— Ха, — не выдержал мэр. — Вы скажите об этом сгоревшим в надвратной башне. У наших магов был стационарный щит второй степени. Они его годами обновляли. И в итоге их же энергия и погубила всех. Почему-то файерболл проник в заклинение щита.

— Теоретически это возможно, — пояснил Даррг, — но доля реализации мала и должно очень сильно повести...

Он прервался и взглянул на моего зверя. Мявка, словно понимая, о чем идет речь, лукаво поглядывала на разговаривающих.

— Кошка — друг мага, — сделал вывод Даррг, — особенно если это знак волшебства

— Знак волшебства! — хором завопили купцы, — господин, достопочтимая кошка ваша?

— Нет, — с сожалением вздохнул маг. — Хотя мне очень хотелось бы получить ее.

— Мявка моя, — пояснил я.

— Мрр, — подтвердила Мявка. Она прошлась перед кларесийцами, как на подиуме, прогнулась, показывая гибкость фигуры и лоснящуюся черную шкуру.

Купцы переглянулись, немного замялись и вдруг рухнули передо мной на колени.

— Господин, станьте нашим синьором, — немного заискивающе попросил мэр. — Нам очень не хватает удачи. Так не хватает, что мы задыхаемся. Вы будете бароном кларийским.

Мне было не до купцов. Мявка испугалась их резкого движения и рванулась на меня, как на дерево. Не знаю, как себя чувствует растение, когда кошачьи когти вонзаются в него, срывая кору, но мне было больно. Хорошо хоть кое-какие доспехи, кожа и толстая ткань одежды смягчали влияние когтей. Но я все равно почувствовал, как потекла кровь. Вот и первые потери.

— Мявка! — заорал я, борясь с желанием изложить имеющийся запас неприличных слов. Но кошка так перепугалась, что сунула морду мне под подбородок, вцепившись всеми лапами в одежду. Пришлось взять ее на руки и успокаивать.

— Господа, — попросил я купцов, — прошу вас больше не совершать резких движений. Мявка еще совсем молодая кошка и легко пугается.

— Простите нас, — склонил голову мэр.

Они так и продолжали стоить на коленях. Меня это изрядно напрягало. Хотя в этом мире я потихоньку начал привыкать к социальному неравенству, но когда это напрямую касалось меня, я терялся.

— Господин, не оставляйте нас, — попросил один из купцов.

— Встаньте, — не выдержал я. — Я не могу так разговаривать.

Купцы поднялись. Мявка, успокаиваясь, заерзала. Я поставил ее на землю, но мстительно развернул в противоположную сторону от купцов. Мявка фыркнула и немедленно развернулась.

— Что скажешь, Мявка?

Кошка неопределенно мотнула головой. Ей явно нравилось не все.

— Хорошо, я согласен быть вашим синьором, — сказал я, — но это решение должен одобрить вначале Анре Дэмент, а затем его величество.

Что-то мне не нравилось в их поведении. Мявка была права, аборигены лукавили. Такое чувство, что кларийцы — это город дураков, только и ждущих, кто на них наденет хомут. При чем выберут они самый тяжелый. Это абсолютно не увязывалось с памятью прошлого хозяина тела, у которого сложилось понятие о хитроумности и умении заработать на любом пустяке представителями города купцов.

— Разумеется, господин, — согласился мэр, знакомый с бюрократическими проволочками многих государств и в том числе Майдорского королевства. Положение купца обязывало, чтобы не попасться впросак и не нарваться на штраф, а то и арест.

Мы немного постояли, обмениваясь пустяками по принципу: не правда ли, хорошая трава в этом году? О, трава очень хорошая. Не правда ли, наш город красив в этом ракурсе. О, город очень красив.

Пожевав словесную жвачку несколько минут, мы замолчали. Я ждал, когда они начнут колоться, а они пытались решиться на откровение.

— Ну? — наконец, не выдержал я.

— Мяу! — поддержала меня Мявка и подошла ближе к купцам, намекая на возможность более детального знакомства.

Кошачье стимулирование заставило мэра заговорить.

— Господин, — умоляюще попросил он, — извините нас за небольшую хитрость. Мы признаем вас нашим бароном, но помогите нам. Мы погибаем.

— Погибаем? — спросил я.

Десятники подозрительно посмотрели на кларийцев. Для этих вояк все сложнее ложки выглядело боевой хитростью.

— Это небольшая тайна Кларии, — пояснил мэр, — хотя, маги, разумеется, знают и вообще наш случай прописан в курсе начальной магии для студентов магических колледжей. Наш город стоит на искусственно созданной горе. Великий маг прошлого Кларий вытянул вверх пласт земли и создал в нем все необходимое — источники воды, запасы угля, руды и дерева. И теперь все рушится.

Мне рассказали, что Кларий заложил в большой рубин заклятье, берегущее силу его магии в Кларии, который всегда находился в храме Солнцеликого. Но последние бароны, назначаемые герцогом, черпали ману, совершенно не беспокоясь о его сохранности. И в итоге рубин начал гаснуть. Скоро он погаснет весь и тогда мана заклятия вырвется наружу, уничтожив Кларию — гору, город и все живое. И первые признаки уже проявлялись — в городе иссяк вечный родник. Вечным его прозвали потому, что он не иссякал даже в самые засушливые годы, спасая не только город, но и окрестности на сотник даций. А какая вкусная была вода, даже теплая и простоявшая несколько дней в бурдюках, когда вода из других источников уже протухла...

Мэр закатил глаза, показывая она была вкусная.

— Что же вы не спасаетесь бегством? — поинтересовался я.

— Герцог приказал не принимать кларийцев, — удрученно сказал один из купцов, — да и не нужны мы никому. Ограбят и выбросят.

— Ваша светлость, — вновь заговорил мэр, — ваша достопочтенная кошка, как знак волшебства, владеет огромными запасами магии. Вы не прикажете ей поделиться с рубином маной?

Вот оно что! Они пришли не сдаваться, а искать помощи. Я с сомнением покачал головой. Сможет ли Мявка противостоять зловредным усилиям нескольких магов?

Мявка предупредительно рыкнула. Подождав, пока в ушах пройдет эффект мощного громового разряда (так перевел мой мозг рык), я предупредил:

— Господа, я скорее не хозяин кошки, а ее покровитель, друг и советник.

Купцы стали многословно извиняться. Я дал им поупражняться в красноречии и предложил только что пришедшую в голову мысль:

— Может, вы спросите у нее самой?

Мэр тупо поглядел на меня, недоверчиво переспросил:

— У нее?

Похоже, мозг кларийца начало клинить.

Я мягко произнес:

— Это не столько кошка, сколько магическое существо, созданное Солнцеликим.

Мэр задумался. Поглядел на кошку, безучастно сидящую и жмурящуюся на солнце, как девушка, ждущая от своего кавалера приглашения выйти замуж, или, по крайней мере, сходить в кино. Тогда он оглядел своих земляков, словно предупреждал, что любая попытка посмеяться закончится страшным надругательством над телом нахала и вкрадчиво произнес:

— Достопочтенная кошка, не согласитесь ли вы помочь восстановить городской камень магии и утихомирить заклятие в нем?

Мявка замерла, будто задумалась. Только хвост дергался в такт мыслям. Чертовка, все она уже решила, но тянула время для повышения своего рейтинга.

— Мяу, — согласилась она после долгой паузы, которую кларийцы пережидали, затаив дыхание и облизнулась.

— Она согласна, но за определенную плату, — перевел я, — половины туши ламерга будет достаточно, малыш?

Мявка зачесалась, заерзала на месте, в муках закатила глаза, пытаясь понять, сколько это будет в обеденных порциях, и согласилась:

— М-я-я-у.

— Она пойдет к камню, — уточнил я, — а мне придется подстраховать.

На счет страховки я сказал с определенным умыслом — показать, что новоявленный барон всегда готов помочь своим поданным. А в смысле реального вклада помощник из меня был, что женщина с бревном — выглядят колоритно, но каждый существует по отдельности — бревно в одну сторону, женщина в другую.

Лица купцов, выглядевших как покойники на собственных похоронах, посветлели. Мы быстро договорились во вводе моего отряда в Кларию. Из врагов майдорцы превращались в спасителей. Они должны были защитить город. Вряд ли Гаронг Х позволит так легко выйти из состава герцогства важной пограничной крепости.

Один из купцов ушел пораньше и, когда мы вошли в город, жители нас уже ожидали. Многие были рады такому окончанию войны, но я видел и враждебно настроенные лица. Придется серьезно поработать с моими новыми поданными, возможно даже кого-нибудь выгнать. Иметь пятую колонну не было необходимости хотя бы из здравого смысла.

Клария располагалась на плато, образованным на срезанной верхушке горы, созданной, как мне уже говорили купцы, Кларием. Места оказалось немного и потому город был небольшим, я подсчитал, что в нем располагалось около ста двадцати — сто сорока домов и примерно пятьсот жителей. Жили они торговлей и ремеслами, несколько фермеров, возделывавших участки земли неподалеку от города, поставляли только часть необходимого продовольствия, остальное приходилось закупать у соседей. Земли было много, а вот воды с недавней поры не хватало даже для нужд самого города. После летнего сезона с его дождями образовались два ручья с чуть подсолоноватой водой, которые, просуществовав месяца два, высохли. Приходилось трястись над каждой каплей.

Об этом мне рассказал Оринд, водя по городу. Владение было перспективным, однако, я чувствовал, пока убыточным и очень опасным. Даже смертельно опасным. Спасибо, ребята, что вы сдались, теперь бы ноги унести. Ситуация напоминала бородатый анекдот: "Мужики, я медведя поймал. — Так тащи его сюда. — А он не пускает!"

После некоторых рассуждений с десятниками я решил расположить отряд на небольшой площадке у северной стены. Плато поднималось с юга на север и майдорцы располагались на самой высокой точке. Мы немного не доверяли кларийцам. Не всем, верхушка города и большая часть перешла на сторону майдорцев осознанно, но оставалась меньшая и она могла пуститься в различные козни. Все упиралось в рубин с заклятием. Если Мявка сможет восстановить его, уже никто не станет мутить воду — не осмелится.

По пути заглянул к своим солдатикам. Поскольку мы стали владетельным бароном Кларии, то ни о каком выкупе и тем более грабеже речь уже не шла. Но чтобы ратники совсем уж не пали духом, я объявил, что каждый из них получит по золотому. А десятникам и магу тихо сказал о трех золотых на человека. Отряд сразу наполнился оптимизмом. За бескровное взятие Кларии они получали хорошенькую сумму. Порекомендовав поставить палатки и немного передохнуть, я с мэром отправился на дальнейший осмотр города.

Логическим центром города был родник. Вода из него заполняла небольшую каменную чашу, а оттуда излишки шли в подземную цистерну и использовались жителями. Увы, все это в прошлом времени. Воды не было уже несколько месяцев.

— Копать не пытались?

Оринд посмотрел на меня, как на сумасшедшего:

— Господин, это же гора, созданная магией. Тогда уж легче спрыгнуть со стены — проще и не так больно.

Я пожал плечами. ТБ при работе с магией мне не преподавали. Но допуск здесь и не требовали. Дикари, что с них взять!

Однако пить хотелось.

— Оринд, а где все же можно утолить жажду?

— Ручей вытекает у ворот. А можно в таверну зайти. Кривой Мамал время от времени посылает своего человека за водой к роднику за пределами Кларии.

— И далеко родник?

— Три сотни даций.

Нет, это слишком далеко. Носить воду за полторы сотни километров при отсутствии малейшей моторизации было полнейшей утопией. Проще коммунизм за двадцать лет построить, как намеревался товарищ Хрущев.

— К Мамалу мы еще попадем. А пока своди к оставшемуся в городе ручью.

Мявка, тоже испытывавшая жажду, согласно мяукнула.

Надо было определиться с водной безопасностью города. Идти оказалось не далеко. Тоненький струйкой ручеек протекал в каменную чашу. Несколько женщин, пришедшие к ручью с бурдюками и кувшинами и по вечной женской привычке разболтавшиеся, при нашем появлении низко поклонились и исчезли.

Я зачерпнул ладонью тепловатую воду и жадно выпил. А потом выплюнул на землю.

— Это что? — мне показалось, что я попробовал соляной раствор. И автор подвоха не поскупился на NaCl.

Мой возглас совпал с возмущенным рыком Мявки, сунувшей язык в воду, а теперь скребущей брусчатку в нешуточной ярости.

— Увы, господин, это наша вода, — скорбно сказал мэр. — Вы видели, родник с прекрасной чистой водой иссяк. Теперь пьем отсюда, хотя раньше она шла только на хозяйственные нужды. Вода невкусная, а целители говорят, что в ней много примесей и они остаются в теле человека. От того многие начали болеть и скоро количество смертей вырастет. Если до этого Клария не будет разнесена взрывом магии.

Я еще раз попробовал. Нет, это я пить не буду. Мявка, пришедшая в себя, понюхала из чаши с презрительным выражением на морде и помотала головой в знак отвращения.

— Плохо, Мявка, — сказал я ей. Кошка облизнулась и почти по человечески вздохнула. Мэр отправился побеспокоиться на счет обеда для отряда, а нам пришлось зайти в таверну к кривому Мамалу, оказавшему бойким толстячком со смешно косящими глазами. Косоглазие. Мамал выслушал заказ, заметно поморщился и пошел выполнять заказ.

Мы попили, а за одним поели в ожидании мэра. Оринд вернулся с известием о выданном воинам обеде. Одной заботой меньше.

Вместе с мэром пришел Даррг, напомнив о долге барона. Мы с Мявкой должны спасти город. Я полез в кошелек, чтобы расплатиться.

Мамал, увидев деньги, едва не упал в обморок и залепетал о ненужности оплаты. Мне оставалось холодно улыбнуться. Вмешался Оринд, рассказавший о местных обычаях. Владетели Кларии почему-то предпочитали разорять своих поданных, забирая все необходимое или понравившееся им бесплатно. Из-за этого, кларийцы стремились не богатеть, чтобы не привлекать внимания властьимущих, и жить бедно в полуразвалившихся хибарах.

Надо менять такие обычаи. А то я стану бароном нищих и бродяг.

— Ты считаешь выше своего достоинства брать у меня оплату? — лениво спросил я, придавая голосу тяжелые нотки хозяина, еще не разозленного, но уже выходящего из себя.

Мэр, стоявший рядом, усиленно заморгал. Правильно. Бьют, как говорится, беги, а вот если дают...

Мамал стал меньше ростом и еще косоглазее.

Я не стал усиливать напряжение в таверне, бросил два серебряка и вышел. Поданные мне достались, однако, совсем запуганные.

Мы пришли к храму — большому красивому зданию, около которого уже толпилась толпа народа, неизвестно как узнавшая о предстоящей церемонии восстановления рубина. Хотя, — я бросил взгляд на занервничавшего Оринда, — почему же неизвестно...

Мне был оставлен проход к храму. Вблизи храм выглядел величаво, но запущено. Обваливавшаяся штукатурка, местами разбитая мозаика лучше всего показывали бедность Кларии. Одежда рослого священника, когда-то показывавшая торжество божественной власти, потускнела и кое-где была аккуратно подштопана. Ну это черт знает что! И как Солнцеликий терпит это безобразие?