось? — тихо спросил я Каститас.

— Не зря мы оставили тебе жизнь. Ой, не зря, — загадочно произнесла девушка. — Ты еще принесешь нам много пользы.

Ветус Пантониса Провидус сделал жест рукой, чтобы мы выметывались из комнаты. Напоследок я бросил на нее быстрый изучающий взгляд. Она была явно довольно. Ее чудовищные глаза лучились самодовольством. Будто она провернула нечто действительно заслуживающее пристального внимания.

Я опередил Каститас и первым выскочил из логов ее страшной матушки. Девушка была явно чем-то возбуждена. Я почти физически ощущал, как ее бьет дрожь.

— Что случилось-то, расскажи. Что такого она почувствовала в моей крови? — лихорадочно проговорил я. — Я ничем не болен? Это не оленье бешенство?

Ведьма, словно не слыша меня, начала быстро говорить:

— В кого ты такое трепло?

— У меня есть оправдание — я живу в первый раз.

— Завтра в полдень встречаемся в той же таверне. Сумеешь ускользнуть на весь день из лагеря?

— Вряд ли, у нас сейчас жарко, — ответил я уклончиво.

— Тебе надо как-то суметь, или придётся дезертировать. Если твоя жизнь в мире солитусов будет мешать планам матушки, то тебе придётся завязать с этим, и жить только в мире колдовства. Ты понял?

— Да, — произнес я без энтузиазма. — А кто такие солитус?

— Люди никак не связанные с миром колдовства. Ты сейчас "модикус" — человек связанный с миром колдовства, но не владеющие колдовством.

— А я и не знал, — с иронией сказал я.

— Ты много не знаешь, — произнесла девушка и зашагала по лестнице, я поскакал за ней.

В лагерь мы отправились тем же способом, что и прибыли в замок главы ковена Темных Нитей Ветус Пантонисы Провидус под названием Малум Енс, на грифоне Лео, который явился на залихватский свист девушки. На вопрос: "Была ли она пиратом?", ведьма заставила мое сердце сжаться от боли.

Глава 5

Утро следующего дня вроде бы начиналось как обычно, если не считать, что из-за ночных приключений я зверски не выспался. Солдаты, и я в том числе, оделись по команде сержанта и начали покидать казарму, как вдруг Бленти притормозил меня и сунул клочок бумаги в руку и показал глазами на выход из лагеря. Я покинул шеренгу, а затем и лагерь. Выйдя наружу развернул бумажку. Там был написан адрес. Я, ничего не понимая, решил проследовать по указанному местоположению.

Пока шел в город, думал: "Почему для чего-то важного использовали пергамент, а для обыденных вещей бумагу?". Даже когда проник сквозь ворота в Армейн, достойного ответа, увы, не нашел.

Так, что там дальше. Город я знал плохо, поэтому только по подсказки прохожих, нашел низенький одноэтажный дом, прилепившийся к городской стене. Деревянный с покосившейся крышей и забитыми досками окнами, он не внушал доверия. Я живо представил, как там расчленяют младенцев и пьют кровь из их черепов. Общение с ведьмами накладывает свой отпечаток, и пусть они пока ни в чем подобном не замечены, но после того, как я узнал, зачем Каститас нужны крестьяне, по-другому о них думать не мог.

Я стоял на улице, возле дома и совершенно не знал, что мне делать. Стоять и глазеть — не самый лучший вариант. Набравшись смелости, постучал в крепкую, дубовую дверь. В отличие от дома, она производила солидное впечатление.

Через минуту дверь открылась. Я горько выдохнул, хотел уже уйти, но не успел. На пороге стоял сутулый старичок с шикарной плешью, обрамленной жидкими, седыми волосами. Его крючковатый нос, нависший над серыми губами, слегка подрагивал, будто он нюхал воздух. Маленькие, бесцветные глаза, спрятавшиеся в набрякших веках, тщательно осматривали меня. Я же смотрел на покрытые волдырями руки и засаленный, в прорехах и разноцветных пятнах, халат.

Он произнес скрипучим голосом:

— Заходи.

И посторонился, пропуская меня. Я поник внутрь дома и оказался в маленьком коридоре с тремя дверьми.

— Снимай верхнюю одежду и иди в лабораторию, — сказал старик и, толкнув дверь в конце коридора, скрылся за ней.

Я снял акетон, повесил его на гвоздь возле двери и пошел за стариком. Осторожно открыл хлипкую дверь и попал в небольшую комнату. Первое, что увидел это печь, я интерпретировал ее как алхимическую, так как видел похожий рисунок в книге. Она обладала отличительными особенностями — это смотровое окно и множеством фитилей для регулировки нагревания. Возле нее лежали дрова, и стоял бронзовый кувшин. Готов поклясться, что он был с растительным маслом. Ибо алхимики использовали его для того чтобы топить печь.

Посередине комнаты стоял большой деревянный стол, поверхность которого была вся изъедена. На нем стоял тигель с полостью в форме креста, приспособление для дистилляции, хрустальная реторда, пеликан, он же перегонный аппарат, который и получил название из-за своей формы, напоминающей эту птицу.

В открытом шкафу на полках стояла различной вместительности керамическая посуда. Там же лежали щипцы, ножи, молоточки. На нижней полке были меха для раздувания огня.

Второй шкаф стоящий рядом, был полностью заставлен банками с различными растворами, порошком, травами и т.д.

У меня не оставалось сомнений — я в лаборатории алхимика. Знания, полученные из книг, помогли мне узнать каждый предмет в этой комнате.

Старик посмотрел на меня и сказал:

— Будешь звать меня Наставник, а я тебя Неуч. Все понятно?

— Да, Наставник.

— Тогда приступим. Я обучу тебя зельеварению.

— Наставник, просветите меня, с какой радости вы взялись меня учить?

— Мне заплатили. Кто — не знаю. Высокий человек в плаще, скрывающий свое лицо капюшоном. Сказал, что пришлет молодого парня сегодня утром. Пришел ты. Значит, учить буду тебя.

Я почти был уверен, что это граф, но зачем это ему? Тем временем старик начал говорить и я с головой ушел в новые знания. Вкратце поведаю то, что узнал от Наставника за то, время, что я провел с ним. Зельеварение — это наука, изучающая различные зелья, настои, сыворотки и другие жидкие субстанции. Она так же изучает параметры этих жидкостей, варианты их приготовлений и различные особенности входящих в них ингредиентов.

Сегодня мы варили два типа ядов. Один сразу убивал человека, другой сначала парализовал его, сознание жертвы оставалось ясным, но тело отказывалось реагировать, вскоре переставала функционировать дыхательная система, и человек умирал. Первый был яд белладонны, если его принять внутрь, то даже один листик мог быть летальным. Наставник с намеком сказал, что он очень подходит для изготовления ядовитых наконечников для стрел. Так же он рассказал, что ягоды белладонны смертельные — десять симпатичных кругляшков, могут стать фатальными. Второй яд болиголова. Смертельная доза для взрослого человека составляет около ста миллиграмм — это около восьми листков растения.