Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Они вас видели? — спросил Александр Антонович, — Хотя бы один из них?
— Нет, — покачал головой Станислас, — Просто не заметили, пока я шел по коридору.
— Но вы хотите сказать, что если они увидят вас, то впадут в психически неуравновешенное состояние?
— Да. Предполагаю, что так будет.
— Можете указать на кого-нибудь из больных?
Пенске сделал неопределенный жест рукой:
— Конечно. Если мы пойдем вместе, и я на них покажу. Хотя... палата, которая третья от входа... слева... состоит целиком из них.
— Любопытственно, — сказал профессор, — Что-нибудь еще хотите сказать?
Александр Антонович понимал, что проверить слова пациента проще простого, но пока что не собирался этого делать. Для немедленных действий не было убедительных причин. Проверить — значит, поверить. Хотя бы чуть-чуть. Профессор верить не хотел.
— Я уже знаю, что они из себя представляют, — ответил Станислас.
— Что же? — Александр Антонович никогда и никому не отказывал в желании высказаться. Потакание подобному желанию являлось частью его профессии.
— Похоже, что в них находятся духи других людей. Уже умерших.
— Вот как? И вы полагаете, что это как-то влияет на их психическое здоровье?
— Полагаю, — решительно высказался Станислас, — Но не всегда. Возможно, зависит еще от чего-то. От самой личности человека, например.
— Личность — понятие настолько комплексное, что переходит в категорию абстрактных, — улыбнулся профессор психиатрии, — Получается, что вы считаете, что если этот дух убрать, то больной сможет выздороветь?
— Не знаю. Я мог бы попробовать, но для этого мне нужно находиться как можно ближе к такому человеку.
— Пробовать пока не будем, — еще шире улыбнулся профессор, — Но если вам еще что-то придет в голову, то вы сообщите об этом мне, пожалуйста. Особенно, если вам захочется что-то предпринять.
— Хорошо, — Станислас был недоволен ходом разговора. Нет, Александр Антонович не проявил ни малейшего недоверия, но и без этого стало ясно, что профессор не воспринимает слова Пенске всерьез. Он не видит в них ни бреда, ни правды. Это слегка удручало.
Молодой человек поднялся и направился к дверям. Других фокусов, которые могли бы послужить для переубеждения собеседника, у него не было в запасе. Но Станислас не особенно огорчался. Рассуждая теоретически, 'неправильные' люди, находящиеся в больнице, должны его увидеть рано или поздно. Что за этим последует — Станисласу было прекрасно известно. Как и о том, что затем у Александра Антоновича не будет иного выхода, кроме как прислушаться к словам пациента. Но ни Пенске ни профессор не знали, что это случится скорее рано, чем поздно. Потому что Альберт Инешульт готовился к выписке.
Альберт Инешульт, мужчина тридцати шести лет, скромный дизайнер, работающий на крупную рекламную компанию, заболел внезапно. Его заболевание было напрямую связано с трудовой деятельностью. До того дня Альберт был доволен своими творческими успехами и положением в компании. Он очень любил рисовать. С самого детства изображал самые разнообразные картинки как по просьбе друзей, так и по собственному вдохновению, а больше от него на рабочем месте ничего не требовалось. Его ценили, но не за качество исполнения, а за скорость. Это было особенно важно, когда очередной проект выбивался из графика. Проблемы у Альберта начались с того, что ему стало казаться, что размер его заработной платы катастрофически и неприлично мал. Раньше подобные мысли никогда не приходили в голову. Ему платили как всем, находящимся на его должности. Не больше, но и не меньше.
В тот злополучный день Альберт пришел на работу, но, к изумлению сослуживцев, впервые за многие годы не стал первым делом включать компьютер, а направился в кабинет начальника. Общение с начальством продолжалось минут десять. После этого Альберт выскочил из кабинета и, бранясь сквозь зубы, бормотал, что не будет больше работать за гроши и немедленно пишет заявление об увольнении. Бросившись к своему столу, он начал собирать вещи, но потом внезапно замер. Постояв неподвижно несколько секунд, снова направился в кабинет начальника, и не закрывая за собой дверь, начал громко извиняться за свое поведение. Получив прощение, вернулся к столу, расставил вещи по местам, помедлил и снова пошел к шефу с требованиями о повышении зарплаты. Это повторялось еще пару раз. К психиатру Альберт попал после того, как долгое время не мог решить, стоя на улице: ехать ему на такси или на автобусе.
В клинике его состояние быстро улучшилось. Была достигнута ремиссия, после чего решился вопрос о выписке. Нет никаких сомнений, что Альберт смог бы спокойно покинуть больницу и чувствовать себя неплохо еще долгое время, если бы в тот злополучный день не столкнулся рядом с кабинетом профессора со Станисласом.
Когда Пенске попрощался с Александром Антоновичем и уже закрывал за собой дверь, он развернулся лицом в сторону коридора и его глаза неожиданно встретились с глазами другого человека. Тот был неправильным. И тоже заметил Станисласа.
Дальнейшие события профессор мог наблюдать без помех. Его странный пациент попытался было шмыгнуть обратно в кабинет и закрыть за собой дверь, но натиск Альберта Инешульта помешал этому. Хлипкий с виду Альберт толкнул массивную деревянную дверь так, что она затрещала, ворвался следом за Станисласом и напал на него.
К счастью, Пенске смог лично убедиться в том, как должна функционировать хорошо поставленная психиатрическая служба. Агрессор еще ничего толком не успел сделать, как за его спиной возникли санитар и дежурный медбрат. Несколькими привычными движениями скрутив нападавшего, они поместили его в смирительную рубашку, которую взяли, казалось, ниоткуда. Не прошло и полминуты, как незадачливый больной стоял, спеленатый словно мумия, а его удерживали четыре сильные руки. Однако все могли наблюдать выражение неописуемой ненависти на лице Альберта и слышать ругательства и угрозы, обращенные к замершему у стены Станисласу.
Профессор, понаблюдав недолго за разворачивающейся сценой, положил ей конец одной фразой:
— Этого выписывать еще рано. В восьмую его.
После чего больной в смирительной рубашке быстро исчез в компании санитара и медбрата. Внимание Александра Антоновича снова обратилось к Станисласу.
— Это было то, о чем вы мне говорили? — спросил он.
— Да, — ответил молодой человек, — Нападавший на меня — неправильный.
— Присаживайтесь, — профессор кивнул на стул, — Нам нужно кое-что обсудить.
Станислас покинул кабинет через полчаса. Он достиг с Александром Антоновичем некоторой договоренности. Тому уже очень хотелось убедиться, что такая реакция свойственна всем неправильным больным. Пенске категорически возражал против того, чтобы устраивать очную ставку со всеми больными, находящимися в отделении.
— Со всеми не будем, — успокоил его профессор, — Только с некоторыми. По выбору.
— Но они же меня никогда не смогут забыть, — испугался Станислас, — Возможно, будут пытаться найти потом!
— Как запомнят, так и забудут, — уверенно произнес Александр Антонович, — Как вы посмотрите на то, чтобы не откладывать это? Скажем, через час пройдемся по отделению для тяжелых, и вы укажете на тех, в ком, на ваш взгляд, способны пробудить некоторые эмоции.
Пенске только вздохнул. Какой у него выбор?
Вернувшись в свою палату, он подумал о том, получится ли у него что-то сделать с духом, даже если тот будет очень близко. Ему еще не приходилось отправлять духов обратно, но почему-то казалось, что с этим он должен справиться.
Расположившись на своей кровати, Станислас решил получить некоторые сведения от соседа.
— Яромир Петрович, — спросил он, — А сколько вы уже находитесь в больнице?
— Больше месяца, — ответил тот, — Делать тут нечего! Если бы не книги, которые мне передают родственники, даже не знаю, чем бы занимался. В шахматы и то сыграть не с кем.
Последнее прозвучало укоризненно.
— А что из себя представляет отделение для тяжелых больных? — поинтересовался Станислас, пропустив мимо ушей упрек.
— Я не видел, но говорили, что страшная вещь, — почему-то шепотом поделился сведениями Яромир Петрович, — Буйные там. Те, которые убить могут. Или других или себя.
С точки зрения Пенске, почти любой мог попытаться его убить. Но соседу вряд ли нужно знать об этом.
— Что там, мягкие палаты? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Яромир Петрович, — Да и знать не хочу. Не приведи судьба туда попасть!
Станислас был в целом согласен с этим. Его надежды на безопасность в больнице себя оправдали лишь частично. Стало понятно, что тот, кто хочет его убить, вряд ли найдет его здесь. Но зато, похоже, количество врагов умножится. Оставалось лишь верить, что у профессора есть некий план, гарантирующий его безопасность.
Как показало дальнейшее, план у Александра Антоновича действительно был. И в своем изначальном варианте полностью обеспечивал безопасность кого бы то ни было, потому что касался тех больных, контакт с которыми был утрачен давно и безнадежно.
Станислас так и не увидел палат для буйных пациентов. За ним вскоре зашел медбрат, и они направились к профессору. Медбрат, видимо, получив соответствующие инструкции, заслонял своей широкой спиной прозрачные двери в другие палаты, чтобы больные не могли видеть, что происходит в коридоре.
Александр Антонович встретил Пенске приветливой улыбкой. В его кабинете находился еще один врач, черноволосый мужчина средних лет с широким носом и слегка запавшими щеками.
— Олег Викторович, — представил его профессор, — Ему, как и мне, очень любопытно взглянуть на наш небольшой эксперимент.
Пенске кивнул, а Александр Антонович заторопился.
— Пойдемте, — сказал он, — Сегодня еще много дел.
Станисласу показалось, что профессор пребывает в нетерпении не потому, что у него много дел, а потому, что хочет как можно быстрее увидеть результаты пока еще непонятного для молодого человека 'эксперимента'.
Они вышли из кабинета, прошли немного по коридору, открыли какую-то дверь с помощью съемной ручки, очутились в небольшом холле, а оттуда направились к одной из прозрачных дверей, открытой нараспашку. В этом холле к ним присоединился еще один мужчина, то ли медбрат, то ли санитар.
В палате с распахнутой дверью, где вскоре оказалась вся компания, стояло восемь коек, на которых лежали люди. Обращали на себя внимание матрасы необычного толстого вида, от которых тянулись провода к розеткам. Как вскоре понял Станислас, эти матрасы предназначались для лежачих больных и препятствовали возникновению пролежней. Профессор не экономил на своих пациентах. Даже бесперспективных.
Пенске растерянно остановился в дверях. Он не мог понять, что от него требуется. Люди, лежащие на кроватях, не производили впечатления бодрствующих. Александр Антонович подтвердил его сомнения.
— Эти больные... скажем так, в псевдокоме, — пояснил он Станисласу, — Предположительно находятся в сознании, но контакт с ними либо резко затруднен, либо невозможен. Многие пребывают в этом состоянии очень долгое время. Вы видите среди них тех, кого называете 'неправильными'?
— Да, — ответил тот, — Пятеро из восьми. Те двое и еще один у окна выглядят нормальными. Нормальными, с моей точки зрения, конечно. Но что от меня требуется?
Последний вопрос очень волновал Пенске. Он не мог понять, в чем заключается его роль в эксперименте, учитывая странность обстановки.
— Ничего особенного, — улыбнулся профессор, — Больные лежат у меня долго, надежд на выздоровление я не питаю. Они либо не имеют родственников, либо те от них отказались. Что мне с ними делать? Выписать их не могу. Куда выписывать в таком состоянии, если они никому не нужны? Совершенно неконтакты. Но для клиники, да и для самих больных было бы гораздо лучше, если бы что-то пробудило их к жизни. Вы меня понимаете?
Пенске кивнул. Профессор хотел, чтобы 'неправильные' больные увидели его. Вероятно он рассчитывал, что это как-то 'оживит' их, учитывая однообразие реакции со стороны 'неправильных' людей.
— Но разве они смогут увидеть меня? — спросил Станислас, — Они не выглядят... способными хоть что-то рассмотреть.
— Ничего, — жизнерадостно ответил Александр Антонович, — Вы, главное, подойдите поближе к кровати. А уж остальное мы возьмем на себя. Постараемся обеспечить кратковременный контакт. Подходите вот к этому, справа. Он в лучшем состоянии, чем другие.
Больной, одетый в ночную рубашку, лежал на спине. Его взгляд был безучастен и устремлен в какую-то точку на потолке. Из носа больного шла какая-то трубка, видимо, зонд, предназначенный для кормления. Пенске не представлял, как обратить на себя внимание этого человека.
Профессор пока что ничего не предпринимал, а внимательно наблюдал за лежащим пациентом. Время шло, но ничего не происходило.
— Подождем немного, — пояснил он Станисласу, — Направление взгляда у больного меняется. Рано или поздно он посмотрит в нашу сторону.
Действительно, через некоторое время взгляд больного сместился, потом еще раз и еще, пока наконец его зрачки не оказались направленными прямо на Пенске. И тут начали происходить удивительные вещи. Глаза лежащего человека, прежде смотрящие куда-то вдаль, сфокусировались на Станисласе, черты лица стали заостряться, по телу прошла легкая дрожь.
Александр Антонович отреагировал мгновенно.
— Держите его, — сказал он, — Не позволяйте встать, если даже захочет. От долгого лежания у него атрофировались мышцы. Если попытается вскочить, то возможны переломы ног. Кому это надо?
Два медбрата бросились выполнять указание и прижали больного к кровати. Между тем, с ним происходили решительные перемены. Он попытался поднять руки, что получилось плохо, но направление движения не оставляло сомнений: руки тянулись к Станисласу. Его тело выгнулось. Больной старался бороться с удерживающей его силой. Каждая новая попытка вырваться была сильнее предыдущей.
— Достаточно, — произнес Александр Антонович, — Вколите успокоительное. После этого переведите в четвертую. Будем наблюдать.
Пока один из медбратьев удерживал больного на кровати, другой наполнял шприц. Пенске думал, что после этого его поведут к остальным 'неправильным', но профессор снова сумел удивить.
— Пойдемте, — сказал он, — Нам тут уже делать нечего.
Александр Антонович направился к выходу, Пенске и Олег Викторович пошли за ним. Они возвращались в профессорский кабинет.
Олег Викторович был последним, кто вошел туда. Закрыв за собой дверь, он разместился на стуле рядом со столом. Станислас занял привычное место посередине комнаты.
— Ну что же, мы многое выяснили, — профессор говорил с улыбкой, — Время прошло не зря.
Врач, сидящий рядом, кивнул:
— Да, эффект был неожиданный.
— Очень полезный для нас, очень, — уточнил Александр Антонович, — Думаю, имеет смысл изучать этот феномен дальше. У вас есть какие-то вопросы, молодой человек?
Конечно, у Станисласа они были.
— Почему мы не сделали то же самое с остальными? — спросил он, — Возможно и они смогли бы 'пробудиться'.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |