| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* * *
Граф вёл себя непривычно взбудораженно: царапал дверь, громко мяукал, носился туда-сюда по квартире и явно просился на улицу. Довольно странно для кота, всю свою короткую жизнь проведшего в тёплой квартире и никогда не выказывающего сколько-нибудь интереса к уличным прогулкам. Еще более странным его поведение казалось на фоне давней стерилизации и того, что на дворе, в общем-то, отнюдь не март.
В который раз уже отвлекшись от выполнения домашнего задания, я выскочил в коридор, услыхав утробный вой — ушам не верилось, что такие звуки может издавать обычный персидский кот, однако глаза бесстрастно подтвердили: вот он, валяется кверху брюхом у порога и орёт благим матом.
— Да что с тобой такое??? — Кот, когда я взял его на руки, не сопротивлялся, продолжая голосить. А я, по правде говоря, здорово забеспокоился. И дело не только в том, что моему любимцу, возможно, стало плохо — нос, которым Граф тыкался мне в шею, был, как ни странно, влажным и прохладным, — а в том, что я в свое время наслушался и начитался историй о том, как животные тщетно пытаются предупредить хозяев о надвигающейся опасности, и стремление выйти из дома или подача голоса — самые верные признаки. Но о таком варианте мне даже думать не хотелось, поэтому я набрал номер знакомого ветеринара, который принимал на дому. Мы познакомились пару месяцев назад в связи с какой-то желудочной инфекцией у Графа, и молодой мужчина всегда был со мной очень... хм, мил.
Обрисовав ситуацию и получив в ответ приглашение заехать и заверение, что мне будут очень рады, я быстро оделся и, посадив кота в корзину для транспортировки, запер квартиру и отправился к автобусной остановке. Вениамин Сергеевич жил на полпути к центру города.
К моменту, когда я добрался до ветеринара, Граф уже успел уснуть, уютно свернувшись клубком в корзине. Почему-то он успокоился почти сразу же, как только я вышел из дома. И сейчас мне было неловко, что я отвлёк занятого человека от дел из-за такой ерунды.
Но врач так не считал:
— Без причины шуметь он бы не стал. Так или иначе, я его осмотрю. Проходите пока, на кухне свежесваренный кофе — наливайте, не стесняйтесь.
— Спасибо, Вениамин Сергеевич...
— И, Эмиль, я же просил называть меня по имени — не настолько я старше Вас! — мягко упрекнул он меня, доставая ворчащего кота из корзины.
Через пятнадцать минут хозяин присоединился ко мне на кухне, заверив, что ничего серьёзного у Графа нет, только лёгкий авитаминоз и блохи...
— Блохи??? Отк-куда? Он же не ходит на улицу! — поперхнулся я горячим напитком. — Это из-за них он так буйствовал?
— Возможно. Что касается улицы... Вы не на первом этаже живёте? Он мог выбраться через форточку и через нее же залезть обратно. А если нет, — добавил он, когда я отрицательно мотнул головой, — то, быть может, к вам приходили гости со своими животными?
— Нет... — Тут я вспомнил одно животное, которое приходило ко мне в гости, и снова подавился. Неужто от него???
Вениамин Сергеевич заботливо похлопывал меня по спине, пока я пытался прокашляться, и рассуждал:
— Откуда бы ни появилась эта неприятность, Вам нужно купить антиблошиный ошейник; а здесь я написал названия наиболее эффективных шампуней и мазей, а также витаминов.
Я взял аккуратно свёрнутую бумажку и сунул ее в карман, попутно призадумавшись, почему его ладонь все еще у меня на спине, хотя я больше не кашляю? Он же не спешил ее убирать, продолжая что-то говорить о лекарственных и бытовых методах выведения паразитов. А я вдруг по-новому взглянул на своего знакомого. Весьма привлекательный мужчина интеллигентного вида, физически неплохо развитый, с приятной улыбкой и глубоким голосом. А ладонь у него такая тёплая, уютная...
Ладонь шевельнулась, и поглаживающее движение пальцев послало волну будоражащих мурашек вдоль позвоночника. Я невольно поёжился, потянувшись к чашке с остывающим кофе. Что бы это ни означало, я решил занять выжидательную позицию — честно говоря, я просто не знал, как отреагировал бы, окажись непринужденные касания действительно заигрыванием.
Еще через пару секунд мужчина отошел и сел напротив. В выражении его лица мне почудилось легкое разочарование. Но я решил сделать вид даже перед собой, что ничего не заметил. С облегчением допив кофе, я уложил расслабившегося Графа в корзину и поспешил откланяться, получив напоследок приглашение заходить еще. Можно просто так. По дороге домой я обдумывал, шалит это мое восприятие вещей, или мне действительно только что сделали несколько тонких намеков. А если второе — не стоит ли воспользоваться предложением...
Квартира встретила меня тишиной и одиночеством. Передернув плечами и переложив сонного кота на диван, я вернулся к учебе. Но выполнение заданий не шло. Я все время отвлекался, думал о чем-то постороннем, и в результате не выдержал, захлопнув книги. Продолжу когда-нибудь потом. Завтра, например.
Послонявшись по квартире еще с полчаса, я решил, что пора ложиться, раз уж не могу придумать себе достойного занятия. Нельзя сказать, что меня прельщала холодная кровать, но хоть отдохну.
Завернувшись в одеяло, подумал, что надо что-то делать с личной жизнью. А то прошли только сутки, как я остался один, а настроение уже ни к черту. Вызвав в памяти образ ветеринара, я представил, что целую его. Вот только черты лица вдруг поплыли, и передо мной оказался мой преподаватель истории. Чертыхнувшись, я выбросил из головы глупые мысли и незаметно для самого себя уснул.
* * *
Темно и жарко. Я пробую пошевелиться, но тело не слушается. Чувствую, как в кожу врезаются гладкие шнуры. Где я? Напрягаю все органы чувств, но слышу лишь собственное дыхание, а скользкий шелк подо мной не может многого сказать.
По обнаженной спине вдруг тянет потоком прохладного воздуха. Контраст с общей температурой слишком велик, так что я не могу удержать дрожи. Хотя, может, это нервное. Мне кажется, что за спиной кто-то мягко делает шаг ко мне. Сознание охватывает непонятное предвкушение. Я ёрзаю на покрывале, стараясь найти удобное положение. Но связанные за спиной руки значительно уменьшают свободу действий.
Легкий поцелуй в затылок заставляет дернуться от неожиданности, но тут же по телу разливается приятное чувство. Губы скользят дальше, по спине. Язык считает позвонки, а дыхание холодит влажный след. Поддаваясь удовольствию, я выгибаюсь под прикосновениями. А то, что от меня ничего не зависит, только будоражит.
Кожа быстро покрывается мурашками. Кажется, что с появлением незнакомца, сейчас целующего мне спину, стены, удерживающие душное тепло, истончились и начали стремительно растворяться. Неважно, где я находился или кто он был, но если до его прихода я плавился от жары, то теперь кожу мягко лизали потоки ощущающегося поначалу ледяным воздуха, постепенно смешиваясь и остужая окружающее меня пространство.
Наконец, к губам присоединяются пальцы. Их подушечки нежно гладят кожу, но, когда я расслабляюсь, резко царапают ногтями в самых чувствительных местах. Тогда из горла вырывается крик, а ровное тепло в теле сменяется вспышкой жара. Немного страшно, но в то же время хочется, чтобы прикосновения стали смелей.
И, словно в пику моему желанию, теплые касания прекращаются. Несколько мучительных немых секунд, наполненных напряженным ожиданием — и упругая шелковистая поверхность подо мной прогибается, принимая на себя чьё-то значительно более тяжелое, нежели у меня, тело. Тело, от которого исходит жар, невесомым пухом щекочущий мой правый бок. Мгновение спустя я осознаю, что это действительно пух. Или очень мягкий мех.
Моего уха касается что-то влажное и холодное, и у меня перехватывает дыхание, когда прижимающееся ко мне тяжёлое и пушистое создание вдруг заходится в рыке. Тихом низком рыке, в котором будто бы смешались отдаленные раскаты грома и шорох гальки под морской волной...
И я узнаю этот звук.
Горячее дыхание обжигает шею, и на ней тут же смыкаются опасно острые зубы. Я невольно вздрагиваю, но не от страха, нет. Наоборот, меня накрывает волна восторга, и я чувствую себя в полной безопасности, так как уверен, что клыки этого зверя не причинят мне вреда. Потому что я знаю его, и он знает меня. Потому что это — мой зверь.
— Здравствуй, — шепчу я, и существо размыкает челюсти, приветствуя меня громким мурлыканьем, настолько густым и интенсивным, что от него вибрирует даже воздух и атласная постель под нами. Мурлыканье не прекращается, когда зверь и влажно дышит мне в щеку и ухо, когда зализывает места соприкосновения своих зубов с кожей шеи, когда старательно выглаживает широким языком-тёркой мои плечи, руки, спину...
Когда зверь добирается до связанных кистей рук, он замолкает и начинает молча щекотать дыханием мои пальцы; а я, отвлечённый ощущениями, пропускаю момент, в который язык животного сменяется мягкими губами человека, а я вдруг необъяснимым образом оказываюсь лежащим на спине с заведёнными вверх руками. Я больше не чувствую пушистого меха — теперь меня греет обнаженное тело, горячее... Возбуждённое.
Путы вдруг ослабевают, и тонкие верёвки бессильно соскальзывают с освобождённых запястий, но место искусственных оков тут же занимают тиски из плоти, удерживая руки в прежнем положении, а мой рот накрывают уже знакомые телу губы.
Желание плетью обжигает тело. В стремлении получить больше, я прикусываю ласкающий меня рот, слыша в ответ глухой рык. Я больше не могу лежать спокойно, поэтому ворочаюсь, трусь всем телом о чужую кожу, с упоением ловя новые ощущения. Крепкие руки стараются удержать меня на месте, и я слышу тихий довольный смех:
— Такой нетерпеливый.
Потом губы любовника пускаются в исследование по моему телу. Не торопясь, но и не мучая чрезмерно. Но я все равно в предвкушении вскидываю бедра, когда язык начинает выводить вензеля вокруг моего пупка. Момент, когда рот накрывает головку члена, тянется для меня вечность. Тело звенит натянутой струной. Я не могу расслабить непослушные мышцы. Тогда чуткие пальцы, играя, пробегают по коже, порождая негу. Я сосредоточиваюсь на том, что в данный момент испытываю, уже не пытаясь бороться с собой.
Я почти ничего не вижу, только очертания рельефных плеч и размытый контур склоненной над моим пахом головы. Я практически ничего не слышу, только свое рваное дыхание и пошлые звуки, с которыми мой член погружается в чужой рот. Я только всем своим существом чувствую партнера, который отдает всего себя, взамен забирая частичку меня. Все эти ощущения свиваются в гибкий жгут наслаждения, все крепче обвивающий мое тело, проникающий под кожу, вплавляющийся в мышцы.
В какой-то момент я не выдерживаю, и удовольствие захлестывает меня с головой, переполняет слишком маленькое для него тело, выплескивается криком. Ломаемый оргазмом, я изгибаюсь в чужих руках, но они не дают вырваться. Через какое-то время наслаждение сходит на нет. Оно, как морской прибой, тихонько оставляет меня на берегу спокойствия. Уставший, полный приятной лени, я смаргиваю каплю пота, скатившуюся на ресницы.
Темнота сереет. Из нее проступают знакомые очертания моей квартиры. В недоумении я приподнимаюсь на локтях и понимаю, что... проснулся.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
