— Чудовищное зрелище! — Выдохнул Артем.
Чиполино отметил:
— А ты не из самых трусливых тварей!
— Теперь перед нами снова только ждущий портал в стене.
Карандаш подбодрил:
— А ты не бойся! Просто идти вперед. Может, даже постарайся взлететь.
Девушка подбодрили:
— Взбирайся на наш кленовый листочек. Полетим вместе.
Артем перебрался к ним, почувствовал сильные, теплые руки женщин. Пульс сразу участился, мальчик был растерянности.
— И вы можете такое!
"Афродита" ответила:
— Да можем!
Первый кленовый лист устремился вперед. Точно также внезапно за ним помчался и сам Артем. Под напором он вцепился в плечи девушек, ощущая под туниками, упругую и горячую плоть. Девушки — как вы сладки для истомленного воздержанием юноши.
Металлический утес устремился на встречу им, как свинцовая грозовая туча, раздвинутой пастью оранжевого пламени надвинулся портал.
Артем с друзьями влетел в него и был пожран, словно мотылек свечкой.
Ослепительный свет, невыносимо яркий поток, глаза не выдерживают, болят. Влюбленное трио мальчик и две девушки прижались друг другу. Артем зарыл лиц мягкие, пышные волосы "Афродиты", пытаясь спрятать глаза. Но как он не старался, ни напрягал мышцы век, свет пробивался сквозь закрытые ресницы, сквозь тела девушек, через голову и ладони, беспощадно терзая зрение мальчишки.
Артем не знал, долго ли он находился в этом бушующем потоке света. Казалось целые века. Ну, а на самом деле минуты или даже секунды. Потом он почувствовала перемежающую тень, мягкую, целительную полутьму.
Мальчик поднял голову(какой все же приятный аромат волос Афродиты) и осторожно открыл глаза. Кленовый лист спокойно плыл в изумрудном полумраке, возникли теплые чувства. Будто ты приближаешься к дому, концу пути. Впрочем, возможно обманчивое впечатление. В голове возникла ассоциация с черной дырой: где искривляются световые волны, фиолетовый свет плавно переходит в ультрафиолетовый. Мозг их тоже как установили ученые может воспринимать, но не состоянии описать в цветовых терминах.
Артем почувствовал, как руки девушек разминают шею. Его глаза словно затянулись пленкой, подобно тому, как часто это бывает у земных владык, что не замечают ничтожества под покровом сладкой лести.
Артем обратился к Чиполино:
— Ну и в каком измерении я бедолага оказался?
Мультяшный герой ответил:
— Сам посмотри!
Тут Артем увидел какой-то предмет не далее как в сорока сантиметрах от себя. От удивления показалось, что раскаленный кинжал вонзился в затылок. Желтоватый скелет руки погрозил ему пальцем. Кости словно проспиртованные, с красноватым оттенком. Резко очерчены, как в хирургическом экспонате, и в тоже время отдают неровным то более ярким, то наоборот тускнеющим светом.
Артем поднес руки к лицу, чтобы закрыть ужасное призрачное видение — рука скелета тут же придвинулась к нему, оказалась перед глазами, и словно уколола. А рядом еще два скелета, и тоже вздрагивают.
Мальчик испустил крик ужаса, Чиполино оборвал его:
— Странно, а думал что ты смелый!
Вид старых друзей успокоил Артема:
— А я думал, что уже оказался в аду. Но раз вы со мной значит все в порядке.
— Пока да! — Ответил Карандаш, но если ты будешь так орать, то все может сильно испортиться.
— А вы бы не испугались скелетов?
Чиполино беспечно фыркнул:
— Смотри каких! Ведь это твои кости, и кости подруг!
— Ужасно!
Карандаш хихикнул:
— Ничего ужасного в этом нет! Всего лишь эффект освещения. Световые волны куда меньшей волны, чем ультрафиолетовые, они делают твою плоть совершено невидимой!
— А! — Артем, кажется, стал понимать. — Это как рентген.
— Нет! Куда круче рентгена. Видишь даже кожи не видно, а у рентгена остаются отблески.
— Странно, что это такое? Может гамма-излучение?
— Нет от него другой эффект! Ну, все равно тебе этого не понять! — Ответил Карандаш. Вообще общее количество волн, как в твоей вселенной, так и в остальных бесконечных вселенных безгранично. Своего рода бесконечная бесконечность! Вот тебе человек довелось наблюдать один из подобных эффектов. Радуйся о ничтожный. — Чиполино закатил глаза.
— Чему радоваться! Ведь это не приблизит меня к власти над вселенной.
— Зато ты близок к мечу бессмертия.
— А почему ваших скелетов не видно! — Спросил Артем.
Чиполино ответил:
— Я луковица и состою из мультяшной клетчатки, а Карандаш из мультяшного дерева. Так что у нас в отличие от людей, нет костяка.
— Это как Буратино что выточен из полена! — Мальчишка показ зубы, но смех так и не выскочил из его горла.
Внезапно скелеты, что были рядом, обрели плоть. После перевоплощения обе девушки стали еще прекраснее.
Артем присвистнул:
— Да этот эффект вполне можно в цирке использовать! Всякие фокусы показывать. Дэвид Коперфильд повеситься от зависти.
— Когда станешь властелином мультяшек, то сам сможешь любого повесить и без зависти! — Заметил Чиполино.
Освещение изменилось, неведомые лучи исчезли, пространство вокруг пронизывали зеленоватые отблески, похожие на лучи скрытого солнца. Кленовый листок летал, а по бокам проносились неведомые сооружения. Свет вначале такой неуверенный и робкий разгорался в пожар.
Артем спросил мультяшек:
— И когда я получу в руки власть!
Чиполино ответил:
— Скорее чем ты думаешь! А вообще радуйся сказочной возможности.
Неожиданно лист вылетел на обширное пространство, его великолепие и яркость красок не постижимо. Артем подумал, что даже сам Олимп, где заседает Зевс и управляет обитаемой землей, не был столь прекрасен.
Это был храм, настолько грандиозный что мальчик сразу понял что людям при всем их техническом развитии ни когда не создать ничего подобного. В нем было что-то такое, что доступно лишь всевышнему надразуму. То, что человеку, даже вооруженному термопреонновой бомбой и гиперплазмой никогда не постичь.
Артем машинально перекрестился, как обычно крестятся православные тремя песцами. Правда католики считают, что крестное знамение нужно налагать указательным и среднем пальцем ссылаясь на то была распята не вся Троица, а лишь Бог-сын. Два пальца символизируют двойную природу Христа божественную и человеческую. Впрочем, к чему ему это. Все храмы посвящены богам: этих богов создал сам человек, как утверждает прогрессивная наука. Или как считают верующие всех мастей, боги создали человека. В любом случае во всех их чувствуется присутствие человека. Помниться Энгельс сказал, что иудеи и мусульмане создали единого Бога по образцу восточного деспота.
В данном случае, дух, сила заполнившее это обширное пространство не имела никакого отношения к человеку.
Правда, как-то в одном блокбастере Артем видел храм, совершенно не похожий на творение человеческое. Так в нем все было необычайно.
Это святилище неведомого народа! Чиполино словно угадав мысли Артема, подсказал:
— Мы мультяшки построили себе это храм. Войди в святилище и обмани судьбу.
Святое место было заполнено мягким, зеленым освещением, напоминающим рассеянный сквозь пальмы солнечный свет. Снизу поднимались сотни, тысячи гигантских шести и восьмиугольных столбов с полированной поверхности которых, казалось струиться топазовый свет.
Колоны уходили вдаль, насколько хватало глаз, они стояли удручающе правильно, подавляюще математически.
От их массивности исходило ощущение силы, загадочной, технотронной, но бойкой. В ней было что-то священническое, жреческое, смахивающее на храмовую стражу.
Артем сгорбился, казалось сломленный подобным величием. Чиполино впрочем подсказал ему:
— Подыми глаз вверх! Может, хоть чуть-чуть просветишься.
Мальчик так и поступил. Он увидел откуда исходит свет, пронизывающий все это пространство. Высоко над столбами плыли сотни треугольников, похожие на кусочки льда, отражающие искусственный свет. Большие и маленькие, по всему верху горели эти странные светильники, неподвижные, висящие без всякой опоры.
При этом свет выглядел каким-то особым, словно кто-то заморозил лучи, с холодной красотой снежной королевы. Цветов было несколько, но все они казались не реальными.
Артем прошептал:
— Что-то похожее я видел в Москве на рождество.
Чиполино ответил:
— Они материальны и одновременно эфемерны! Своего рода чудо без чудес.
Мальчик оживился:
— Похоже на северное сияние. Я видел, когда по служебным делам посещал Сибирь. Особенно яркое оно весной, за полярным кругом снег местами лежит еще в Мае.
"Афродита" спросила Артема:
— Ты видел северное сияние?
Мальчик ответил:
— И даже сфотографировал!
— Так значит дракон Дигума, отметил тебя благодатью. Что же давайте возрадуемся!
Девушка поскромнее заметила:
— Увы, это не последнее испытание нашего рыцаря.
Они продолжали медленно скользить через лес колон. Движение листочка было настолько плавным, что казалось, что это он висит неподвижно, а огромные колонны проходят мимо мальчика и странного сопровождения. Артем почувствовал, что у него кружится голова, и закрыл глаза. Перед ним словно глючило.
— Не спи! — Карандаш тряхнул его за рукав. — Близиться миг развязки и твоего возвышения!
В полутора километра от него столбы заканчивались у обширного дрожащего голубого сияния — занавеса. Высока, уносясь неизмеримое уносились его складки.
В тревожном мерцании чувствовались лучи зари, он как будто был сплетен из этих лучей. А вокруг плясали прозрачные тени, образовавшиеся от смещения различных цветов, треугольников, и занавесы.
Кленовый лист, несущий Девушек, подплыл к основанию занавеса и застыл. "Афродита" спрыгнула с него, помогла свое напарнице и махнула рукой Артему.
Чиполино подтолкнул его:
— Ну, будущий повелитель давай!
Его что-то подбросило и мальчик вместе с девчонками, нырнул за занавесь. Девушки немного оторвались вперед, их фигуры становились туманными, это заставило автоматически прибавить шаг. Артем ощущал приятное покалывание, ускорение пульса. Догонять пришлось недолго, небольшая спринтерская пробежка и мальчишка со спутниками миновал занавес.
Они стояли на краю колодца, стены которого были из того же голубого туманного свечения, через которое мы пролетели, только здесь оно было гораздо плотнее. Что в структуре напоминало пчелиные соты. На многие километры над мальчиком поднимался туманный цилиндр, и в маленьком отдалении, в восьмиугольнике мерцали звезды. Не такие как над Землей, а куда более устрашающие, необычные в форме различных немыслимых зверюшек.
Шахта была не менее километра в диаметре, и по всей ее высоте через равные промежутки проходят широкие аметистовые полосу — как кольца в пустом снаряде. Они по цвету были разные, но расположенные не как спектр в радуге, а хаотическом порядке. При этом вращаясь как лопасти пропеллера.
Артем очередной раз содрогнулся:
— Да это место крутое место!
Чиполино заметил:
— Вроде государственной думы!
Мальчик произнес знаменитый афоризм:
— Не место Дума для раздумий, а место склоки и безумий!
Внимание Артема привлекло что-то необыкновенное: непонятное как порода Чебурашки: сооружение, алтарь, и дивная магическая машина. Подобрать точное определение невозможно.
— Вот это действительно что-то такое! Как политбюро! Даже дефиницию нельзя произвести. — Мальчика снова потянуло на научные слова.
Основание находилось все ста метрах Артема и спутников, было концентрично по отношению к стенам шахты. Стояло оно на искривленном двенадцатигранном пьедестале как будто собранного из различных драгоценных каменьев. При этом сам пьедестал опирался на множество колон из того материала.
Над сооружением вздымалась некая структура, состоящая из сверкающих конусов и вращающихся дисков; фантастическая, но страшно симметричная. Причудливая головной убор апачей — и в тоже время холодно, до дрожи в коленках математическая.
А конусы, словно бурдюк казаков, переплетенные различными завитушками.
Сам цвет похоже непостижим восприятию человеческого глаза. Возможно, подобное способны извергать лишь квазары.
Как дула танков торчали конусы, заканчиваясь угрожающим штилем, доходившим до самого верха колодца. У Артема возникла ассоциация с пультом, которым управляют звездолетами будущего, необозримыми расчетами траекторий. А может даже, если такое возможно создать силой разума галактику или вселенную.
— Ого-гошеньки! — Прокричал мальчик. — Это и есть динамика.
Слева от хрустального основания вздымался большой квадрат, смахивающий на кубик-рубик. Он был примерно пяти метров в высоту и разноцветными сторонами. От лазури, до цвета вишни. Артему показалось, что от него исходит непостижимая сила.
За ним скользили три шестигранные пирамиды их вершины, на пол человеческих роста вздымались над квадратом. С противоположной стороны драгоценного пьедестала приплыло десять других квадратов, меньших чем первый, и более светлых тонов.
Они разделились и встали по обе стороны большого шара и чуть впереди пирамид — линия внимательных стражников.
Так они висели, слегка вздрагивая, и невозможно было понять, трепещут ли они или хотят напугать.
Артем, во всяком случае, был близок к истерии. Ему казалось, что он оказался в страшно чужом мире, невероятном и непонятном. Вроде того, что оказаться перед престолом Господним в Судный День.
"Афродита" приветственно подняла бронзовые от загара руки: и из горла полилась трель сирены. Что одновременно приятное и режущее слух. Смесь трели соловья и воя полицейской сирены.
Большой куб дрогнул и развернулся. Движение было как щелчок табакерки, он раскрылся.
На месте кубика-рубика блестел ослепительный квадрат, сама душа солнца. Одновременно пирамиды подпрыгнули вверх и назад — на их месте жарким оранжевым пламенем горели четыре исполинские звезды с дюжиной лучей.
Многоцветное свечение стен усилилось, по ним пробежали вспышки — словно рвались атомные бомбы, и пробудился бог войны, сбросив ранее сковывающие его чары. Кошмарное великолепие!
Афродита перестала петь, опустив ладонь на загорелое плечо своей подруги.
Артем подбежал к ней. Тут ему словно врезали по голове дубиной, удар пришелся на макушку, прошел позвоночник и отдался в пятки.
Парализующим был этот краткий незримый контакт, наполненный ужасающей болью. Но при этом чувства не были затуманены, а наоборот обострились.
Артем видел мельчайшие детали этого пламенеющего чуда и его служителей. Между ними скользнули две девушки, но с их стороны не было движения. Это был какой-то необычный вид телепортации.
Квадрат превратился в прямоугольник высотой с четырехэтажный дом. По короткой стороне вдвое меньше. Периферия была обрамлена орнаментом, словно из россыпи звезд.
Внутри полос орнамента на словно выверенный иногалактическим левшой располагались ярко светящиеся драгоценности. Они сияли, цвет переходил от васильково-голубого, далее чуть более водянистого, через лазурный и пурпурный к призрачному розовато-лиловому, в котором просвечивали алые полутона.
