Выжить

— А так и жить можно, слушай, — я погладил его по спине, ощутив мягкую шёрстку. — Ловить черепах и питаться их мясом. А может и супец придумать из них. Панцирь как раз для этого подойдёт.

Нехотя я встал, взял с собой три панциря, тщательно их промыл и протёр песком у берега. Снаружи они почернели, но оставались такими же крепкими. Внутри белели костью и я смело зачерпнул воду в реке. Затем вылил и попробовал опять набрать. Вода нигде не протекала и я решил завтра попробовать её в нём вскипятить. Не знаю, получится ли, но попробовать стоит. Особенно в свете того, что рядом хвойный лес. Попробую чайка заварить.

Я вернулся к месту, где уже заснул котёнок и где всё ещё горел огонь, и развалился рядом. Теперь отсюда я не скоро уйду. Здесь можно нормально обосноваться и откормиться. Завтра посмотрю, что там за раковины такие у берега. Острогу смастерю и попробую порыбачить. Хвои свежей наберу и узнаю, получиться ли чай заварить. Надо только не забыть дать ему настояться. Говорят, из хвои, вроде бы, неплохой чай получается... Так же попробую соорудить убежище какое. Деревьев нарежу — благо для меня это совсем несложно — и попробую шалаш смастерить у берега. А затем — охота. Если тут есть черепахи, которые ловятся очень даже легко, то вполне можно устроить пит-стоп на несколько дней. Территорию изучить прибрежную и — чёрт возьми! — запастись дровами!

Я вскочил, будто мне иголку в зад воткнули. Стал на цыпочки и принялся смотреть через кусты. Но из леса на недалёкую опушку никто не спешил выходить. Никаким монстрами даже не пахло. Хоть после сытного обеда клонило в сон, я решительно схватил острую палку и активировал щит. Преодолел полосу кустов и остановился у входа в лес. Принял позу копейщика из римской фаланги и затих. Но для волнений не было причин: весёлые птички непрерывно щебетали на ветвях. Метались от дерева к дереву, гонялись за мелкой мошкарой или что-то разгребали в сухом ковре еловых веток. В лесу гудела жизнь. А значит, никого опасного рядом нет.

Я облегчённо выдохнул, прошёлся вдоль опушки и срубил ещё два сухих деревца. По очереди перетащил их к костру и нарезал поленьев. Утомился ещё сильнее, дал огню пищи и отрубился сразу, едва почувствовал мягкую траву под спиной...

...Проснулся я из-за шершавого языка, который опять лизал мой нос. Открыл глаза, скривился и принялся отфыркиваться. Приближался закат. Чистая вода реки отливала оранжевым: небольшое солнце стремилось скрыться за горизонтом и низко висело над деревьями. Пушистый комок заметил, что я очнулся и теперь этим же языком принялся вылизывать самого себя.

— Я смотрю гигиена тебе не чужда, — пробурчал я. — Только потом язык в воде прополощи, прежде чем мой нос облизывать.

Котёнок фыркнул и весело зашевелил усами, будто отлично меня понял. Я затряс головой, совершенно не веря, что это происходит со мной, и поднялся на ноги. Времени до того как солнце зайдёт, остаётся мало, а надо успеть оборудовать хотя бы несколько костерков. Огромные кусты, конечно, скрывают меня от леса, но лучше не рисковать. В темноте я, в отличие от Уилсона, беспомощен. А огонь, как показала практика, куда лучшая защита от тех тварей, чем мой щит. Его они боятся куда сильнее. На щит одна тварь даже броситься не постеснялась и поэтому лишилась когтя. А к огню они даже не подходят. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть.

До того момента, как солнце скрылось за лесом, я успел развести несколько костров и притащить ещё пару сухих деревьев. Как всегда сложил поленья пирамидками и забил пространство под ними сушняком. Срезал под корень один из больших кустов, закрывавший мне обзор, и обустроил лежанку. Затем обошёл свои владения и огонь загорелся под каждым костром.

— Ну что, малыш? Чувствуешь кого? — я почесал развалившегося на пахнущих листьях котёнка между ушками и пристроился рядом. — Я-то в отличие от тебя ночью никого не вижу. Не говоря уже о чувствую. Предупредишь, если что?

Уилсон очень внимательно на меня посмотрел своими жёлтыми глазами, а затем совершенно неожиданно лизнул в нос.

— Тьфу, блин! Я же просил сначала язык промыть! — фыркнул я и принялся вытирать нос. А затем засмеялся, когда увидел, как он кружиться лежанке и смешно шевелит усами. — Да уж... На Земле такие как ты были бы нарасхват. Слушай, а может мне тебя научить говорить удастся? А? Может, ты говорящий? Ну, как попугай.

Ответом на этот вопрос меня не удостоили. Котёнок ещё раз с удовольствием потянулся, а потом перевернулся на живот и стал на лапы. Опять лизнул мой нос и исчез в темноте.

— Только далеко не уходи! — вытираясь, крикнул я вслед. — Тоже мне ночной хищник, — а затем задумался и произнёс, как бы соглашаясь со своими мыслями. — Просто не представляю, что со мной бы было, если бы не ты. Те бы твари меня точно бы достали у стоянки. Я бы ни за что не рассмотрел их среди деревьев. Порезали бы на ремни... А я твою мамашу... того... Э-эх!

Я смотрел, как разгораются костры по периметру, валялся на мягких листьях и думал о том, что делать дальше. Ладно, пусть я тут сколько-то дней проведу. Возможно даже на черепахах пузо отъем. А дальше что? Что делать? Куда идти?.. Или лучше плыть? Плыть или переплыть? На ту сторону перебраться или плыть вниз по течению? Реки же, вроде бы, впадают куда-то. Вот как эта мелкая речушка, которая вывела меня к более крупной. А куда впадает эта? В море, например, или в океан? Куда-то она же должна впадать?.. Или лучше накопить сил и просто переплыть на ту сторону? На взгляд, тут всего километр, не больше. Доплыву. Я пловец неплохой. Два раза в неделю бассейн посещал, километры наматывал. А тут течение, вроде бы, не сильное. Справлюсь, думаю... Но вот только живут ли в этой реке хищники? Щука-мутант, например. Акул тут точно нет, ведь они не пресноводные. Но вот если сом какой или ещё кто меня за ногу хватит, пока я буду плыть? Возможно ли такое или нет? Щит, конечно, может спасти и защитить. Но спасёт ли он от того, кого не заметишь под толщей воды? Возможно, нет. А это значит, придётся собирать плот. На нём можно или на ту сторону переплыть, или в долгое плавание отправляться. А может быть и не в долгое. Кто его знает, насколько эта река длинная и куда выведет...

...Когда окончательно стемнело и меня впервые на этой планете начала беспокоить мошкара. В сухом хвойном лесу я вообще её не замечал. Но здесь у воды она начала прилично раздражать своим жужжанием. Комары это были или нет, я не знал. Реагировал на любой писк и безжалостно прихлопывал любого потенциального кровососа. Долго отмахивался и наконец мне это надоело. Пришлось лежанку, смастерённую из кустов, передислоцировать ближе к самому сильному костру, который я развёл недалеко. Здесь мошкары почти не было. Она боялась или самого пламени, или жара, который оно распространяло. Пришлось подкинуть ещё дровишек и приятный треск прогоравших поленьев, мне понравился куда больше.

Вытащив крупную ветку, я обошёл окрестности, отмахиваясь от мошкары, и подкормил остальные костры. Торопливо вернулся обратно и точно решил завтра возвести какое убежище. Возле берега ночевать — это будет мучение. Был бы репеллент какой, было бы проще. А так кроме дыма и огня ничего нет. Нечем отгонять полчища летающих насекомых. А в шалаше, может быть, удастся спастись. Соберу его как-нибудь и продымлю насквозь перед ночёвкой, чтобы всех разогнать. Возможно, это сработает...

Я ещё долго не мог заснуть. Но, к счастью, не от мошкары. Жаркое пламя действительно её отгоняло. Не мог заснуть, потому что не хотел спать. Крутился на лежанке, прислушивался к звукам ночи и вздрагивал при каждом подозрительном шорохе. Раздумывал о своей прошлой жизни на Земле и понял, что уже понемногу смиряюсь со своей участью. Назад мне никак не вернутся. Я каким-то образом очутился здесь и до сих пор не могу понять зачем. Надо мной точно проводили какие-то эксперименты, но зачем и для чего — это знаю только те, кто проводил. Мне непонятно, что они хотели сказать, вручив в мои руки столь опасное, но в тоже время столь невероятно полезное оружие. Если бы у меня не было этого щита из чистой энергии, я не то что бы от тех тварей не ушёл, я бы не прожил и пары дней в том лесу. Не смог бы развести огонь, не смог заставить себя съесть ту горькую, сырую брюкву. Или что оно такое было... Не смог бы сделать ничего. Это сейчас я уже понимаю, что мне по силам справиться с любой напастью. Даже, возможно, каждую из тех тварей развалить на две равные половинки. Надо лишь научиться пользоваться щитом более ловко, поднабраться опыта в управлении. Раз он для меня совершенно безопасен, тренироваться мне будет куда легче. Надо довести свои действия до автоматизма. Действовать на уровне инстинкта. Ну и, конечно же, не поранить котёнка. Не хватало ещё его потерять. Я как вспомню, что хотел оставить его на дереве...

Я вздрогнул от осознания того, что чуть не бросил малыша и перевернулся на другой бок. Рассмотрел недалеко от моей головы жёлтые глаза с чёрным зрачком и опять вздрогнул.

— Тьфу ты ну ты! Испугал, чертяка. Как ты подобрался так неслышно?

Но этот наглый котёнок, который отвечал только тогда, когда сам хотел, а не когда его спрашивали, продолжал пристально смотреть на меня. Я опять очень быстро почувствовал слабость во всём теле и некую воздушность. Глаза начали закатываться сами собой и я с трудом ворочал языком.

— Лучше всякой колыбельной, — медленно протянул я, чувствуя, что куда-то проваливаюсь.

А когда вновь открыл глаза, стояло уже утро. Тихо плескалась вода у берега, мирно посапывал Уилсон на моей груди, а солнце только-только показалось из-за верхушек деревьев. Я переложил малыша на тёплую лежанку и поднялся. Прислушался к организму и понял, что у меня впервые ничего не болит. Шрам на ладони практически исчез, на лбу была затянувшаяся рана. Рёбра не ныли, а спина умеренно чесалась, заживая.

— Да уж, — прокомментировал я своё состояние. — Кто-то явно решил подкинуть мне в колоду козырей. Ненормальная регенерация, энергетический щит... Кто-то явно не хотел, чтобы я сдался слишком быстро. Хотел, чтобы я поборолся... Ну что ж, тогда приступим...

...Весь световой день я провёл на ногах.

Первым же делом развёл костёр, набрал воды в самый большой панцирь. Поставил её закипать, а сам бродил у края хвойного леса и рвал молодые ветки со светло-зелёными иголками. Знаний о том, как делать чай из хвои, у меня было мало, но их было достаточно, чтобы запомнить, что надо брать только самые молодые ветви. Иначе будет горчить.

Вода в панцире действительно закипела очень быстро, но он при этом оставался таким же крепким и не развалился на части. Я убрал лишние дрова из костра и накидал еловых веток в кипящую воду. И пока она кипела дальше и настаивалась, я занялся изготовлением шалаша.

В этом вопросе я тоже не шибко разбирался. Читал когда-то, да видел краем глаза по "зомбо-ящику". Но обладая щитом, который проходил через древесину любой плотности, не замечая её, я сэкономил массу времени. Даже когда первоначальная идея построить треугольный шалаш не удалась, я не стал расстраиваться. Выкопал четыре ямки, вбил туда опорные колья и быстро сложил длинную навесную кровать из жердей. Попробовал на неё лечь и вытянуть ноги, но брёвна, которые нечем было закрепить, поначалу съезжали. Я принялся оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно их связать, но в голову пришла другая идея. В каждом брёвнышке я осторожно проделал углубление и складывал на опору. Вбивал камнем, пока оно не садилось намертво, и, когда закончил, устроил первый перерыв. Валялся на жёсткой импровизированной кровати, потягивал прохладный еловый отвар и морщился от непонятных ощущений. Никогда не пил обычную кипячёную воду, настоянную на еловых иголках. Приятный хвойный аромат мне понравился, но вкус, конечно, был непривычный. Какой-то непонятный, вяжущий. Но это пойло было куда лучше, чем вода в овраге, выжатая из футболки...

Отдохнув, я вырыл глубокие рвы по обе стороны от кровати, вонзал туда заточенные длинные брёвна, наклонял их под углом и прислонял к кровати. Навес сначала получался так себе, но когда я завершил работу с обеих сторон, всё стало выглядеть куда лучше. От дождя, конечно, такой грубый шалаш не смог бы защитить. Да и от мошкары тоже. Потому я прошёлся вдоль берега, вырубая под корень все высокие кусты, которые замечал. Стаскивал и к месту стоянки и когда набралась целая гора, брал охапки и забрасывал на худую острую крышу. Мало-помалу она обросла зелёным навесом, который закрывал щели и, словно косы, спускался по стенкам с обеих сторон.

— Ну, что скажешь? — спросил я котёнка, который запрыгнул на сооружённую мной кровать, быстренько закончил все исследования и пристроился у края.

Ничего он, конечно же, не ответил, но, осмотрев жилище свежим взглядом, я и сам понял, чего ему не хватает. Пришлось отдалиться от лагеря ещё дальше, вырезая кусты по дороге.

Я закончил с травяной периной, когда быстрое солнце уже давно преодолело экватор. До того как начнёт темнеть, оставалось не более четырёх часов. Я уже начинал примерно ориентироваться в местном времени и для большей уверенности вонзил длинную палку прямо посередине песчаного пляжа. Очертил круг и, когда солнце достигло зенита, прочертил длинную полосу от основания палки до круга. Представил, что это полдень и дальше изредка поглядывал, отслеживая тени. В солнечных часах я разбирался так же плохо, как и в строительстве шалашей, но мне казалось, что поступаю я верно. Возможно, я даже смогу начертить циферблат.

Отвлёк меня от созерцания плодов своего труда журавлиный клин в чистом, безоблачном небе. Может быть, это были и не журавли вовсе, но летели они чётким строем, монотонно махали широкими крыльями и издавали ну совсем уж знакомые звуки. Я проследил за ними до того момента, когда они исчезли на горизонте и облизал губы: пришла пора поохотиться.

Даже в самый жаркий отрезок дня на берег так и не выползла ни одна черепаха. Я смотрел по сторонам и не видел их. Когда ходил и выкашивал кусты, тоже не забывал осматриваться, но без толку — на берегу я не заметил ни одного панциря. То ли те черепахи, которым удалось спастись вчера, уже рассказали какой опасный хищник живёт на поверхности, то ли им просто уже были не нужны солнечные ванны. Возможно, вода прогрелась настолько, что загорать не было нужды.

Слегка погрустив, я оставил Уилсона дремать на лежанке в шалаше и принялся вырезать острогу. Всё сделал по старой схеме, но когда пришла пора вбить камень посередине, чтобы образовались колья, остановился. Штаны у меня уже были и так ополовиненные и терять остальное, я не собирался. Футболка давно приказала долго жить, а резать на лоскуты ветровку, я бы никогда не стал. Оставались только шнурки в кроссовках. Я вытащил их и понял, что так дело не пойдёт. Кроссовки — это лучшее, что у меня есть. Только благодаря им я отмотал незнамо сколько километров по пересечённой местности. Ни разу не проткнул подошву и они не развалились на части из-за долго пребывания в воде. Благодаря им, я всё ещё на ходу. И если пожертвую шнурками и потеряю острогу, передвигаться мне будет совсем некомфортно. А мне ещё идти и идти... Ну, или плыть и плыть.