Будь моей ведьмой

— Дайр... — заорал один из темных.

Но это не помогло — встреча ингатовского лба и дна массивной вазы произошла жарким весенним днем, ознаменовавшись отборным матом Демона и ликующим 'Йес!' от меня.

Но это было только началом! Генри и Иван метнулись к окнам, увидели последствия случившегося — в смысле шишку Демона, остатки героически погибшей вазы и букетик лилий, которые темный продолжал держать в руке, переглянулись.

— Блок не только на нас, — шепотом, едва слышно произнес Генри.

— Они тоже лишены боевой магии. — Генри даже осип.

— Бей гадов! — завопило привидение.

Я помчалась за следующей вазой!

И была остановлена меланхоличным заявлением книги:

— А что, никто, кроме умненькой меня, не заметил, что дом перестали взламывать?

От такого вопроса я застыла, Генри тоже, Иван почесал лысый череп, призрак развел руками.

— Так я и думала, — печально резюмировала книга. — О вселенская справедливость, с кем приходится работать... Скелетики и убогое подобие иного, услышьте истину, о недалекие, сей темный ломает охранные заклятия. Для взлома заклинаний охранного уровня концентрация великая требуется. Осознаете ли вы мой намек, умом скудные?

Вот лично я на книгу обиделась, а Иван с Генри почему-то — нет. Переглянулись, кивнули, и Генри произнес:

— Нельзя позволить темному сосредоточиться!

Мы на секунду замерли, а после бросились в разные стороны — я в ванную, привидение — за цветами, куда Генри и Иван умчались, я не в курсе.

В нашей уютной ванной я начала сметать в подол майки все мыла, шампуни, пузыречки, мочалку даже, и когда выбежала обратно в спальню, совсем недоброе привидение НеКаспер вело прицельный огонь по темным, швыряя вазы вместе с цветами.

Что примечательно, темные швырялись в ответ, но остатки фарфора, как об стену, разбивались о пустой оконный проем. Видимо, защита дома еще держала оборону.

— Банзай, мля! — орал призрак со зверским выражением на морде, запуская очередную вазу с букетом вместе.

Оценив расстановку приоритетов, в смысле заготовленных флоросодержащих снарядов, я поняла, что в этом окне мне делать нечего, и направилась ко второму. А выглянув, на секунду оторопела — у призрака с меткостью оказалось все на уровне, и бил он прицельно по Игнату, у которого обнаружилось уже две шишки! Но несмотря на боевые ранения, темный вновь попытался взломать нашу хату посредством руконаложения на ступени. А остальные занимались тем, что защищали его от кровожадного привидения, повытаскивав откуда-то черные пылающие серым пламенем мечи и перерубая снаряды на подлете.

И вот что примечательно — защищали темные Демона от окна слева, а угрозу с правого окна, в котором засел второй снайпер, в смысле я, не просекли. Хватаю первое мыло, прицеливаюсь, бросок.

В этот самый миг Игнат, держа ладони на ступеньке, запрокинув голову, что-то шептал... Здоровское мыло ручной работы, совершив дугу, радостно зашло на посадку, избрав в качестве аэродрома и так пострадавший лоб...

И во дворе стало тихо. Очень. Молча смотрю на остолбеневшего Игната, а все темные как-то странно на меня, потом на него, на кусок мыла, который почему-то вдруг начал плавиться, снова на меня, и вдруг все так одновременно как сделают шаг назад...

В следующее мгновение Демон вспыхнул огнем!

Странным, черно-зеленым пламенем, которое начало сжигать его кожу, одежду, волосы! Треск пламени, шипение расплавившегося мыла — и передо мной истинный темный! Метра два с половиной роста, в черном плаще, сапогах с зауженным носком, рубашке странного покроя и брюках черно-зеленых. Но ладно прикид — у Демона оказалось жуткая рожа! Огромные миндалевидные глаза, хищный орлиный нос, четко очерченные злые губы, высокие скулы и мускулистая шея. Жутко так. Меня передернуло.

А этот темный перс по имени Дайрем, рыча, спросил:

— Страшно, Марго?!

— Ганнибал Лектор отдыхает, — испуганным шепотом созналась я и... запустила в него следующим мылом.

Кусочек мыльно-рыльного ассортимента пролетел мимо даже не пошевелившегося монстра, после чего лично мне стало страшнее. И тут позади раздалось натужное:

— Поберегись!

Побереглась — отскочила в сторону и увидела Ивана и Генри, запускающего снаряд 'Холодильник-1' в цель. Запуск прошел успешно, но едва мы все втроем выглянули, чтобы насладиться результатом, узрели жуткое — темный удерживал махину одной рукой, даже без напряга.

И тут с постели донеслось:

— Нет, оно понятно, что у скелетов в голове мозгов нет, — проворчала книга. — Но это надо было додуматься кинуть ему предмет, на который защита не среагирует, вполне обоснованно считая своим.

Я в диком ужасе посмотрела на Дайрема, а тот, этой одной граблей, зло усмехнувшись, запустил холодильник в дверь!

Дверь была снесена напрочь!

— Мля, — простонало приведение, у которого как раз и вазы с букетами закончились.

Одновременно с рухнувшей дверью в доме что-то громыхнуло, а после раздался тихий печальный звон. Генри, схватившись за голову, упал на колени, Ивана начало трясти, как в конвульсиях, привидение тихо заматерилось, а я...

Я в диком ужасе смотрела на стоящего перед домом темного, который просто улыбался. Причем очень доброй улыбкой Игната!

В следующую секунду случилось то, чего никто не ждал — ни я, ни темные, ни скелеты с привидениями!

Открылись ворота! Плавно очень, привычно, без этих дерганий, и во двор въехал красный 'Феррари'.

Въехал и резко остановился! Стужев так дал по тормозам, что машину тряхануло, словно она врезалась в стену. Затем распахнулась дверь, и взбешенный Князь вышел из автомобиля.

— Что-то я не припомню, чтобы гостей приглашал! — в нарочито-небрежном тоне Стужева отчетливо прозвучал гнев.

Настоящий такой гнев, от которого жутко стало даже мне. Мне, но не чудовищу, некогда бывшему милым Лысым Чертом, которое демонстративно медленно повернулось к Александру все с той же неестественной улыбкой на губах.

И вот этот монстр насмешливо произнес:

— Все еще смертный.

Мне вдруг как-то очень страшно стало за Стужева, но не ему. Князь спокойно поинтересовался:

— Намекаешь на мою уязвимость?

Темный не стал отвечать, он сделал жест рукой, означавший, вероятно: 'Взять его', и, повинуясь этому движению когтистой конечности, остальные темные, став полусмерчами, с оружием наперевес двинулись к Саше. Я едва не закричала от ужаса, остановил меня насмешливый вопрос Стужева:

— А-а, — он улыбнулся темному, — намекаешь, что тут блок и моя магия мне ничуть не поможет?

— Догадливый, — с усмешкой ответил Дайрем.

И мне вдруг показалось, что это темный старше, гора-а-аздо старше внука Кощея. Старше и куда опаснее. И, наверное, так не только мне показалось, потому что Саша тоже перестал улыбаться и теперь смотрел на темного пристально, очень оценивающим взглядом. И именно Князь спокойно произнес:

— Ритусь, от окна отойди.

— Полагаешь, ее это спасет? — Темный поинтересовался совершенно безразлично. И так же без эмоций добавил: — Ни приверженность стае, ни защита клана Дормеинтес, ни те слабые зачатки магии, которыми ты обладаешь на Земле, тебе не помогут, Кощей.

У моего мужа удивленно приподнялась бровь.

— Ты мальчишка, — продолжил темный Дайрем, — зарвавшийся щенок, пытающийся предпринять жалкие попытки присвоить мой ключ к Терре.

Стужев бросил на меня мрачный взгляд и вновь вернулся к созерцанию Дайрема Херарда, я даже не дышала, в ужасе думая, что делать, а темные, коих не заботила беседа вовсе, осторожно подбирались к Саше, не ожидая повторного приказа.

Сверкнула черная сталь!

Красный 'Феррари', в том месте, где только что стоял Стужев, был разрезан до основания. Как в замедленном фильме ужасов, я смотрела на две аккуратные половинки автомобиля, падающие на траву. Но прежде чем железо смяло зелень, Александр Стужев исчез.

Вообще!

На газоне распускал кольца змей! Огромный, метров пятнадцать, наверное. Ледяной! С капюшоном, как у кобры! И синими-синими, как бесконечное ясное небо, глазами. Полупрозрачный, искрящийся на солнце, — змей!

Вдруг кто-то заверещал не своим голосом!

А этот гад ледяной недовольно так:

— Маргош, тебе же деда прямым текстом сказал, что у нас клептомания наследственная.

Я перестала орать. Застывшие на миг темные перестали тормозить! И бросились на ледяную кобру! Змей перестал раскачиваться и ринулся в атаку!

А Дайрем ринулся в дом!

И начался бой!

Восемь черных сверкающих сталью вихрей и один ледяной змей! Первая ступень, преодоленная темным.

Пять черных смерчей, один змей, а Демон уже на пороге.

Один искрящийся на солнце ледяной змей и один застывший в дверях Игнат.

И все случилось за несколько сотых долей секунды...

И теперь огромная змея, раскрыв полупрозрачный ледяной капюшон, покачиваясь, смотрела на темного, а темный не отрывал взгляда от змеи! А у меня кружилась голова и от увиденного, и от недостатка кислорода.

— A-а, клептомания, — протянул Игнат и медленно спустился по ступеням обратно во двор. — Так значит, все же наследие драконов. Неожиданно.

Змей молчал. Я начала хватать ртом воздух и вцепилась в подоконник так, что пальцы отозвались болью. А Дайрем, медленно двигаясь к покачивающемуся ледяному чудищу, продолжал говорить:

— Хорошо, ты сильнее, признаю. Я не тронул твоих... мм, людей, ты не убил ни одного из моих, никто ничего не потерял. Дай нам просто уйти.

И в процессе произнесения речи темный все ближе, ближе и ближе подбирался к змею.

— Мы уйдем, — Дайрем вскинул чудовищные руки. — Просто уйдем, мы...

— Левеесссс, — неожиданно прошипел змей.

— Не понял? — темный сделал еще один шаг вперед.

— Левеессс, или сссссдохнешсссс, — вполне миролюбиво пояснил сверкающий в лучах солнца монстр.

Темный на секунду остановился, подняв руки в жесте защиты, но змей вскинулся, словно для удара, и Дайрем мгновенно шагнул в указанном направлении, ближе к лежащим навзничь темным.

— Тотсссс умираетсссс, — сообщил ему Стужев.

Темный на долю секунды отвернулся, глянув в указанную сторону, и змей атаковал. Рывок, сверкающая молния ударяет темного... Дайрем летит ласточкой, треск, изморозь прямо по воздуху, как по стеклу...

Падения Игната я не увидела — он и остальные растворились в воздухе, и напоминанием о боях осталась изморозь на измятой траве да две аккуратные половинки 'Феррари'...

Можно было бы еще посчитать змея, но его там уже не было — той же сверкающей молнией он метнулся в дом...

Я повернулась к двери в спальню, ожидая чудища... но по ступеням прогрохотали вполне человеческие шаги, а через секунду распахнулась дверь, являя вполне себе обычного Стужева, разве что полуголого, в порезах и исцарапанного... и в крови!

И тут кто-то как завопит:

— Сашенька! Сашунечка! Родненький! Ты меня спас! От супостатов темных, от иродов вандальных! Кощеюшка, разлюбезный ты мой!

Мы с Князем одновременно на книжку уставились. Фолиант, ничуть не устыдившись, продолжал вопить:

— Герой! Добрый молодец! Как ты их, а!

Стужев молча подошел к постели, взял подушку и 'сделал звук тише'. Затем обошел кровать, приблизился ко мне, замер на расстоянии полушага. А я смотрела на многочисленные порезы, которые продолжали кровоточить, и вспоминала, как от одного удара меча темных развалился автомобиль...

— Саш, — подняла голову, вгляделась в его льдисто-синие глаза, — поехали в больницу, а?

Он вдруг скривился и устало так:

— Маргош, ну змей и змей, это мелочи, серьезно. В конце концов, я же не настолько страшный, чтобы ты от меня по психиатрам бегала.

— Какой психиатр? — в ужасе смотрю на него. — Саш, я подозреваю, что тут без хирурга никак!

— А? — Недоуменный взгляд на меня.

Молча указала пальцем на его грудь, где имелись три царапины и один аккуратный, как от лезвия, глубокий порез... в котором виднелась белая кость... Стужев перевел взгляд на себя и выдал:

— Мля, а как они через броню достали?! — потом глянул на побелевшую меня и мгновенно исправился: — Да ерунда, малыш, до свадьбы заживет...

В следующую секунду кто-то отчаянно завизжал на весь дом, потому что другой кто-то, теряя сознание, повалился на пол, умудряясь при этом шептать:

— Все хорошо, Ритусь, я счас... только не переживай... Рит...

И он просто упал.

Уже без сознания!

И из всех порезов вдруг хлынула кровь! Ее так много было! Ужасающе много! Я рухнула на колени рядом, пытаясь зажать пальцами самый глубокий порез на груди и истерично зовя почему-то маму и Генри. Причем по очереди. И даже не соображая, что ору, срывая связки! Мне никогда в жизни не было так страшно, а он... он истекал кровью у моих ног, и я не знала что делать! Совсем не знала. Что-то вопила про 'Скорую помощь', про...

Хлесткая звонкая пощечина отрезвила мгновенно!

Словно вынырнув из омута безумия, я посмотрела на Ягу, ту самую книжную, которая глядела на меня темно-зелеными злыми глазами.

— Прекрати, — тихо и оттого очень грозно сказала она. — Больница здесь не поможет, и даже Кощей не справится. На Терру нужно, зажигай свечу, в избушку свою переносись, а уж там Яги подсобят. И быстрее, он умирает.

Свечу принес Генри. Принес, протянул и осел рядом на колени, весь сотрясаясь, словно от едва сдерживаемых рыданий. Я и сама плакала не переставая.

— Будь сильной, — приказала Ядвига.

Я кивнула, обняла Стужева за шею, схватила Генри за костлявую ладонь и с мыслью 'Печка, в избушку, пожалуйста' прикоснулась к огню губами.

Вспышка!

Пламя ревущее, грозное!

Теплый домашний полумрак, запах дерева, сдобы, сказки. Я открыла глаза и поняла, что лежу на печи, на расстеленной перине, обнимая Сашу.

Оглянулась, увидела стоящего посреди сказочной избушки потрясенного происходящим Генри, а глянув в окно, заметила, как бежит ко мне вся моя сказочная живность. А больше и посмотреть не успела!

Вспышка!

Вспышка!

Вспышка!

Вспышка!

Вспышка!

И в избушке стоят пять Ёжек!

И самая старшая на меня, на Стужева, на меня...

— Пожалуйста... — Поняла, что у меня снова начинается истерика.

Но Яги казались несколько шокированными и злыми. И лица были такие, что я сразу поняла — не помогут. Кощей им — первый враг, мне так вообще запретили к нему приближаться, а тут...

— Чего стоим, кого ждем?! — вдруг возопил фолиант.

Оказалось, что книжка в руках старшей бабы Яги находится.

— Мой спаситель кровью истекает, а они замерли, аки столбы ледяные!

Ёжки переглянулись, а старшая вдруг с такой злостью:

— Сама ж против племени Кощеева была!

— Это я когда была? — возмутилась книга. — Это я раньше была, когда они из меня страницы повыдирать хотели, ругательные которые! А теперь я 'за', он меня от супостатов вандальных спас, живота не жалеючи! Да кто б еще — один-одинешенек против девяти супостатов темных на бой бы вышел?!

— Дурак! — в сердцах брякнула старшая Яга.

— Дурак, кто ж спорит, — согласилась книга. — Но наш дурак, родной, геройский и любимый! Чего встали? Дурака вылечить да в чувства привести, живо!