Его лучшие стихи посвящены той, что спасла его от разбойников. Я читала их. Они режут душу без ножа... Кто знает, может часть Ведьмы осталась с ним? Жизнь за жизнь. Что-то всегда останется... Особенно, когда жертвуют — так.

Еще одним вмешивающимся в судьбы был Седой воин. Он не родился с этим даром. Он заслужил.

Бой у перевала. Спасенное будущие... многих рас. Дети. Боги и наградили его, и наказали...

Голос променян на жизнь казненной людьми орчанки. Ее сожгли на костре.

Мастерство, возможность сражаться - на мать детей, оставшихся сиротами. Не мог он пройти мимо людского горя. Мимо слез детей...

Жизнь он отдать не успел. Его убили те, кого он называл соратниками... Предали. Он не удивился. Знал... и ничего не сделал. Зачем сражаться, если все равно не будет покоя?

И Время сжалилось над своим сыном. Подарило второе рождение... в облике зверя. Он жив и по сей день. Охраняет вверенный ему лес. Белый олень с серебряными рогами... Я встречалась с ним. Давно... И я рада за него. Ибо он — счастлив.

Я боюсь того времени, когда мне придется платить по счетам. За дарованную возможность. И что самое страшное — понимаю, что рано или поздно я воспользуюсь даром. Придется. Мне не оставят выбора.

(Княженка Лада,

месяц ягод, 17 день алой земляники).

Ей что-то снилось. Сначала незнакомое, чужое, пугающее. Она от кого-то убегала. Куда-то бежала. А вокруг была темнота. И в ней скрывалось что-то страшное. Беспощадное. Жаждущее поймать ее. Сломать как фарфоровую куклу. Она видела их на Празднике в одной из лавок. Красивые и хрупкие. Как человек перед китсуне.

А это что-то хотело... Разбить на тысячи маленьких кусочков ее душу. Исстрадавшуюся и измученную. Уставшую.

И не собрать будет ее по осколкам, не склеить. Потому что невозможно пыль превратить в фарфор.

Иногда темнота отступала, сменяясь блеклыми красками и шепотом. Чьим-то. Опознать, кому он принадлежал, она не могла. Хотя и хотела... Очень!

Но, несмотря на все это, шепот звал ее, не давал сорваться в пропасть. Навсегда затеряться в вечности. В хаосе собственной души.

А еще холод. Чужой и родной. Он был не всегда, но... был. Окутывал покрывалом. Нежным таким, как пух... И это давало сил бороться. За свою почти угасшую жизнь.

Но темнота давила... Не выпускала из своих объятий долгожданную добычу.

Как тяжело...

А потом все прошло... Резко, как будто сон закончился.

И Кои очнулась в своих апартаментах. Рядом сидели бледные до синевы Кори и Тамаши, Рыжая целительница. А около дверей — Хикару.

— Что... случилось...?

Ее голос походил на воронье карканье и был еле слышимым. Но даже этот тихий надтреснутый шепот звучал подобно грому. Для них. Потому что они так ждали его! Караулили! Боялись пропустить...

— Госпожа!

— Очнулась...

— Хвала Богине!

И столько облегчения звучало в этих голосах, что и сказать нельзя! Будто бы и не ждали, не чаяли, что выживет, вернется к ним госпожа. Вновь улыбнется и расскажет что-нибудь под чай да горячие пирожки... Может, так оно и было?

— Позовите Императора! Госпожа очнулась!

Звенел под сводами дворца звонкий голос. Радостный... и грустный. Что-то случилось... о чем не хотят пока говорить ей. Потому что слаба слишком. Потому что только очнулась. Вернулась в этот мир...

Но сначала...

— Пить...

У губ мгновенно оказалась чашка с прохладной и такой вкусной водой. Пара глотков и по телу разливается покой. Такое долгожданное облегчение.

— А теперь... рассказывайте...

Тягостное молчание. Как начать? Как рассказать о случившимся? Трудно... Тем более, что Император не велел...

— Что случилось... Кори. Не молчи. Я же... вижу...

Каждое слово — маленькая боль. Но — надо.

— Я практически ничего и не поняла, госпожа... Чай я делала... Вы же помните? Вам чаю захотелось... Ну, я и ушла. Всего-то на пару минут отошла! А потом... Потом...

В вашу комнату врывается Владыка. Без маски. С горящими глазами. Весь в крови. А у него на руках... вы!

У меня так все из рук и повалилось! А вы... Вы...

По щекам катятся слезы... Неужели это так напугало маленькую китсуне?

— Бледная... как... как снег! Растрепанная! И в Императорском кимоно...

Кори спрятала лицо в ладонях. Дорого ей встал этот случай... Ох, дорого... Чуть не потеряла она сестру... любимую. Да, так. Именно дорогую и любимую! Не ожидала она этого... Не ждала, да не чаяла. Но так случилось, что человек стал для нее роднее многих. Дороже всех...

— Вы чуть не умерли тогда, Милосердная. Если бы Владыка опоздал хотя бы на несколько минут, то вас было бы уже не спасти. Даже — мне.

Вздох. Тяжело признавать собственное бессилие. Особенно, когда тебя называют — лучшей! Умеющей отогнать смерть с самого порога... Но иногда и этого — мало.

— Вам вместо благовоний подмешали "Белую смерть". Нам потом рассказали... Дядя мой.

Этот туман вытягивает жизнь. Всю, до капли за какие-то считанные минуты... А чтобы наверняка вы больше не вернулись с начала Тропы, подослали еще и наемников. Все должно было пройти без сучка, без задоринки...

Да, все должно было пройти именно так... но не прошло. И слава Богине!

Бело-золотым росчерком пронесся Император по коридорам своего дома, заставляя слуг жаться к стенам в страхе. Что могло настолько разгневать их Императора, что он почти стал зверем? Что почти перекинулся, потеряв всякую человечность... Даже намек на нее!

А ответ был простым... Кто-то рискнул покуситься на то, что принадлежит ему. То, что он хранит! Бережет пуще глаз своих! Китсуне ведь жуткие собственники...

Жизнь и смерть Кои принадлежат только Владыке Екаю. И никому больше... И рискнувшие должны были заплатить свою цену за подобную дерзость...

Золотые глаза насмешливо и презрительно оглядели наемников. И ЭТО воины? Мальчишки! Впрочем, зашедшие слишком далеко...Непростительно далеко. И они заплатят за это своими жизнями.

Алая кровь, растекающаяся по мраморным плитам... Вода из прозрачной стала розовой...

Руки с острыми смертоносными когтями аккуратно подняли безжизненное человеческое тело так, чтобы не причинить вреда...Не нанести ран... Люди ведь так слабы.

— Вот так вот. Вы больше недели никак не могли прийти в себя. Казалось, что вот еще чуть-чуть — и очнетесь... но неизменно уходили. Мы уже все перепробовали...

Не помнить... Наверное, это и есть — благо. Потому что ничего этого Лада не помнит. Почти.

— Там было темно... И я убегала... от кого-то. Не помню. А еще меня кто-то звал... Постоянно...

— Владыка по несколько часов находился с вами днем. И почти все время ночью... И шептал что-то. Не знаю. Мы все уходили в эти часы.

Так вот, что это был за холод! Теперь становилось все ясно... Только вот... почему Кори внезапно замолчала?

— Что еще?

Отвернулись. Спрятали лица. Что же случилось? Что?!

Внезапная догадка обожгла... Неужели...?

— Где Мизу?

Голос не слушается. Срывается. Этого не может быть... просто не может быть!

Только не он! Нет. Нет!

— Ну, говорите же!!

По щекам текут слезы. Он нарушил приказ... Из-за ее просьбы. О, всемогущие Боги! Пусть это будет не правдой!

— Где...?

— Он ушел Тропою, госпожа. Три луны назад...

Тронный зал. И сотни, сотни китсуне. Равнодушных. Заинтересованных. Даже радостных. Сколько же врагов было у Лазурного рода?

— Ты обвиняешься в том, что покинул свой пост, Мизу из рода Лазури.

Слова падают подобно камням. Приговор не подлежит обжалованию. Не бывают китсуне милосердными... Такого просто не может быть.

— Ты обвиняешься в том, что не уберег мою жену.

Император подобен ледяным вершинам гор. А если Кои не очнется, то оплачивать ошибку Мизу будет вся его семья. Мама, сестренки... Милые, любимые, драгоценные.

— Если ту, что ты обязан был защищать и хранить позовет Тропа, то за ней уйдет весь Лазурный род.

Только не это! Боги, только не это! Пусть расплачивается только он... Не семья. Не мать с сестренками...

— Признаешь ли ты свою вину?

Не оспоришь. И так все ясно. Его обманули. Подставили настолько искусно, что и сказать нельзя! Как же сильно их ненавидят...А уж его умирающую госпожу... Нет. Пусть хоть она выживет! Назло им всем!

— Признаю. И смиренно принимаю кару, Владыка.

Он сам понимает — заслужил. Но если бы он остался... Если бы долг в нем звучал немного сильнее сердца... Если бы... Если бы... Как много этих "если бы"! Но нельзя повернуть время вспять...

Звон меча. Вот и все. Вот и конец. Радуйтесь враги, Главы Лазурного рода больше нет!

Растаяло в сизой дымке обезглавленное тело... Смерти — нет. Есть только Дорога Без Возврата...

— Уйдите... Уйдите!

Слезы душат. Застилают глаза пеленой... Белой-белой!

Переглядываются нерешительно слуги. Тянутся к ней тонкие руги Кори. Скорбно склоняет голову Целительница. Отворачивается Хикару.

— Вон! Все — вон!

Тихий шорох тканей. Звук задвигаемых дверей. Одна... Наконец-то одна!

— Мизу!

Это все ее вина! Она виновата в том, что его не стало. Друга! Предала. Подставила она...

И не слышать ей больше его голоса. Не видеть открытой улыбки. Не смеяться над историями о проказах его сестер... и над его собственными. Не выслушивать историй о благородных родах и Владыки. Не пить сладкого чаю да не есть мятных пирожных... Вместе.

Не чувствовать чужой защиты...

Друга потеряла! Друга!

— Мизу...

— Госпожа, не стоит бродить по дворцу в одиночестве...

Невидимый страж. Верный лишь ей. Всегда следующий за ней. Всегда находящийся за ее спиной. Что бы не случилось... Чтобы не приказал Император.

— Но ведь вы здесь...

Улыбка. И все равно, что скажет Владыка! Мизу для нее как брат. Любимый и дорогой братец. Чуточку глупый... Но безмерно добрый и хороший! Который всегда поможет...

— И все равно — не стоит. Я не от всего могу вас защитить.

Правда. Нельзя защититься от укоризненных или наполненных ненавистью взглядов. От шепота, преследующего ее, когда она покидает свои апартаменты. От чужих мыслей. Или ненависти.

— Но сегодня такая чудесная ночь...

И впрямь... Луна робко глядит сквозь облака... Серебрится снег... Откуда-то слышатся старинные песни...

— Идемте. Я провожу вас.

Хитринка мелькнула в глазах и погасла. Чтобы, не приведи Боги, никто не заметил этой маленькой слабости!

— Кружным путем...

На столе лежат несколько раскрытых книг. Мелко дрожа, горит лепесток огня на тонком стебле белой свечи. Кисть замерла в руке...

— Кори, не помнишь какое продолжение у этого стихотворения?

Кори оторвалась от шитья, удивленно подняв брови. Стихи?

- Зубцы дальних гор

Подернулись легкой дымкой...

Задумчивый взгляд в несуществующие дали...Попытка вспомнить...Ведь слышала, слышала она раньше его! Давно, правда...

— Нет, не помню... А что такое?

Тонкая игла мелькает в умелых руках, рождая на шелке дивный узор из цветов да горных туманов. Засмотришься на подобное мастерство! Залюбуешься...

— Да муж опять развлекается... Ему уже цветов стало мало...

— Хм... Переключаетесь на стихи, госпожа?

— Приходится...

Тяжкий вздох. Вот напасть...

— Зубцы дальних гор

Подернулись легкой дымкой...

Весть подают:

Вот он, настал наконец

Первый весенний рассвет.*

— Что?

Мизу стоит в дверях и улыбается. Заразительно так, легко!

— Так заканчивается ваше стихотворение...

Кори фыркнула. Тоже мне!

— И что это значит?

Страж пожал плечами. Откуда ему знать? Загадка и стих ведь были даны не ему...Как впрочем, и не Кори.

— А ведь верно...

Два заинтересованных взгляда, кинутые на свою светло улыбающуюся госпожу... Которая отгадала. Поняла...

— Сегодня — первый день весны.

-Смотрите, смотрите! Подснежники! Расцвели!

Хикару с Мизу смеются... Потому что их спутница в своей радости так похожа на маленького ребенка, что это просто не может не вызвать улыбки! Обычным цветам обрадовалась... которыми вся земля скоро усыпана будет! Шагу не ступишь... А она!

— Это же всего лишь цветы, госпожа...

Не поняли они тогда ее радости. Не разделили. Но — пусть.

— Не-е-ет! Это привет от Весны! Маленький и простой... Смотрите, какие нежные лепестки! Прямо бархатные...

И впрямь подснежники на диво хороши! Красивы... А Хикару сразу вспомнил по этому поводу историю. Из детства...

— Моя мама всегда говорит, что этот белый цветок — улыбка. Робкая, но такая задиристая! Да хрупкая...

А Лада и сама улыбается. Потому что знает, откуда пошла эта фраза про улыбку...

— Цветы не могут быть улыбками, Хикару... Госпожа, ну хоть вы-то объясните ему, что это просто сказки!

— Могут, Мизу. Могут. Потому что их подарил Весне Отец-солнце. На ее рождение.

Вина захлестывала Кои с головой. Как волны на море в шторм заставляют тонуть корабли. Это все ее вина...

И неужели ничего нельзя сделать? Никак не исправить случившееся?

Никак... Шепчут деревья в саду.

Никак... отзывается темнота, что притаилась в углах комнаты.

Никак... Отозвался огонь, горящий лепестками в маленьких чашах-подсвечниках.

Время нельзя повернуть вспять, но...

Никто же не заставляет ее поворачивать вспять время... Достаточно просто изменить одно мгновенье... Очнуться раньше...

Время можно обойти... Главное знать как!

Радостно смеялась за гранью миров Вечность.

— Правильно! Правильно, девочка! Переплетай нити... а я — посмотрю... Решу!

Жизнь покорна воле своей госпожи... Как и Судьба — прядильщица жизней. Но как ей не по душе творить такие судьбы! Так обрывать нити жизни!

Смерть молчалива. Ей все равно...

Тихий срывающийся голос звучит подобно грохоту водопада. Слова древние... Как сам мир. Как солнце, свет, тень и хаос. Обращенные напрямую к Богине, они резонансом отражаются от стен.

— О, Создавшая мир и живое... К тебе уходят все... От тебя ведут начало...

Сердце сжимается в страхе... Услышана ли будет мольба? Ведь так оскорбила она Богиню!

— Плетущая судьбы... Тебе подчинены Жизнь и Смерть...

Но от своих слов — не отказаться... да и не станет Кои делать этого! Потому как, говорила тогда она — правду!