Полуночные тени (общий файл)

— И верно! За стенами-то оно надежней...

— Не пойду я в замок!

— Цыц, дура мелкая! Батя сказал — пойдешь, значит, пойдешь!

— Не пойдуууу!!!

— Ото Ульфару больше заняться нечем, как наши халупы грабить! Сам подумай, башка твоя дубовая, он против короля пошел! До нас ли?!

— Еще вопрос, наши господа на какой стороне! Баронесса-то...

— Змеюка она, твоя баронесса! И всегда змеюкой была!

— Эй-эй, полегче! С каких это пор она моя стала?

— Вот и умолкни!

— Сам умолкни!

— А ты на меня не лезь!

— Сьюз, вот ты где!

Я схватила бабушку за руку:

— Пойдем отсюда! Эти дурни передерутся сейчас...

Рэнси согласно залаял, взъерошенные мужики умолкли оба и дружно шарахнулись в сторону.

— Куда прете, ослепли, что ли?!

С ума люди посходили! Жаль, я только скотину умею успокаивать...

Мы с бабулей выбрались из толпы, отделавшись отдавленными ногами. Выбрались удачно: как раз к старостиному крыльцу. Староста сидел на ступеньке, подперев кулаком подбородок, и смотрел на сельчан пустыми глазами, будто не видел, что люди завелись почти уж до драки. Губы его шевелились беззвучно — молится, что ль, подумала я, так не время молиться!

Тут к нам пропихнулся Колин. Сплюнул, отер кровь с разбитых губ, рявкнул:

— Чего сидишь? Ты староста или тля огородная? Устроили, бесы их язви, сходку!

— Сижу, — невпопад ответил староста.

— Народ-то успокой, — посоветовала бабушка. — Я носы расквашенные лечить не стану, без того дел выше крыши.

— И не лечи, — голос старосты был непривычно тих, зато в глаза вернулась, кажется, жизнь. — Пусть выбродятся. А ты, Колин, сядь.

Старостова ладонь приглашающе хлопнула по ступеньке. Колин хмыкнул, сел. Спросил:

— Что делать-то будем?

— Не знаю.

Бабуля, не спросясь, села рядом с трактирщиком. Обронила себе под нос:

— Вот и верно говорят, что долгий мир не к добру. В прежние-то времена при таких вестях долго не раздумывали. Детвору и девиц — за стены, скот к замку ближе перегнать, мужикам за урожай взяться...

— За стены? — в тихом голосе старосты мне почудилось отчаяние. — За какие стены, Магдалена? Тут неровен час, те стены королевские войска брать придут, и всех, кто внутри — в мятежники! Куда ни кинь...

— С какой это радости? — Колин снова сплюнул: приложили его, похоже, крепко. — Разве барона Лотарского среди мятежников назвали? Он королю всегда верен был. А баронесса уж сколько тут не появлялась. Не-е, нам не короля опасаться, нам Ульфаровых наймитов ждать. Где мятеж, там война, а где война, там солдат кормить. Грабить придут, так что Магдалена дело советует. Если, конечно, не хотим зимой кору жевать, а к лету байстрюков наемничьих богам показывать. Только, думаю я, для начала одному кому-то надо в замок сходить. Разузнать, что там, с управляющим поговорить...

— Верно, — кивнул староста. — Так, может, ты и сходишь?

— Могу и я...

— А мы? — спросила я бабушку. Самая пора травки собирать, сейчас день потеряешь — зимой аукнется; но если война, наше место в замке, ведь так?

Бабуля задумчиво почесала кончик носа.

— Подождем, пожалуй. Нам сейчас не до переездов. А вот снадобий каких в замок передать — это, наверное, надо.

А если и не надо, подумала я, как предлог туда наведаться — очень даже сгодится. И, пока Колин будет с управляющим говорить, я смогу по-свойски поболтать с тетушкой Лизетт, Аниткой или толстухой Бертой, послушать на кухне сплетни, Динушу расспросить... еще и лучше все разузнаю, во всех подробностях!

Старосте, видно, пришла та же мысль. Он повеселел, хлопнул трактирщика по плечу:

— Вот и решили! Когда пойдете, завтра?

— Завтра, — согласился Колин.

Бабушка привстала, выдернула из толпы растрепанную ревущую Зайку, подружку мелкого Ронни. Посадила к себе на колени, зашептала на ухо что-то успокаивающее. Староста вздохнул, встал. Рявкнул:

— А ну тихо! Уймитесь!

Умный он все-таки мужик, в который раз подумала я. Сейчас-то они все уже и сами рады уняться да послушать кого-нибудь, кто лучше их знает, что делать. Выбродились...

— Завтра Колин сходит в замок, узнает, что обо всем об этом господин барон говорит. У кого что ценное в доме есть, прячьте, закапывайте — коли придется в замке отсиживаться, туда всего не увезешь, сами понимаете. С урожаем поднажать надо. Кто сам управится, соседу помогайте. Если семенное зерно спрятать не успеем...

Многозначительная пауза подействовала куда лучше долгих увещеваний. "Сохрани Жница", в один голос выдохнула толпа. Призрак голода подстегнул, вот уж кто-то из мужиков заворчал:

— Чего ждем-то, пошли, покуда дождя не нанесло...

И народ потянулся в поле.

— Так-то лучше, — буркнул трактирщик.

Староста покачал головой:

— Лучше, хуже... Не о том ты, Колин, думаешь. Деревня теперь словно меж двух жерновов, не заметим, как в пыль перемелет. Тут Ульфар, там мятеж... Знать бы точно...

Я поежилась. Уж если староста наш боится...

Бабушка повернулась к Колину:

— Ты к нам ночевать приходи. С рассветом выйдете, все лишний час.

На том и порешили, и мы пошли домой — отбирать среди готовых снадобий те, что могут пригодиться воинам.

— Кроветворка, жильник, бессонник, — бормотала себе под нос бабуля. — От жара, от надсады, от слабости. Боевую настойку смешать успеем...

А я думала о том, что лечебные-то зелья точно надо отдать тетушке Лизетт, а вот боевые — не то капитану, не то его милости...

Ни старого барона, ни молодого в замке не оказалось.

— Господин Анегард отца провожает, — шепнула мне Анитка. — До Оверте. Его милость Эстегард, говорят, к самому королю поехал.

— За жену просить?

— Ой, Сьюз, ты скажешь! — Анитка поставила передо мной миску с похлебкой, отрезала ломоть хлеба. Кинула Рэнси мосол. Села со мной рядом. — Станет его милость за нее просить, жди! Уж он ее честил, так честил... я б тебе рассказала, да повторить неловко, я все-таки девушка приличная! — Анитка, покраснев, прыснула в ладошку, а я запоздало вспомнила, что баронессу Иозельму замковая челядь терпеть не может.

— Значит, — спросила я между двумя ложками похлебки, — его милость Эстегард за короля стоит?

Анитка фыркнула:

— А кто сомневался?!

— Да наши дурни деревенские. Не знают, кого ждать теперь, то ли королевские войска, то ли Ульфаровых грабителей.

Вошла тетушка Лизетт, и Анитка шмыгнула к не дочищенным горшкам.

— Колин говорит, паникуют ваши? — спросила управителева женка.

Я кивнула.

Тетушка Лизетт присела за стол напротив меня.

— А сама-то?

Я неловко пожала плечами:

— Нам проще. Лекарку-то какой дурак трогать станет? Другое дело, если правда война, так мы с бабушкой здесь нужнее. Чего ждать-то, тетушка Лизетт?

— Не знаю, Сьюз, чего ждать, — вздохнула та. — Господа, вон, и то не знают. Его милость уезжал, как навсегда прощался, Анегарда за себя хозяином объявил. Ланушка плачет — слышала, как мать мятежницей оглашали, уже не маленькая ведь, понимает. Гарник с Зигмондом своих гоняют, посмотришь, аж оторопь берет. Вояки! Был бы толк...

Посмотреть, что ль, подумала я. Выскребла из миски гущу, обтерла кусочком хлеба. Выставила на стол корзину.

— Вот, тетушка Лизетт, это вам в запас. Дай боги, чтоб не пригодилось, но все-таки... Бабушка сказала, разберетесь. А та, — кивнула на другую, что так и стояла у дверей, — для Гарника.

Любопытная Анитка посунулась ближе. Втроем мы разобрали корзину: отдельно, что на ледник, отдельно, что на чердак и в кладовку. Тетушка Лизетт понимала в снадобьях, объяснять мне почти ничего не пришлось. Закончив, велела Анитке:

— Ступай, Гарника позови.

— Не пойду я туда, хоть что хотите со мной делайте! — пискнула девчонка. — И так шагу лишнего по двору ступить боюсь. К колодцу бегала, так этот, с волчьими глазами, снова тут как тут! Караулит он меня, не иначе! Приволок молодой господин нелюдей, а нам того и жди, что съедят!

— Тьфу, дура! Нужна ты им, есть тебя! Подавятся! Сьюз, сходила б ты сама до Гарника, что ли? Они на заднем дворе должны быть либо у старой казармы.

Анитка аж подпрыгнула:

— Не ходи! Съедят, как есть съедят! Вон, темнеет уже, и луна полная, нелюдь в самую силу входит!

Я поднялась:

— Уж если на Ореховом не съели... Рэнси, идем Гарника искать!

Пес поглядел укоризненно, ухватил недогрызенный мосол и поволок в Динушину каморку — прятать. Ишь ты, запомнил, где спим!

— Пойдем, — рассмеялась я, — никто твою кость не тронет.

Рэнси вынырнул из-за занавески, ткнулся носом мне в ладонь и выбежал на двор. Я поймала всплывший в его сознании образ Гарника — запах кожи, металла и коней, и еще что-то неуловимо-особенное, свойственное лишь капитану. Вот и хорошо: блуждать по замковым дворам наугад не придется.

— Сьюз, постой, — окликнула меня Лизетт. Кивнула на корзину. — Возьми, там и отдашь. А то ж он сюда и Зига своего разлюбезного притащит, переполошит мне девчонок. Зла на них не хватает! Эти, дуры, шарахаются, а те словно и рады подразнить!

Я подхватила тяжелую корзину, сказала:

— А что ж, может, и правда рады.

— И верно, — вздохнула тетушка Лизетт. — Парни, они и есть парни, хоть с человеческими глазами, хоть с волчьими.

Я понимала Аниткины страхи. Хотя с тех пор, как Анегард поселил Зигмондову стаю в замке, ночные кошмары перестали меня мучить, от близкого и открытого соседства с нелюдью было не по себе. Мне пришлось за это время бывать в замке, и каждый раз, встречаясь с Зигмондом, я терялась. Он приветствовал меня церемонно, как благородную, как равный равную, как гость — хозяйку, и это казалось странным, неправильным, тем более неправильным, что я не чувствовала ни насмешки, ни натяжки. А его парни глядели на меня так, как никогда не смотрели наши деревенские, привыкшие видеть во мне лекарку, а не подружку. Живи я здесь, тоже старалась бы держаться от них подальше! Хотя волчеглазого понять можно: Анитка мало кого из мужчин оставит равнодушным. В каком-то смысле, подумала вдруг я, им в замке хуже, чем на Ореховом. Не нужно заботиться о пропитании и выживании, но тем обидней, наверное, видеть, как шарахаются красивые девчонки, а руки мужчин невольно ищут оружие. Слышать, как матери пугают непослушных детей: "Будешь баловать, Зигмонд в стаю возьмет!". Ловить шепоток челяди: "Совсем молодой господин спятил".

Может, и зря Анегард решил именно так... не место нелюди среди людей.

Но сейчас я хотела поговорить с Гарником, и если для этого придется раскланиваться с Зигмондом и терпеть жадные взгляды его парней — значит, так тому и быть.

Мне повезло. Гарник и Зигмонд уже, как видно, закончили учения и распустили бойцов отдыхать. Замковый капитан и заколдованный барон шли мне навстречу — вдвоем, увлеченно что-то обсуждая. Вот уж кому плевать на чужие страхи, подумала я. Что один, что второй — явно довольны обществом друг друга и Анегардово решение вполне одобряют. Хотя, если б Зигмонд не одобрял, его стая так бы и осталась на Ореховом... да и Гарник, будь он против нелюди в замке, наверняка убедил бы хозяев...

Рэнси залаял, Гарник с Зигмондом остановились. Заметили меня. Вожак стаи церемонно раскланялся:

— Приветствую молодую госпожу.

Как всегда, я растерялась. Поклонилась в ответ, чувствуя, как предательски загорелись щеки. Гарник пихнул нелюдя в бок:

— Зиг, прекрати смущать девчонку! Сьюз, милая, не обращай внимания, Зигмонд просто хочет доказать, что не совсем еще одичал.

— Мне совсем не надо этого доказывать, — неловко пробормотала я.

— Себе, — невесело усмехнулся заколдунец. На миг показались песьи клыки, уколов острым предчувствием опасности. Дрогнул плащ, будто укрытые им крылья дернулись вместе с тонкими губами. — Прежде всего — себе...

Мне вдруг стало его жаль — до боли, до опаляющего жжения в сердце. И вместе с тем — остро захотелось оказаться от него подальше. Заворчал Рэнси. Я положила ладонь псу на голову, и ощущение мягкой шерсти под пальцами странно успокоило. Этот зверь был настоящим, правильным и таким же понятным, как люди.

— Господин капитан, а я вас искала.

Гарник пригладил усы, глянул вопросительно: ну?

— Бабушка для вас передала кой-чего.

Брови Гарника поползли вверх.

— Магдалена? Мне?

— Ну, не то чтобы лично вам, — боги упаси от такого, про себя добавила я. — Просто... Вчерашние вести, господин капитан, уж больно тревожные.

— Тревожные, — кивнул Гарник, — верно.

— Ну и вот, — я сунула ему корзину и оглянулась в сторону кухни, мечтая сбежать от Зигмонда. Нелюдь молчал, но уже то, что он стоит рядом со мной, совсем близко, наполняло необъяснимой паникой. Хотя нет — вполне, наверное, объяснимой. — Мы снадобий всяких приготовили. На случай боя, чтоб запас был... Те, что для раненых, я тетушке Лизетт отдала, а...

— Понял! Ай да Магдалена, ай порадовала, — Гарник, сияя, зарылся в бабулины снадобья, и мне стало совсем страшно. Как будто сама его радость подтвердила худшие наши опасения. — Спасибо ей от меня передашь. — Гарник откупорил бутыль с боевой настойкой, понюхал, крякнул: — Ай, молодца! Ну, Сьюз, порадовали...

— Все так плохо? — не выдержала я.

Капитан понял не сразу. Лишь через несколько мгновений кивнул, помрачнев:

— Плохо, Сьюз. Дела серьезные намечаются, и мимо нас навряд ли пролетит. Анегард возмущался, что отец его дом хранить оставил, да только неизвестно, кому больше сражаться придется. Ульфар-то еще когда войско набирать начал...

— Когда? — спросила я.

— А вот помнишь того парня, что вы с Рольфом привели? Он первые вести принес, как раз оттуда и шел.

Моя рука невольно нашарила висящую на шее неровную бусину, подарок Марти. Значит, правильно я подумала, что парень не так прост.

— Я думала, он просто бродяга...

— Бродяга... — Гарник аккуратно уложил бутыль с настойкой обратно в корзину, потрепал по загривку Рэнси. Сказал, с заметной тщательностью подбирая слова: — Твое дело, конечно, девичье, но ты все-таки запомни, Сьюз. "Просто" бродяг по дорогам мало ходит, и ждать от этой публики нужно всего. И оказаться такой бродяга может кем угодно. Наемником, шпионом, вором, убийцей...

— А тот кем был?

— Неважно, — отмахнулся Гарник. — Нам с ним детей богам не показывать, и ладно. Пойдем, Зиг. И ты, Сьюз, иди, отдыхай. Домой-то завтра поутру пойдете?

Я растерянно кивнула.

— Хорошо... — Гарник помялся, будто раздумывал, стоит ли говорить то, что просится на язык. — Слышал я, о чем Колин с управляющим совещается. Так вот, Сьюз. Чего там они нарешают, тебя с бабушкой не касается, поняла? Ваше место всяко здесь. Собирайтесь, вернется Анегард, приеду за вами.

Спала я тревожно. Во сне Зигмонд и Марти спорили, кому из них больше подходит слово "бродяга", Анегард никак не возвращался в замок, а над нашей деревней летело войско барона Ульфара, отбрасывая на землю черную, похожую на бездонную реку тень.

Колину разговор с управляющим, хотя для деревни и удачный, спокойствия не прибавил. Что в замок шли, трактирщик одно беды и разорение пророчил, что обратно... В конце концов мне надоело слушать беспрерывные сетования, и я спросила: