Ролевик, Ветка "Паладин"

И вот, наконец, долгожданная, последняя на нашем пути почтовая станция. Следующая ночёвка будет уже в поле. А ещё через день будем ночевать в монастыре франкцев.

Лично я уже притерпелся с нечистым своим положением (в плане гигиены), вот только спать в комнатах трактиров всё равно брезговал. Как раз таки после ночёвки в этом трактире.

Каменные дома и частокол этой станции нас встретил всё тем же сержантом. Сначала он выглядел обычно: Кто такие, куда и зачем? И плевать ему на то, что перед ним полным комендат со свитой! Он страж самого корола, а это значит, что такой же слуга Их Величества, что и комендат, только несколько беднее.

Но увидев нас с Неррутом, тут же расцвёл в улыбке:

— А! Господа Крестоносцы! Рыцари храмовники! Прошу, проходите! Формальности после уладим!

Сэр Конрад несколько озадаченно взирал на это действо, ведь он уже давно знал, что теперь в королевстве правит новый, страшный зверь: бюрократия. А теперь этот самый бюрократ распростёр свои объятья каким-то нищим храмовникам, словно те были его родными братьями.

Сэр Гольт также взирал с удивлением, с немым вопросом в глазах, на меня.

— Просто к людям надо добрее, да, сэр Неррут?!

— Во истину, сэр Томас. — Сказал улыбающийся Неррут. Затем, он с достоинством и постным выражением лица, проехал вперёд. Приколист, блин.

У нас было восемь лошадей, а нас самих: двадцать человек, считая со мной. И вся эта орава тут же заполнила весь зал трактира, требую мяса, пива, вина, каши и всего остального и побольше. То есть веселье было на полную катушку, ещё бы! Этот трактир был солиднее и лучше всех ранее виденных нами. Некоторые стрелки впервые покинули Трит-бург.

Сама почтовая станция была не очень большой, но село вкруг станции разрослось прилично. Внутри частокола стояло около трёх десятков двухэтажных домиков, внутри деревянных, а снаружи обмазанных имперским составом — мастикой. Так получалось и дёшево и сердито. Хотя, в первую свою поездку сюда я ничего этого не заметил: был дождь, вечер, усталость и чувство неудовлетворённости, ведь до Спрута мы не добрались.

Трактирщик сначала нас не узнал, но после привечал, как старых знакомых, не понятно только почему. Впрочем, виноват в этом может быть только сержант, имя его не запомнил, местной стражи.

Слуги и служанки, а так же сам хозяин заведения поведали нам, что ни каких лихих людей, тёмных тварей они не встречали и слухов о них не ловили. Только, разве что, ходил разговор, будь-то на север если проехать, так в той корчме старик заправляет, ну чистый колдун!

Мы тот трактир проехали, и ни каких симптомов не заметили. Хотя, кто знает?! Ни кто ведь и не присматривался.

В тот же вечер, когда солнце ещё не успело сесть, я достал свой заветный планшет с листами дорогущего пергамента, посеребрённое перо и не проливающуюся чернильницу.

Дневниковая запись

Аннотация к записи: 'День после высадки не известен'

'По поводу языкового барьера. Мною подмечено, что, разговаривая с местными жителями не задумываясь над тем как произнести то или иное слово, то меня всегда понимают. Конечно в меру своей образованности. Зато, при тщательном произношении слов, я начинаю произносить их именно так, как они звучат в оригинале. Например, при приступе ностальгии в бурге сэра Конрада, я назвал брюбет (местное слово) бабюртом, что является для меня исходным.

Тоже самое и с письменной речью. При каллиграфическом почерке, смыл слов теряется для местных книгочеев, в то время как корявая скоропись вполне узнаваема. Понятно, что эту способность в мой мозг 'подвесил' этот неведомый кто-то, тот самый туман из моих снов'.

В этом месте я вдруг почувствовал себя не очень хорошо. Голова закружилась, веки налились тяжестью и вдруг резко опасные симптомы прекратились. Я посидел ещё пару минут, разминая участки тела с застоявшейся кровью. И только после этого комплекса упражнений опустил глаза на листы пергамента, дабы продолжить писать.

Но сейчас, под моими каллиграфическими завитушками, представляющими собой буквы, сидела целая строка мелкого убористого почерка. В конце чужеродной строки с определённой периодичностью появлялись маленькие капли чернил, которые с той же периодичностью исчезали. Словно кто-то держит над листом пергамента своё перо.

Опять галлюцинации? Строчка гласила: 'Этот неведомы кто-то есть ни кто иной как Хаждчинууумаатарнактыд ... Ну или просто, что-нибудь вроде Локки, Нечистого, много имён, правда этими персонажами пользовался не только я, иногда сдавал в аренду или продавал, когда достигал определённого уровня. Со мной ты знаком под именем Лорд Арагорн Московский. По ICQ списывались'.

Вот уж действительно, галлюцинации. Приколист. Может, мне ещё метлу дашь, шрам на лоб в виде молнии? Не люблю я магию! Не люблю и всё тут! Хоть Поттера всего прочитал в своё время.

Но тут капельки чернил вдруг резко понеслись к краю листка, но не вправо, где стояла моя чернильница, а в лево, будь-то пишет левша. Сначала буквы побежали как в зеркальном отражении, но потом их перечеркнули, а потом побежали, как полагается.

'Послушай, не мог бы ты писать на пергаменте, а то я лишь улавливаю эмоции и то смутно'. Потыкав в ни в чём не повинную чернильницу, я посадил пару клякс на верхний правый край пергамента. Потом, оставляя дорожку из маленьких капелек чернил, я размахнулся ответом:

'Что тебе нужно?' — Ну и изящный же и него почерк, несмотря на убористость.

'И так, для начала, разобраться, что случилось перед твоей поездкой, прояснить кое-какие факты, наказать виновных' продолжил мой собеседник, а затем нарисовал моргающую и смеющуюся мордочку. Он мне ещё и смайлики посылает! Вот гад.

'А объясниться?' — написал я уже, взяв себя в руки.

'А это как получится'. — подмигнул мне хитрый смайлик. Я не выдержал и нарисовал ему... Мда. Не хорошую вещь, в общем-то.

'Ай-яй-яй! Как не стыдно такому справному паладину и такое рисовать?!' — продолжал издеваться мой собеседник.

'Да это я так, хулиганю, то есть балуюсь. Расказывай!'

' 'Рассказывай' пишется с двумя 'эс'. 'Ну, хорошо. И так, попаданец, внимай! В этом мире частенько боги устраивали ролевые игры. Назывались игры по разному, то есть было три части этой игры. Первая часть — Путь Чести 'The way of Honor'. Там нужно пройти весь путь либо за светлый блок, либо за нейтралов. На этом пути хитрить, лгать и бить в спину нельзя ни в коем случае.

Потом, 'Путь Славы' 'The way of Glory'. В этой, второй части, пройти задания и выполнить все пути нужно, добыв себе славу и почёт. Здесь будет много легче — и тёмный блок и нейтралы, даже светлые тут могут себе заработать всё что нужно.

Ну и 'Путь Могущества' 'The way of Might'. Этот самый лёгкий и он единственный полностью предназначен для визардов, варлоков даже для клириков подойдёт. И вот именно этот путь я для тебя и избрал. Но ты зачем-то пошёл .... Ладно.

Хотя, тут нужно по порядку, вы, смертные очень любите совать свой нос во все щели, а если нельзя, то начинаете жутко выть.

С тобой мы уже говорили на эту тему. Да! Здесь всё не просто так. По сути своей, конкретный мир был создан как полигон для проведения игры 'Три Пути' всеми богами этой оси. Но сейчас по некоторым причинам, всей оси, на которую нанизано огромное количество миров, грозит оказаться захваченной Хаосом.

И Хаос использует эту игру, чтоб интегрироваться в эти миры, так как в ином случае, он просто не может существовать в упорядоченном пространстве, Хаос для этого слишком сложен.

Используя своих персонажей, Легионы захватывают мир за миром, искривляя оные под свои нужды.

Как он смог использовать эту игру богов, если она была создана только в этом мире? Понять тебе будет сложно, просто прими это как данность.

В иных мирах внутренние боги и стихии сами успешно разбираются с интервенцией, а кое-где приходится мне вмешиваться и игра тут единственный возможный вариант. Сразу ввести могучего героя, эдакого мари-сью я не могу: баланс сил покачнётся и тогда Легионы Хаоса получат в десять раз больше очков, чем я дам своему персонажу.

И я всегда иду по самому лёгкому из возможных путей: маги, эльфы, волшебники, шаманы... Да кто угодно, лишь бы он прошёл путь Могущества. Даже дэмэдж дилеру, варвару, я дал сразу много очков вперёд. Он там в паре с магом будет мир спасать. И ведь спасут! Потому как я поднимаю их уровни правильно.

А ты? Попал именно в тот мир, где путь Могущества вознёс бы тебя на вершину власти всего за пару месяцев! Я здесь каждую былинку в лицо помню. Каждый подводный камень знаю! И я бы тебя провёл этим путём, ты бы уже был дома или остался здесь, вкушая вполне заслуженные плоды своих побед.

Но ты выбрал путь Чести. Что ж, этим всё сказано. Правда, одновременно ты создал и новый класс персонажей. Обычно, паладинами тут называют дворян северо-восточных королевств. Там нет возможности иметь конницу, любую конницу и им приходится большей частью воевать пешком. В оригинале там звание аристократа можно перевести как knight, то есть кнехт. Пехотинец. И здесь ты угадал. Не спорю. Но чую я, что помогает тебе вовсе не Тот, кого ты славишь, а треклятые Легионы.

Да, это оригинально, скрестить мощь веры клириков и освящённую броню рыцарей. Только ты не сможешь достигнуть того уровня мастерства ни в том, ни в другом таланте, ни, тем более, в совокупности, дабы отразить атаку Легионера. Ты — мёртвый класс игроков, тебе место в селе, гонять зомби первоуровневых по кладбищам, чтоб огороды не потоптали.

А мир не выживет. И всё из-за твоего упрямства.

Ладно. Есть иной путь. Конечно, для меня проще было бы тебя грохнуть. Да я так и хотел сделать, ещё при переносе. Правда, я смог лишь забросить тебя в глушь, вместо того, чтоб в жерло вулкана, но и там, в глуши ты должен был умереть.

Но тебе помогла чья-то могучая рука, и что-то шерсть на ней ладаном не пахнет, скорее уж серой. И я до сих пор не могу тебя убить, хоть и наложил печать ненависти. То есть любая тварь, подчинённая мне или Тьме жаждет твоей крови. Убив тебя, я смогу вновь запустить механизм переноса и быстро прокачать своего персонажа, пока есть время.

Но, раз у тебя есть могучий покровитель, то я тогда предлагаю просто убраться отсюда. Этот путь дольше, но, раз ты не убиваешься, то тогда ты просто должен как можно быстрее пройти один очень нужный квест. Я тебе его покажу. В конце квеста тебе откроется дорога домой.

Фуф, вроде всё.

Да! В конце этого квеста тебе будет предложено остаться, так как кто-то из твоих друзей умрёт, если ты его не спасёшь. Знай! Это провокация. Да, таким образом умрёт один человек, но ты спасёшь целый мир!

Просто, уйди по-хорошему и тем самым ты сделаешь очень доброе дело в мировом масштабе. Ведь именно к этому стремятся паладины Добра и Справедливости: спасти мир?'

Да, письмо заставило задуматься. Голова вскипела вопросами. И ещё, я ни капли ему не поверил. Сила, что питает меня, идёт от Всевышнего. Просто, этот хмырь, сам ведёт свою игру, надеясь на что-то. Да, возможно, он гарантированно спасёт мир. Но какой ценой? Лёгкие пути обычно самые дорогие.

Я сидел и думал, глядя, как на листок капают и пропадают кляксы с оборотной стороны. На чём бы его подловить?

Наконец, я вывел, что хотел ему сказать:

'А тебе-то что за польза оттого, что мир будет спасён? Себе захотел заграбастать? Ишь, в игры они играют! Боги-демиурги! Иди на завод работай! Развелось, блин всяких!'

Да и смял к чертям этот листок. Тут же я почувствовал, что за плечо меня кто-то трясёт. В уши ворвался мощный и весёлый гвалт гулянья. В горле почувствовал сухость и только сейчас я понял, что глаза мои были закрыты. Я спал. Но какой же удивительно чёткий сон! Правда, в этом сне лишь лист пергамента и стол выглядели реальными, остальное было каким-то расплывчатым и двумерным.

Ссора

Я поднял голову со стола и хриплым спросонья голосом спросил

— Что, выступаем? — оглядываюсь сонными, слипающимися глазами. Слышу громовой хохот, обрываемый фразой 'Ну, ты! Тихо! Видишь, изволют почивать'

Я сразу же проснулся, откашлялся, распрямил спину и громовым гласом осведомился:

— А это что за пациент тут неуместно шутит?! А?!' — больше всего смутило слово 'пациент'. Таких слов тут как-то не встречали. Сэр Конрад, пресекая возможное недоразумения, перевёл собравшимся сие слово. Он перевёл его как 'Носящий шлем', то есть латник, уважительное обращение к воину.

Оказывается, пока я спал, прибыл барон Дер-Борбрь, западный сосед сэра Конрада. Не сказать бы, что человек достойный, но явной вражды меж ним и моим патроном не было.

Шли разговоры, кто-то из свиты сэра Дер-Борбря спросил о Дер-Торктре, его дальнем родственнике и 'редкой скотине'.

— А он здесь! Приехал с нами! — Поспешил обрадовать сэра Дер-Борбря сэр Конрад.

— И где же он?

— Да вот — в мешке. Гольт, сын мой! Откройте и покажите Дер-Торктра. — Я это всё только слышал, так как сидел в уголке, и мне не было видно из-за спин посетителей. Да и не туда я смотрел, я искал смятый мною во сне листок на полу. Вдруг, на самом деле он остался наяву. Я нашёл смятый пергамент, но это был древний, высохший клочок, на котором медленно пропадала клякса чернил. Расконнектилось.

— Оборотень! — я замер в склонённой позе, словно я поглощён созерцанием этого клочка. — И кто же его так, да ещё и в пасть. Это же какие надо иметь железные нервы?!

— Сэр Томас! Вас хочет видеть сэр Дер-Борбрь. — это уже сэр Хельг.

— Передайте сэру Дер-Борбрю, что я польщён присутствием внимания с его стороны к моей скромной персоне. Это так мило. — Сказал я, выпрямляясь, вертя в руках этот жалкий клочок. Но от дуновения сквозняка он тут же рассыпался. Остатки листка, что, медленно кружась, падали вниз, я проводил задумчивым взглядом.

Значит не сон, не галлюцинация.

— Так это Вы сэр Томас? — сказал объёмный дядя. Типичный 'кошелёк и ушки'. Он рассматривал меня с вызовом, крайне нагло. Видимо, вино ударило в голову, искал на ком бы поупражняться в конной сшибке. Со стороны уже один из стрелков шептал, что сей муж отлично владеет приёмом таранного удара копьём, но плох в пешей схватке, так что, валить его надо с первой же сшибки.

Это на что он намекает?!

А этот 'кошелёк с ушками' всё продолжал наглеть:

— И как Вам старичков убивать?

— Не знаю как Вам, но мне противно любое насилие. — Ответил я задумчиво, уже видно куда клонит сей гражданин, но мне как-то всё равно. Ну, что теперь поделаешь? Да, я такой. Согласен, меня и так все сумасшедшим считают и в том мире и в этом. Но ни в чьи стандарты я вписываться не собираюсь.

Тут я присел обратно, собирая свои листы. Сел я в пол оборота к нему, дескать, я занят более важным делом.

Вообще, он был отвратителен. Его тучность дородностью назвать было сложно, он был скорее куском топлёного жира, чем неповоротливым медведем. Оброс, сальные волосы были завиты в одну косу, но смотрелось на нём, как парик на очень большом глобусе. Кожа была бледной, зато нос и глаза красными.