Штурмовые отряды империи 1 часть

Триумф.

Несмотря на увещевания Кая весь вечер и первую половину ночи магистр крестовал кантинцев. Пользуясь, отсутствием императора он, жестокий и беспощадный к предателям, сам ходил с пистолетом — скобобоем и вбивал в запястья и лодыжки предателей раскалённые скобы. Из пленённых трёх тысяч шестисот двадцати пяти в живых к утру осталось менее тысячи. Им временно оставили жизнь, чтобы прогнать по улицам города во время триумфального официального въезда императора в столицу, назначенного на завтра, а затем повесить на городских стенах — в душе магистра не было ни капли жалости к еретикам и диссидентам, предателям и вероотступникам. Народ, собравшийся на улицах города, видел, как победоносно в город входили танки магистра и штурмовые колонны императора, гнавшие истерзанную толпу кантинцев. Император с великим князем Каем Джойстером и магистром Иоанном Лазимиром на огромном белом "Мегатронике" ехали впереди войска. Выстроенные наспех трибуны по обеим сторонам проспекта не вмещали полчища людей, вышедших из домов, и они занимали почти всю ширину дороги, оставляя узкую полосу для проходящих колонн триумфаторов. Фатима, прятавшаяся во время переворота в городе, сидела на трибуне и махала платком входившим войскам, возвращающим власть императору Джакару I, и, следовательно ей, Фатиме. Слёзы катились из её глаз, испуганных воцарением демарха. Власть, ускользнувшая из её рук, въезжала в город на белом "Мегатронике"...

Прах с колен.

Взглянув влажными глазами направо, Фатима обомлела — там стоял Дункель Континец! Тот самый Дункель, с которым она проводила лунные ночи на берегах Чейнса. Тот самый Дункель, имя которого вырывалось у неё во сне, чего она боялась, страшась гнева принца, тогда ещё принца Джакара. Тот самый Дункель, которого она действительно любила. Он тоже смотрел на неё. Фатима забыла о триумфе, забыла обо всём и смотрела в его глаза, пока какой то нищий не дёрнул её за рукав и не заголосил, прося богатую госпожу не лишать его милостыни, положив незаметно бумагу ей в полуоткрытую сумку. Обернувшись обратно к Дункелю, она его уже не увидела, между тем нищий тянул Лазаря, пока Фатима не кинула ему горсть мелочи и начала вырываться из толпы.

Выйдя в переулок, она прочитала записку. "Жди меня. Люблю тебя сильнее прежнего, твой Дункель." и, засунув её обратно остановила такси.

— В Стеллурианский дворец, да побыстрее!

Император лишь забежал к ней в этот день и, сказав, что отъезжает к армии, поцеловал и вышел с братом. Наступала ночь. В двенадцатом часу кто-то забарабанил в окно. Фатима открыла. Дункель быстро запрыгнул в спальню и закрыл окно.

— Идиот! Как ты залез? Здесь самое меньшее метров сто. Ты мог бы свалиться вниз прямо под ноги охраны.

— Я хотел увидеть тебя. — Дункель, запыхавшись, говорил безо всякого чувства, как будто в пустоту. — Где император?

— С братом уехали в Стеллурианский гарнизон. Тебя могли застрелить!

-Наплевать. — Дункель покачнулся на пьяных ногах и осторожно подошёл к двери.

— Там охрана! Два здоровенных пеларгонца.

— Они слышат нас?

— Нет.

— Тем лучше. — И сел на кровать, погрузившись в свои мысли.

— Он любит тебя? А ты его?

Фатима оживилась, приняв его слова за проявление ревности, но тут же разочаровалась. Дункель был далеко, очень далеко.

— Он меня любит. Я его нет.

— Зачем ты с ним?

— Ты же знаешь, в его руках власть. Он может разнести полмира, теперь, когда его флот уже летит к Земле. Аргонцы купаются в роскоши так, как и не снилось вам в вашей Канефлянии.

— Но ты ненавидишь эту страну, я вижу это по твоему лицу.

— Прекрати. Я хочу тебя, я помню, как мы встречались с тобой в Драздере. Тогда, когда ты принёс мне в подарок цветы. Главное не подарок, а внимание.

Дункель Континец подошёл к Фатиме и начал её раздевать — спокойно и размеренно, как в бане.

— А если появится император или великий князь? — Вдруг спросил он.

— Я дам тебе меч Джакара. Он самый мощный в империи. — Дункеля передёрнуло. О лазерных мечах он имел самое смутное представление, а уж сражаться с аргонским дворянином, всю жизнь проведшим с мечом в руках он вовсе не собирался. Он посмотрел на Фатиму — хладнокровно и равнодушно. Дункель Континец не испытывал к ней ни капли влечения. Если женщина просит переспать с ней — почему бы и нет, но любить...

Фатима сгорала от нетерпения.

— Где же ты? — Дункель Континец был холоден, но делал то, что хотелось Фатиме. Похоже, что это ему самому не было нужно. Он лишь боялся появления братьев Аргонских. Фатима вовсе не боялась этого. Нескладные люди в броне из победита, вообразившие, будто смогут воевать со всем миром. Они и в сравнение не шли с чудесным Дункелем. Что сближало её с братьями Аргонскими, так то, что они так же, окружены вражьей силой, но в отличие от неё боролись. Боролись и побеждали, несчастные, расплачиваясь своим здоровьем и жизнью.

Дункель Континец отполз от неё по огромной кровати и закурил. — Ты мне сегодня нужна, Фатима, нужна как никогда ранее. Я долго пробирался через границы и эту проклятую страну. Меня послал регент Канефлянии за планами обороны дворца, и ты дашь мне их — не зря же я взбирался по этому чёртовому дворцу. За них мне обещал следующий чин и тридцать тысяч уплавов. Тридцать тысяч! Я заживу как граф, тем более я недавно женился...

В Фатиме загорелся огонь ярости. Значит не из-за неё он скрываясь пробирался к дворцу, не ради неё лез по отвесной стене, ожидая в любую секунду короткого и меткого выстрела пеларгонского охранника. Ему нужна не она, а деньги.

— Я тебя ненавижу. — Она отвернулась и заплакала. Он понял, что совершил ошибку и начал ласкать её, но вздрогнул и замер. По коридору шли люди.

Фатима тоже встрепенулась. — Император с братом! Прячься! — Дункель, будучи, как и Фатима, абсолютно голым, бросился к окну, но внизу стояла целая когорта пеларгонцев, прибывших с императором. Не зная, что делать он бросился к двери, которая уже открывалась...

На пороге грязный и пропахший порохом стоял император Аргонский и Трактильдский, король Новерланда и Гверейи, покровитель Платанский и прочих земель самодержец Джакар Джойстер Аргонский, не понимающий ничего. Похоже император был настолько уверен в верности Фатимы, что и представить себе не мог такого, но его руки подсознательно тянулись к поясу, где висела золотая рукоятка плазменного меча.

Первой очнулась Фатима, которая метнула Дункелю меч, но тот не схватил его, и он, покатившись по полу, включился, пережигая ножки мебели. Увидев светящийся меч, Джакар пришёл в себя, и резко выхватив меч, приставил его к горлу Дункеля. Фатима бросилась на Джакара, видимо надеясь выхватить у него меч, но тот с отвращением на лице одним ударом ноги отбросил её в угол.

От Дункеля пошёл неприятный запах, и что-то звучно шлепнулось ему под ноги. Император всё ещё не находил слов, он как во сне спросил у Фатимы. — Кто это?

— Я люблю этого человека! — Криком ответила Фатима.

Джакар сел на кровать.

— Это урок мне. Любовь не купишь за рубиновую чашу, не так ли Фатима? А вы, молодой человек, как там тебя звать и какого хрена ты испортил здесь воздух?

Дункель молча следил за концом плазменного клинка, на котором висела его жизнь. Джакар пожал плечами и убрал меч.

— За дверью мои люди. Если я их позову, вас искрошат на корм свиньям. Обоих. — Император выразительно посмотрел на Фатиму. — Так как тебя звать — величать добрый молодец, и откуда ты тут взялся сучий потрох?

Дункель немного придя в себя, начал врать. Он уже не знал, что скрывать — шпионскую деятельность или связь с Фатимой. Он начал путаться.

— Я канефлянин, Дункель Континец, приехал проведать свою любимую, ваше высочество...

— Величество. — Поправил его Джакар.

— Ваше величество, любовь слепа, я не хотел принести ни вам, ни вашему дому оскорбления, я только хотел увидеть её.

— Не ошибусь, если скажу, что у тебя глаза в яйцах, иначе зачем бы тебе, косяк ты фриморский, пришлось раздеваться, что бы увидеть её.

Императора внутренне била дрожь, но внешне он был совершенно спокоен.

— Сейчас я позову капитана Кирби и через два часа разговора с ним, твои глаза действительно окажутся в твоей мошонке, а её дерьмовое содержимое вылетит из твоей задницы. — Джакар зевнул и пошёл к двери, не оглядываясь вызывать палача.

Император очнулся то того, что его бешено били по щекам. Кай молотил его во всю силу, увидев, что Джакар открыл мутный глаз, он перестал его бить и улыбнулся.

— Жив курилка!

— Что со мной? — Джакар оглядел комнату, набитую охраной. — Где мои доспехи?

— Готовься к страшному. Оглушив тебя, почти убив, Фатима с человеком, надевшим твои доспехи, покинула дворец. Одному богу известно, где она сейчас, и что унесла из дворца.

Император попытался встать, но боль в голове не позволила. — Готовьте стратоплан, мы летим в погоню. В каком направлении они ушли?

— Они угнали сухопутный эсминец. Команда думает, что тот человек в доспехах — это ты.

— Сейчас я узнаю, где они. — Император потянулся к груди, где висела тяжёлая императорская звезда — но её там не было.

— Чёрт! Где моя звезда?

— Это и сбило нас с толку. Тот человек одел её и шёл, как ни в чём не бывало, иначе никто бы и не поверил, что он — это ты.

— И он не сдох?

— Нет, шёл быстро и весело.

— Или я сошёл с ума, Кай, или тот парень наш близкий родственник. Кто мне не верит, — обратился он к охране, — может попробовать поносить звезду моего брата, или мою. Чёрт! Без своей звезды я не смогу найти их!

— У тебя есть звезда Джакар. Та, которую ты носил, будучи коронным принцем. Я уже послал за ней.

Через пятнадцать минут, а в данной ситуации это огромный срок, сухопутный эсминец пролетел уже не менее двухсот миль, стратопланы Джакара Джойстера с рёвом взмывали в небо, сотни штурмовых самолётов разрывая турбинами облака, мчались на юг — к границе с Канефлянией. Руки императора сковывала только звезда, из-за которой он не мог просто расстрелять эсминец. Его придётся брать целёхоньким, вместе со всем содержимым. Он чётко видел, держась правой рукой за малую звезду, как далеко в пустыне мчался не жалея перегретых реакторов сухопутный эсминец, уносящий с собой женщину которую он любил и человека, предательски укравшего его звезду и его женщину, человека, который может быть его братом. Он не мог видеть, но знал, что расквартированные по южным городам сухопутные линкоры длиной вереницей шли на юг — опередить бунтующий эсминец и остановить его около границы.

Кай Джойстер включился на постоянную связь с эскадрой стратопланов, одновременно мучаясь, что в пылу погони Джакар может влететь на канефлянские земли или территории союзного канефлянам Сок-Панока. Тогда война так долго оттягиваемая, станет неминуемой. Джакара эта мысль не занимала — он, взбешенный предательством подгонял пилотов, которые и так врубали турбины на полную, недопустимую мощность, чтобы догнать уже видимый в стеклянном глазу радара эсминец. Линкоры явно опаздывали и не успевали сомкнуть свой железный строй перед летящим в метре над землёй гвардейском эсминцем "Хороб", который под огнём лазеров спутников пересекал границу, теряя целые отсеки, сжигаемые смертельными лучами. Джакар усмехнулся, имея звезду, самозванец не знал, как отключить спутники или направить их огонь на эскадру Джакара. Пилот обернулся к императору. — Ваше величество, если мы немедленно не повернём, мы нарушим государственную границу Сок-Панока

— Чёрт! Это война. Поворачивайте, я постараюсь вытащить их через дипломатию. Летим в Технотепуль. — И упал в кресло, закрыв голову плащом.

Война.

Кай отключил видеофон. — Значит, улизнули всё-таки, мерзавцы. Что делать будем маршал? — Ольгардо Дебраон, углубившийся в раздумья, коротко ответил.

— Кай, делай что хочешь, но, линкоры от границы не отводи.

— Зачем?

— Затем! Наш эсминец только что нарушил государственную границу, и канефляне очень обрадуются этому — объявив, что мы напали первыми. Боюсь что война уже началась.

В зале снова зажёгся экран видеофона — на экране появилось удивлённое лицо адмирала Демирона — командующего Южным Флотом — казалось, адмирал не понимал, что происходит.

— Ваше высочество, канефляне массировано, силами приблизительно пятисот танков и двух тысяч экранопланов пересекли границу в районе города Кернекса и идут на север. Мы вступаем в бой, его величество Джакар Джойстер с эскадрой стратопланов атаковал канефлянские экранопланы.

Кай и Ольгардо Дебраон переглянулись. Кай бросился к стене, где под стеклянным колпаком светилась красная кнопка и, ударив рукояткой пистолета по стеклу, нажал её. Под рёв сирены поверх колпака башни опускались стальные жалюзи, а в коридоре слышался топот сапог. Кай Джойстер знал, что-то же происходит по всей стране — объявлена всеобщая мобилизация, все стратопланы выкатываются на бетон стратодромов, из огромных подземных бункеров вылазят на свет божий монстры — шагоходы и сухопутные крейсера, где-то ревут двигателя танков, по тревоге в казармах поднимаются пехота и штурмовики, ракетные шахты откидывают свои крышки, готовясь нанести ракетный удар по Шебраэне, а его старший брат и адмирал Демирона сейчас где-то на далёком юге, невдалеке от никому не ведомого городка Кернекса ведут жестокое сражение с канефлянскими армадами.

Линкоры длинным строем, идя в кильватере, скользили тысячетонными корпусами над землёй. Адмирал Демирона держа флаг на сухопутном линкоре "Медведь" наблюдал за надвигающейся железной лавиной. Канефлянские двухсоттонные бронеходы месили грязь возле разлившейся Аривы и ползли, ползли, словно полчища древних мастодонтов на поля, где начинали зеленеть ростки пшеницы. Экранопланы рассекали небо далее к западу, в предместьях Кернекса. Адмирал отошёл от дальномера.

— Проба сил. Проверяют, господа канефляне, как там наша граница и как мы её, грешные охраняем.

Лазера с орбиты сверкали, круша бронеходы, но время перезарядки не позволяло вести огонь непрерывно, и бронеходы шли, уничтожая своими клацающими гусеницами посевы. Адмирал Демирона откинул заглушку переговорника.

— Запускайте ревун. Боевая тревога. Цель канефлянские танки. Разметаем их ребята главным калибром.

На кораблях пришли в движение огромные, размером с добрый двухэтажный дом орудийные башни главного калибра и засвистели высокочастотники электромагнитных орудий, которые как стволы необъятного векового леса опускались к горизонту.

— Расстояние — 23000 метров. — Доложили с главного дальномера. Адмирал кивнул и сухо скомандовал.

— Тип накрытия пять, огонь!

Ряд линкоров вздрогнул. Резкий свист ножом разрезал уши, одновременно стреляли четыреста пятьдесят орудий. Семисотмиллиметровые снаряды объемного взрыва, в два человеческих роста длиной выброшенные мощнейшими электромагнитам летели непрерывно, тип накрытия пять не оставлял на земле ничего живого. Где — то далеко клокотала земля, разлетались на молекулы бронеходы, а снаряды летели и летели, и только изредка орудия отстреливали износившиеся стволы и автоматически устанавливали новые, поданные подъёмниками из необъятного трюма. После трёх минут обстрела адмирал вновь посмотрел в дальномер — танков не было. Река разлилась в месте обстрела мили на две — снаряды вырыли ей новое русло. Демирона глупо хихикнул и потёр руки.