Второй показательный полет произвели Саша с Агатой на мотопараплане. Тот летал прямолинейно, уверенно набирал и снижал высоту и четко приземлился в зоне взлета. Иоганна кинулась к Агате и затискала ее, приговаривая: — Как ты себя там чувствовала? Страшно ведь было! Признайся, страшно?

— Там было вольготно, — спокойно ответила Агата. — И вы все с высоты такие маленькие....

Посовещавшись и по нескольку раз проверив ветер (слюнявым пальцем и специальным сачкообразным флажком), Макс и Саша решили дать Агате полетать самостоятельно. Она сначала потанцевала под парапланом (ветер стал все-таки потише), а потом легко взлетела. Парила сначала на предписанной учителями высоте (около 50 м), но вдруг поймала воздушный "лифт" и поперла вверх.

— Зараза! — в один голос закричали учителя. Потом Саша бросился к мотопараплану, спешно его надел, завел и взлетел следом. Мчал он со всей дури и быстро нагнал беглянку, но возле нее скорость сбросил и стал нарезать круги, что-то ей видимо втолковывая. Через некоторое время оба параплана снизились, потом развернулись назад и понемногу стали приближаться к месту старта. Агата приземлилась первая и сразу заявила Максу:

— Все нормально! Я должна была ощутить полет в восходящем потоке. Не знаю, зачем ко мне прилетел этот сумасшедший. Я отлично могла вернуться самостоятельно!

— А по попе Вы, княжна, давно не получали? — спросил Макс, едва сдерживая ярость. — Хотите, чтобы мы отлучили Вас на месяц от полетов? И завтра перед журналистами и фотографами всей Европы будем щеголять только мы с Коловратом?

— Какие журналисты? — спросил вдруг Адольф.

— Те самые, что были здесь вчера и будут завтра, — напомнил Городецкий. — освещающие ход мото— и автогонок. Но увидев наши парапланы на финише автогонки, они сразу забудут, кто в ней победил.

— Я не дам ей лететь! — заревел будущий князь Ауэршперг. — Она сегодня чуть не разбилась!

— Я тебя задушу, братец! — закричала в ответ Агата. — Завтра наш княжеский род благодаря моему полету станет самым популярным из княжеских родов Европы, а ты хочешь этому воспрепятствовать? Да наш отец проклянет тебя за это и передаст право на княжение сопляку Карлу! Ты правда этого хочешь?

Адольф открыл было рот для продолжения спора, но тут с грохотом приземлился Саша и все резко повернулись к нему.

— Все нормально, — слабо улыбнулся он. — Я чуть не рассчитал точку приземления.

— Саша! — взвыла Агата и бросилась к нему. — Что у тебя болит, где?!

— Ничего не болит, — пошел в отрицаловку Коловрат и попытался встать на ноги с тележки мотопараплана, но тотчас повалился набок.

-Ы-ы! — еще сильнее завыла Агата. Макс побежал к своей машине и пригнал ее к месту падения. Вдвоем с Адольфом они едва втащили тяжелого парня на заднее сиденье лимузина, уложив его лицом вниз (в прочих положениях Саша болезненно корчился), посадили рядом для поддержки Катрин (рвалась в медсестры Агата, но Макс напомнил ей, что авто Коловрата кроме нее вести некому), уложили в багажники парапланы, и автокавалькада уныло поехала в направлении Парижа.

Врач, вызванный в отель Риц к больному, предположил сильный ушиб таза или даже перелом, рекомендовал сделать рентгеновский снимок и вызвал по телефону санитарную машину. Коловрата увезли, Агата упросила взять ее с собой, а Макса обязала быть у телефона. Через два часа она позвонила и сообщила результат снимка: да, перелом, хотя и без особого смещения и осколков, нужна госпитализация на месяц.

"Мать твоя женщина! — выругался Городецкий. — Мчались в князи, а попали в грязи! Медным тазом накрылись и приз автомобильный и слава европейская!"

Но подумав немного он отмяк:

— "Ладно. И призы и слава еще будут — лишь бы Сашка здоровье себе вернул прежнее. А что для этого надо? Лекарства и уход. Уход ему обеспечит, видимо, Агата. А вот отличным лекарством могу снабдить, наверно, я. Мумие — вот что ему нужно! Прекрасно лечит переломы! Однако где я и где это самое мумие? В Бухаре на рынке оно точно есть, но кто его там для меня купит? Впрочем, кроме Памира оно есть и в Гималаях, в Непале. Значит, его можно найти в Индии, а значит и в Европе. Погоди, я ведь слышал о поставках его из Гоа! Только под другим названием: шиладжит! Гоа является колонией Португалии, значит искать нужно в Лиссабоне. А может оно уже есть во вселенском Париже? Следует обзвонить аптеки..."

В аптеках его, однако, стали "посылать": такое лекарство нам неизвестно. А если поехать на рынок? Где здесь есть рынки, на которых торгуют индусы или хотя бы арабы? Как ни странно, такой подсказал портье:

— Вам нужен Маршэ дезАнфантс ружэ! Это далековато, в районе Ла Марэ, но у Вас же собственный автомобиль! Проедете от нас по бульвару Капуцинов на бульвар Монмартр, по нему до бульвара Сен-Мартен и рю дю Тампль, а там Вам всякий скажет, где находится рынок Красных детей. На нем точно есть лавки индусов!

Так Максим попал на рынок, где было полно этнических лавочек и кухонь. В воздухе витали странные ароматы, но в целом довольно приятные и вызывающие аппетит. Макс, однако, шел мимо кулинарного изобилия — не для того он здесь, где ютятся проклятые индусы? Этот вопрос он задал продавцам несколько раз и вышел все-таки на нужную лавку, заваленную орехами, корешками, сушеными листьями, стручками и грудами разноцветных порошков, среди которых Макс узнал только перец, имбирь, карри и куркуму. За прилавком были двое: высушенный солнцем почти черный морщинистый старец и молодой быстроглазый паренек.

— Покажите мне индийские лекарства, — попросил Городецкий по-английски, но встретил лишь недоуменные лица. Вдруг он спросил наудачу по-португальски: — Вы из Гоа?

— Шим, шим, — обрадовался паренек и затараторил: — Что Вы желаете купить? Ах, лекарства! Есть, у нас много чего есть.

И стал вытаскивать новые порошки, корешки и сушеные листья, затем колбы с заспиртованными змеями и корешками и еще многие прибамбасы, среди которых глаз Макса выхватил черные натечные агрегаты: оно, мумие! Он, впрочем, не кинулся на него как собака на кость, а стал перебирать прочие зелья, расспрашивая для чего годится то, а для чего это и сколько оно стоит. Спросил мимоходом и про мумие, получил ответ, что это шиладжит, бесценная горная смола, применимая практически от всех болезней. Макс недоверчиво сморщился, отвернулся и стал расспрашивать про заспиртованных змей. Так он мучил продавцов минут двадцать и раза два собирался уходить (внутренне посмеиваясь), потом небрежно взял в руки смолу, повертел ее брезгливо в пальцах и сказал:

— Тут будет сто грамм? Беру эту гадость за пять франков.

— Нет, нет, — запротестовал старец, а паренек добавил: — Отдадим за пятьдесят.

— Давайте торговаться, — улыбнулся Макс и стал повышать цену. Сошлись на двадцати, но Макс сказал: — Даете еще один такой кусок, и я плачу вам сто франков.

— Как так? Странно... — опешил парень, но мгновенно достал похожий кусок. Макс выложил купюру, забрал лекарство и сказал: — Просто я люблю поторговаться. А шиладжит таких денег стоит.

Глава двадцать шестая. Грандиозные планы

Агата приехала утром ("чтобы чуток соснуть"), рассказала, что всю ночь просидела у изголовья Саши и они "много, много обо всем говорили".

— Он сделал мне предложение, понимаешь? — сказала она Максу, блестя глазами. — Из боязни, что его кто-нибудь опередит. Как будто я пойду просто так за кого-то замуж!

— Чем дело-то кончилось? — спросил, улыбаясь, Городецкий.

— Я согласилась. Теперь мне надо будет обязательно забеременеть — иначе мой отец в неравном браке откажет!

— Надеюсь, к этой задаче сразу вы не приступили?

— Ты с ума сошел! Ему совершенно нельзя двигать тазом!

— В загипсованном виде? Еще как можно. Я даже дрался в гипсе — правда, локтем. Очень удобно и убойно, очень.

— Мсье Городецкий, Вы — дурак!

— Хм... Они что, и писун ему загипсовали?

— Вы дурак вдвойне! — воскликнула Агата и засмеялась. Но вновь стала деловой и сообщила Максу, что решила снять себе квартиру близ больницы — только вот денег у нее нет совсем.

— Не проблема, — отмел Макс. — Я ее сниму тебе на месяц и дам денег на безбедную жизнь, даже на полгода.

— Саша может не согласиться. Он меня втихаря к тебе ревнует.

— И я бы ревновал на его месте....

— То есть сейчас ты меня не ревнуешь?

— Сейчас ты определилась и я, как порядочный человек, не буду подходить к тебе на пушечный выстрел.

— Ха, ха! Между нами сейчас лишь метр.

— Это Вам кажется, княжна Ауэршперг.

— Да? А если я сяду тебе на колени?

— Не дури, Агата. Наш медвежонок нас не одобрит.

— Я просто шучу, по инерции. Теперь лишь его я буду лелеять в своей душе. Ты же всегда обойдешься метрессами. Только Иоганну прошу не сбивать с толку. Эта дурочка готова в тебя влюбиться.

— Обещаю. Кстати, я купил для Саши изумительное индийское лекарство, которое прекрасно заживляет переломы. А применять его надо так....

После обеда они вместе поехали к Саше в больницу. Он заметно исхудал и потемнел лицом, но бодрился. Оказывается, у него начались боли, хотя не слишком острые.

— А чем они тебя лечат? — вдруг спросил Городецкий.

— Не знаю, — беспечно ответил больной. — Что-то колют и дают таблетки.

— Посидите вдвоем, а я схожу к твоему врачу....

Врач недовольно покуражился над посетителем, но все-таки показал список препаратов.

— Ага, как я и думал: морфин и кокаин. Вы не интересовались, после вашего лечения больные не становятся наркоманами?

— Это не мое дело, — отрезал врач. — Мы должны облегчить страдания больного, а вне стен больницы он уже не наш.

— Новокаин есть в вашей клинике?

— Мы о нем только слышали....

— Коловрат не испытывает пока сильных болей. Прошу Вас, отмените ему эти препараты. Иначе его родственники могут обратиться в суд....

— А кто они такие?

— Его отец — граф Австро-Венгерской империи, а невеста — имперская княгиня. Это достаточные авторитеты для суда, как вы думаете?

— У нас, мсье, республика!

— В которой есть, однако, аристократы и они продолжают иметь большое влияние в обществе. Не дурите, мсье, сделайте то, что я прошу.

— Вы тоже аристократ?

— Типа того. Русский.

— Боже мой! Мы живем во Франции, а нас вяжут по рукам и ногам иностранные аристократы и нувориши! Черт с вами, я отменю ему курс наркотических средств....

Вернувшись в палату, Максим застал Агату и Сашу раскрасневшимися.

— Княжна-а! — укоризненно сказал он. — Вы ведь обещали мне не форсировать зачатие....

— Макс! — воскликнул Саша. — Ты что! Мы только немного поцеловались!

— А ночью? Ночью вы тоже ограничитесь поцелуями?

— Эту ночь княжна проведет в отеле, — твердо пообещал Коловрат. — Я уже успокоился и тоже усну. Она показала мне твое чудо-лекарство: что-то оно подозрительно похоже на окаменевшее гуано!

— Ты что! — возмутился друг. — Это горный воск, известный еще во времена Аристотеля! Он очень рекомендовал его для заживления ран, а также переломов. Тебе надо будет пить его водный раствор два раза в день в течение трех недель — и трещинка в твоем тазу исчезнет, будто ее и не было. Вот тогда и только тогда ты можешь валять свою будущую женушку сколько захочешь! Кстати, шиладжит существенно повышает и потенцию мужчин....

— Его потенция тебя пусть не волнует! — взъярилась Агата. — Она в полном порядке!

— Хорошо, хорошо, я очень рад! Пойду снимать в аренду квартиру....

— Макс! — вновь воскликнул Саша. — Ты настоящий друг, но все расходы Агаты я возьму на себя. Привези только сюда мою чековую книжку.

— Потом, все потом, Саша. Мы ведь с тобой не расстаемся навеки, — возразил Городецкий. — Ты еще им всем покажешь кто есть кто в мото-автоспорте, авиации и кинопроизводстве....

— В чем, в чем? Причем тут синема?

— А ты подумай! Эта ниша почти не заполнена инициативными людьми — тем более в вашей провинциальной империи. Получишь наследство и княжеское приданое, вложишь его в производство фильмов и станешь самым популярным человеком в Австро-Венгрии!

— Если бы этот бред я услышал от кого-то другого, то плюнул бы на него сразу. Но ты ничего просто так не говоришь, я-то знаю. Значит, за кино — будущее?

— Однозначно! Один мудрый человек в России предсказал: — "Из всех искусств важнейшим станет кино". И я с этим тезисом согласен.

— Но ты будешь со мной рядом?

— Если ко времени получения тобой денежек не помру. А может, князь Ауэршперг так расчувствуется, увидев внука, что осыплет вас деньгами? И тогда кинофабрику можно будет завести в скором времени?

— Там ведь будут сниматься девушки? — сверкнула глазами княжна. — В привлекательных позах, с полуобнажением грудей, рук и ног? Нет, нет, мне такое кино не нужно!

— Основной героиней в этих фильмах будешь ты, Агата — ибо ты красива и ловка и трюки разные совершать сама сможешь, — истово заверил Макс. — Все режиссеры и киношные директора снимают в первую очередь своих жен. А как иначе? В противном случае жены сживут их со свету!

— Н-ну, если так.... Но вдруг я буду часто беременна?

— Станем снимать твоих сестер: Иоганну, Элеонору.... А в перерывах между беременностями опять тебя....

— Какой ты искуситель, Макс! Почти меня уговорил....

— Еще будем снимать кинохронику, — солидно пробасил Саша. — Природу, красивые замки, полеты на парапланах и аэропланах, гонки международные, ралли.... Можно снять фильм про нашего нестареющего императора....

— Точно! — просиял Макс. — И твоя киностудия будет получать смачные государственные заказы, что гарантирует ее от банкротства.

— Мечтатели, — остудила их фантазии Агата. — Ребенка я еще не только не родила, но и не зачала....

Глава двадцать седьмая. Роза Люксембург и Константин Цеткин

На другой день Адольф, Иоганна и Катрин отбыли в Вену на поезде. Адольф еще пытался хорохориться, предчувствуя отцовскую выволочку дома, но переспорить Агату ему никогда не удавалось. Единственным весомым доводом мог стать отказ в финансах, но эти проклятые друзья вволю снабдили ее ими. Иоганне и Катрин очень хотелось, чтобы Макс тоже поехал с ними, но он показал на свои руки, намекая, что на них сейчас лежат заботы об Агате и Саше. Тем не менее уже через три дня он тоже ехал в поезде по направлению к Вене. Туда его вызвала по телеграфу Элизабет, сообщившая, что генеральная репетиция "Случайной любовницы" состоится через неделю. Макс подсуетился и сумел отправить товарными поездами почти все самобеглые транспорты: мотоцикл и гоночный болид — в Юнгбунцлау, а свой лимузин — в Вену. "Лаурин" Коловрата он оставил в Париже в распоряжении Агаты.

Ехал он, конечно, первым классом (через Старсбург-Штутгарт-Мюнхен-Зальцбург) и до германской границы блаженствовал в одиночестве. Перед Саарбрюккеном поезд остановился на пограничный досмотр, но пруссаки были молчаливы и корректны. В Страсбурге проводник привел в купе двух пассажиров: симпатичного молодого блондина (лет 22-23) и невысокую прихрамывающую женщину еврейского типа (далеко за 30), в которой сразу привлекало лицо: ястребиный нос и умные, проницательные глаза. Первоначально Городецкий решил, что это сын с матерью, однако вскоре переменил свое мнение: очень уж нежен был взгляд дамы, когда обращался на парня, и трепетны ее прикосновения к его рукам. "Да они любовники! — осознал он. — Интересное сочетание"