Предатели долго не живут

— Мы выезжаем! — Послышался голос Оливии.

Тюремный воронок тронулся с места и начал погружаться в предрассветную темень, все еще державшуюся в промежутке между двумя зданиями. Я знал, что за рулем тюремного воронка сидела одна только Оливия, бойцы ее группы вместе с Леной сейчас пробирались на другую сторону вокзала, пытаясь прорваться к станции метро. Сейчас мне предстояло помочь Оливии Андерсен отвлечь засаду. ей самой помочь уйти от преследования. Я поднял свой немецкий пистолет-пулемет и прицелился в темноту. Спецназовцев я не видел, поэтому решил стрелять примерно в то место, где они должны были бы находиться, чтобы на секунду отвлечь их внимание от грузовика с Оливией.

Видимо, бог все же был на моей стороне?! Я нажал спусковой крючок своего пистолета-пулемета практически одновременно с тем моментом, когда и спецназовцы открыли огонь из своих "Валов" по тюремному грузовику, за рулем которого была полковник Андерсен. Громкая автоматная очередь, у моего немца не было глушителя, резко разорвала московскую предрассветную тишину. У любого человека, каким бы ты не был бывалым спецназовцем, от этого звука дрогнули нервы! Они были вынуждены прекратить обстрел тюремного грузовика, чтобы обернуться и посмотреть, кто же их начал обстреливать. Этого мгновения вполне хватило Оливии для того, чтобы прорваться через них. Тюремный грузовик на скорости пролетел и мимо меня. Я увидел только, как шлагбаум разлетелся на куски от удара его радиатора, а затем я услышал ее отчаянный крик:

— Карл, уходи! Вся площадь забита чекистами! Похоже, это засада на тебя, а не на нее! Я все равно прорвусь ...

И сотовая связь с Оливией прекратилась. Видимо, полковник Терентьев очень долго и тщательно готовился к этой операции. Заранее с компаниями сотовой связи договорился об отключения каналов связи в районе Трех площадей! И он меня захотел взять на приманку, на Лену! В этот момент я вдруг услышал и ее спокойный голос. Сотовая связь частично восстановилась, но, видимо, лишь только для того, чтобы она смогла бы со мной поговорить:

— Валери, ты уж меня извини! Я тебя не предавала, но долг перед родиной сильней моей к тебе любви! Ты сам по собственной инициативе, правда, желая меня спасти, залез в эти наши силки! До последнего момента, Иван Николаевич, не был уверен в том, что ты, Валери Варней, — это именно ты! Но теперь он в этом уверен и тебя живым не выпустит! Я знаю, что ты нам не сдашься, но и тебе погибать, по-моему, это было бы просто глупо! Так что еще и еще раз ты подумай, прежде чем принимать какое-либо решение! И последнее, что я хочу тебе сказать, со своей службой отечеству я заканчиваю, так как очень надеюсь, что на гражданке родить тебе сына и его заняться его воспитанием! Ведь, денег ты мне отвалил столько, что нам обоим до конца жизни хватит!

Пока Елена разговаривала со мной, то засада из спецназовцев, явно по приказу свыше, повела себя очень тихо. Они пока меня еще не видели, и по мне не стреляли, но минут через десять они меня увидят. Тогда узнают, что я от них нахожусь всего лишь в десяти метрах. Мне нужно было действовать, когда наступит рассвет, то мне вряд ли удастся от них уйти и скрыться. На рассвет и эти парни рассчитывали! Двигатель Kawasaki все еще мерно и очень тихо журчал, работая на холостых оборотах. Елена была права, говоря о том, что я не собираюсь сдаваться полковнику Терентьеву.

Так как с того момента, как только он появился на форуме в Петербурге в полковничьем мундире, то я сразу же догадался, что своим появлением на форуме он меня пытается ввести в заблуждение.

Мои друзья в конторе немногим раньше меня уже проинформировали о том, что Терентьев стал генерал-майором и вот-вот будет назначен начальником управления по работе с нелегалами! Чтобы занять этот высокий пост, ему нужно было бы повести хотя бы еще одну успешную операцию, а именно меня найти, арестовать и судить! До своего прилета в Петербург я поступал и действовал в полном соответствии с его пожеланиями и со всем тем, что он задумал. Я и сам об этом догадывался, но у меня была цель — найти и себе забрать своего сына. Где-то я даже догадывался и о том, что Лена и Мартин — это были подставными фигурами, которые должны были меня заставить делать именно все то, что так хотел генерал-майор Иван Николаевич Терентьев. И главное, я должен был бы прилететь в Петербург, где он меня легко бы мог захватить!

В тот момент, когда в моих наушниках послышался его голос:

— Майор, я хотел бы с тобой поговорить ...

Я выпустил оставшиеся в магазине пистолета-пулемета пули по бойцам спецназа, дал полный газ своему Kawasaki! И на высокой скорости промчался мимо опять-таки слегка растерявшихся спецназовцев. Они же предполагали, что я буду прорываться в сторону Трех площадей, а я же на мотоцикле помчался в противоположную сторону. С трудом, но с первой же попытки мне удалось по небольшой лесенке въехать на перрон и по нему опять же на высокой скорости на мотоцикле быстро умчаться прочь от здания Ленинградского вокзала. Когда перрон закончился, то я на мотоцикле совершил прыжок с перрона и уже по межрельсовым пешеходным проходам для стрелочников начал уходить все дальше от Ленинградского вокзала, скрываясь от возможного преследования.

Я останавливался всего лишь только один раз и самое большое на одну только минуту. Выбросил больше ненужный автомат и телефон, а также переоделся в другой на этот раз разно полосный кожаный костюм мотоциклиста. Очень скоро я уже ехал по Дмитровскому шоссе особо не спеша в сторону области. Утром это шоссе, как и многие другие шоссе Москвы были забиты транспортными потоками, двигающимися в сторону центра города, выезд же из города был вполне свободным. На пару минут меня остановили на милицейском КПП при выезде из города, но тысячная банкнота в правах сыграла свою положительную роль и меня отпустили. К тому же я совершенно не подходил под описание того опасного преступника, одетого мотоциклистом, которого чекисты объявили в розыск. За деревней Вороново я съехал в лес с тем, чтобы там часочек подремать перед тем, как въехать в Долгопрудный. Время пока еще было ранним и в столь раннюю пору появляться в детском дому могло бы вызвать подозрение. Краткий сон пошел на пользу, нервы пришли в норму, и я даже сумел продумать свои дальнейшие действия. Итак, мне было хорошо понятно, что любимую Россию я должен был бы, как можно быстрей, покинуть! В ней долго без поддержки друзей и товарищей долго не набегаешься, рано или поздно чекисты меня поймают. Причем никакого суда не будет, но время до конца своей жизни я время проведу в одной закрытых колоний или же в тюрьме! В моем случае Иван Терентьев может так сделать, что я и все свои миллиарды потеряю, и на свободу меня не выпустят!

Из своего рюкзака я достал сотовый телефонный аппарат со скремблером, аналогичные телефонные аппараты имели только оба мои полковника Андерсен и Фоменко. Эти аппараты имели выход на спутник Интелсат, а тот уже сигнал моего телефона доставлял в Москву прямо на абонента, минуя русские сотовые компании-провайдеры и МГТС. Сначала я решил поговорить с Оливией Андерсен. Она ответила уже на втором гудке:

— Слушай, старый хрен, что же все-таки произошло?! Все трое моих бойцов с твоей дрянной девчонкой бесследно исчезли! Я в своей жизни никогда не видела такого большого скопления чекистов на один квадратный метр, которое увидела на той чертовой площади! Они даже бронетранспортеры пригнали, желая тебя поймать! И они меня могли запросто пристрелить, как бездомную кошку, но живой и невредимой выпустили из своей западни практически без единого выстрела! Так немного постреляли в самом начале, но они явно не собирались меня хватать и арестовывать!

— Подожди, Оливия, не тарахти! Все в прошлом, а сейчас ты должна немного успокоиться! Спустись в гостиничный бар, выпей немного виски! Потом закажи билет на "Красную стрелу" и отправляйся в Петербург! По прибытии в Петербург сразу же отправляйся в Пулково и на моем самолете вылетай в Хельсинки! Там и встретимся через пару дней!

Я отключился, так и не дав Оливии времени на то, чтобы она могла бы мне задать еще парочку своих вопросов, на которые мне пока не очень-то хотелось отвечать. Честно говоря, в тот момент я пока еще не был способен понять, почему Лена со мной так скотски поступила?!

2

Долгопрудный меня встретил ярким и теплым солнцем. Я в город въехал с дальнего от Москвы конца, через Хлебниково. Подъезжая к городу, я подумал, что, если моего появление в этом городе будут и ожидать, то люди Терентьева меня, наверняка, будут встречать на милицейском КПП, расположенном на Дмитровском шоссе, но поближе к Москве. На этом круге я потерял минут пятнадцать, но милицейское КПП со стороны Хлебниково меня встретило всего лишь одним инспектором. Он был уж слишком занят разговором с женщиной водителем и на меня попросту не обратил внимания.

Вскоре на улице Лесной я остановился у одного автосервиса. Ко мне вышел человек, не бритый, по крайней мере, неделю и в замасленном комбинезоне. Он в упор на меня посмотрел, а затем произнес глухим голосом:

— Это ты?! Ну что ж, заезжай!

И больше не говоря ни слова, он пошел раскрывать ворота своего автосервиса. Вскоре я проехал внутрь ремонтного бокса и остановился. Очень быстро переоделся в джинсовый и весьма невзрачный костюм темно-синего цвета. Тут же сел за руль черного автомобиля М 600 и вопросительно посмотрел на небритого мужика. Говорить нам обоим было попросту не о чем, все давно было обговорено, теперь ему предстояло лишь выполнить последнее условие договора — выпустить меня со своего автосервиса и навсегда забыть о моем существовании. Мужик самому себе кивнул головой и снова принялся открывать ворота своего автосервиса.

Через десять минут свой автомобиль я остановил на противоположной стороне улицы прямо напротив детского дома. Здание детского дома было построено после войны. Оно выглядело весьма внушительной четырехэтажной каменной постройкой, но, видимо, ни разу за время своего существования не ремонтировалось. Поэтому оно и производило убогое впечатление, его стены имели много щербин в каменной кладке, потеряли всю штукатурку и окраску. Сейчас эта здание выглядело развалинами, но после хорошего ремонта оно могло бы прослужить детям еще лет сто!

Все это время я просидел в салоне автомобиля за хорошо затемненными окнами и его не покидал. Так как хорошо понимал, что появление суперкара на улицах провинциального русского городка, наверняка, уже привлекло внимание всех окрестных жителей и всего любопытствующего люда. Для меня было бы самым лучшим уехать и вообще, как можно быстрей, покинуть бы этот небольшой русский провинциальный городок. Но я был вынужден ожидать, когда ко мне выведут Николая, моего сына, и передадут на руки. Все уже, как и в автосервисе, было заранее обговорено и проплачено, мне же оставалось только ожидать выполнения ранних договоренностей, достигнутых мне совершенно незнакомыми людьми.

Пару раз я пытался возникать по этому поводу, так как не понимал, как можно было бы договариваться о таком серьезном деле, как о судьбе тринадцатилетнего подростка?! Но полковник Андерсен меня охладила словами о том, что личные переговоры с людьми, занимающимися этими вопросами, могут привести к непредсказуемым результатам.

— Машина заведена и с каждого своего уровня мне сообщают, сколько и кому я должна заплатить за решение того или иного вопроса! Я плачу деньги, твои деньги Карл, и уверена в том, что рано или поздно мы получим требуемый результат!

— Но это же сплошная коррупция, Оливия! Снизу и до самого верха!

— Ну, а тебе, какое до этого дело?! Ты хочешь, заполучить своего сына, так мне предоставь свободу действий и достаточно денег, и тогда твой вопрос мы решим положительно! Каждый чиновник, принимающий участие в этом деле выполняет только свою задачу, о существовании других таких же чиновников он и понятия не имеет! Так что сына ты своего получишь! Только не лезь со своими советами, как мне следует заниматься этим делом, и со своим, никому не нужным, соучастием!

И этот вопрос действительно был положительно разрешен! Мой представитель должен был бы сегодня, ровно в десять тридцать забрать Николая из детского дома Долгопрудного. Я хотел было попросить Фомича стать этим моим представителем, но в последнюю минуту передумал. Решил сам встретить Николая за порогом детского дома! Из-за утренних событий на Ленинградском вокзале в Долгопрудный я прибыл несколько рановато, задолго до назначенного времени.

Немного времени я потратил на знакомство с самим городом, так как вскоре мне предстояло вместе с сыном его очень быстро покинуть. Одновременно это, казалось бы, бестолковое кружение по городу мне дало возможность понять две вещи. В городе что-то все-таки происходило, то ли уже проводилась какая-то большая и скрытая операция, то ли местные чекисты готовились к чему— большому и очень серьезному! Местное подразделение ФСБ на его улицы вывело все свои группы топтунов, я имею в виду группы наружного наблюдения. Я их выявил в основном потому, что, когда я на своем суперкаре М 600 проехал по паре улиц города, то они попытались меня преследовать. Но опять почему-то обе машины наружки, начавшие меня сопровождать, очень быстро от меня отстали.

Электронные часы на приборной доске автомобиля все еще продолжали безучастно отсчитывать свои минуты и секунды. До десяти часов тридцати минут осталось три минуты, и тогда двери детского дома распахнулись и на улицу вышла пожилая женщина. Она за руку вела подростка-акселерата довольно-таки высокого роста. По моим расчетам парню было всего тринадцать с половиной лет, а он вымахал таким здоровенным и едва-ли не выше своей сопровождающей.

Когда эта парочка прошла двор и подошла к калитке, ведущей на улицу, то я включил зажигание и секунду спустя стартером завел его двигатель. Затем открыл дверцу, вылез из салона автомобиля и начал переходить улицу с тем, чтобы с ними встретиться на тротуаре сразу же за калиткой. Я успел дойти до тротуара, до сына и до сопровождающей его женщины мне оставалось сделать всего лишь два шага, когда я увидел, как две машины фээсбешной наружки свернули на Лесную улицу. Это могло только одно, что генерал-майор Иван Николаевич Терентьев все же оказался умным и сообразительным человеком. Он предусмотрел возможность того, что кто-то из моих людей попытается из детского дома забрать моего сына. По приказу генерала местное отделение ФСБ было поднято по тревоге и отправлено на улицы города, чтобы блюсти общественный покой и порядок. Одним словом, в моем распоряжении было всего лишь две-три минуты для того, чтобы забрать сына и обратно добраться до автомобиля.

Тем не менее, я вежливо проворил:

— Я должен забрать этого подростка и доставить его по определенному адресу! Вы не возражаете ...

— Конечно, конечно ... — Забормотала пожилая женщина и ее щеки покраснели.

— А где это вещи?! — Вскользь я поинтересовался, беря руку сына в свою руку.

— У него нет вещей! — Обратно пробормотала женщина, ее щеки стали пунцовыми.