Родные миры

— Это вы правильно догадались, — одобрительно хмыкнул Кварг.

— Интересно, спать вас тоже вместе положат? — не унимался младший.

— Малыш, поищи в памяти корабля, там не может не быть порнухи, — устало вздохнул Кар.

— Да ну, так не интересно. Там участники на комментарии не реагируют, — расхохотался он.

— Это, между прочим, психическое отклонение, ты в курсе? — поинтересовалась я. — Вуайеризм называется.

— Скучные вы. Не задорные, — притворно вздохнул Кверр. Мы переглянулись, и Кварг молча пожал плечами; мол, что тебя удивляет!

Кварг Арьен.

Я нервничал. Причём нервничал — это слабо сказано; я с ходу не мог вспомнить случая, когда мне было настолько же не по себе.

Мне категорически не нравилось происходящее. Именно своей безобидностью, умиротворённостью и благолепием. Мирные аборигены, чистая пригодная к употреблению вода, съедобная (и даже вкусная) пища... Я ждал подвоха, и ничего не мог с собой поделать. Мне не давала покоя навязчивая мысль о неправильности происходящего.

Мы не должны были высаживаться на планету. Мы не должны были идти куда-то с непонятными зелёными аборигенами. Мы не должны были у них купаться и ужинать. Мы, в конце концов, не должны были оставаться на ночлег в этих пещерах.

Если с самого начала всё идёт хорошо, то это очень плохо. Это означает, что дальше ждёт какая-то грандиозная, просто феерическая подстава. Исключения из данного правила порой случались, но крайне редко и по мелочам, и их наличие совсем не успокаивало.

Одно радовало, спать нас с Яроникой действительно уложили вместе. Но радовало это не из-за приятности подобного времяпрепровождения, а сугубо из утилитарных соображений: так было удобнее и драться, и отступать.

То есть, нет, не одно. Ещё несказанно порадовала внезапно проклюнувшаяся сознательность экипажа, догадавшегося непрерывно приглядывать за нами всеми доступными средствами.

Дёргаться было бесполезно; по сведениям свыше, снаружи всё ещё бушевала гроза, и пока даже не планировала идти на убыль, обещая затянуться до утра, а то и дольше. Вот только задремать я физически не мог. Лежал на спине, вглядывался в темноту и нервно прислушивался. Тишину нарушало только мягкое дыхание чутко дремлющей рядом Яры.

Где-то к середине ночи я совершенно извёлся, и тревога моя достигла апогея. От того, чтобы вскочить и прямо сейчас отправиться наружу, и плевать на непогоду, я удерживался только силой воли. Может быть, зря, и надо было довериться собственному жизненному опыту, и сбежать отсюда, пока не поздно...

В какой-то момент в тишину вплёлся лёгкий едва уловимый гул, сопровождающийся такой же еле заметной вибрацией.

— Что это? — очень тихо спросила Яра.

— Видимо, оно самое, — в том же тоне ответил я. Женщина плавно и бесшумно перетекла в сидячее положение, нащупывая в изголовье шлем, и я последовал её примеру. — Предлагаю всё-таки потихоньку выбираться на поверхность, или хотя бы поближе к ней. Ненавижу тупики, а мы сейчас именно в нём.

— Поддерживаю, — шепнула она. — Сваливаем.

— Кверр, ты тут? — обратился я к группе поддержки.

— А? Да тут мы, тут, — откликнулся он после небольшой паузы. — Что за паника?

— Мы решили понемногу отступать. Что там за периметром?

— Хм. Буря, похоже, потихоньку отползает в сторону, так что через час-другой можно будет...

— Вот глюм! — перебил его тихий возглас Пи. — Смотри!

— Ох... — Кверр поддержал её куда менее цензурным выражением.

— Что там? — раздражённым шёпотом рявкнул я. Мы в это время уже осторожно крались по коридорам.

— Я даже не знаю, что тебе на это ответить, — вздохнула Птера. — Короче, у местных какая-то сходка. Здесь, в глубине, есть большая пещера, заполненная корнями какого-то дерева. И вот эти ребята все сидят в этой пещере, оплетённые этими самыми корнями, причём похоже, что корни в них не то врастают, не то просто втыкаются; некоторым пролезают в естественные отверстия организма... в общем, зрелище мерзопакостное. И вся эта масса монотонно что-то мычит на одной ноте и мелко трясётся, как будто их током бьёт.

— Короче, шевелитесь быстрее, — резюмировал Кверр. — Минут через двадцать нас сменят Ридья и Тимул, а мы с Пи попробуем вас вытащить. Стоять! — вдруг резко скомандовал он. Мы с Ярой послушно замерли в тех позах, в каких находились. — Видишь, корни сверху свисают? Не трогайте их. Очень похожи на те, что в зале. Может, конечно, это просто совпадение, но лучше не рисковать. Так, и шустрее, они, кажется, просыпаются.

Некоторое время мы на полусогнутых скользили в полной тишине. Недолго, не больше пары минут, но по ощущениям прошла бездна времени. Предчувствие беды было почти материальным; оно висело в воздухе, как горький запах близкой грозы.

— Налево, — тихо прозвучал голос младшего в динамиках. — Они выползли из своей норы и, похоже, хотят вас отрезать от знакомого выхода. Но там есть ещё один. Направо! Сейчас, немного осталось. Что за...?

Это было последнее, что я услышал. Точнее, нет, не последнее; последним был шелест вдруг потёкшей куда-то вниз земли. Последнее же, что я успел сделать, — подхватить вскрикнувшую рядом от неожиданности Яру.

А потом совершенно неожиданно навалилась кромешная темнота забытья. Тем более странная, что не было ни ожидаемого удара, ни боли, ни удушья.

Кверр Лерье.

Вот кто бы мне объяснил, почему старший всегда бывает прав?

Нет, что идея посадить на незнакомую планету корабль и пойти гулять всей толпой была полным бредом, я и сам быстро понял. Думаю, понял бы, даже если бы не высказался старший. И все остальные бы тоже поняли. Это было просто какое-то временное массовое помутнение, что-то вроде "зова приключений". Эйфория от резких и неожиданных перемен в жизни, которой оказалась подвержена даже рассудительно-спокойная Ри и совсем уж далёкий от авантюрности Тим.

Не подействовали чары свободны только на Яру, что меня искренне удивило; уж она-то как раз производила впечатление человека рискового и бесшабашного, чего стоил один этот маршрут на Землю. Ну, и Кварга, да.

Вообще, глядя на него теперь, я всё никак не мог поверить, что это тот самый человек, которого я помнил, особенно по детским впечатлениям. Когда он на меня ругался в мусорном коллекторе, это было знакомо и понятно, тогда он был похож на себя. А сейчас это был какой-то совершенно чужой человек; спокойный, сдержанный, рассудительный. В пору радоваться, что из меня так и не получился Неспящий, а то превратился бы я в такого же правильного, но катастрофически занудного типа. И непонятно, не то старший действительно так изменился с возрастом, не то подобное поведение просто вошло в привычку.

Впрочем, то самое так бесившее меня свойство, — быть всегда правым, — имелось у него столько, сколько я его помнил, и теперь никуда не делось.

Начать хотя бы с потери шлюпки. Кто мог предсказать, что твёрдый надёжный камень вдруг превратится во что-то, здорово напоминающее гигантскую амёбу, и сожрёт корабль? Причём сделает это не сразу, а через пару часов. Последнее удивляло больше всего: чего оно ожидало?

Потом ещё эти зелёные аборигены, и снова Кварг оказался прав; уже хотя бы в том, что взял с собой не меня, а Яронику. Да, пусть в этом случае имело место совпадение, а не личные заслуги старшего, но это всё-таки тенденция. Нам бы двоим пришлось за жизнь сражаться, а семейную пару приняли вполне мирно.

А уж странное состояние сросшихся с каким-то деревом аборигенов и вовсе заставило поминать прозорливость Кара нецензурными словами. Не было это нормально, и хоть немного понятно не было, а было очень противно и даже жутковато. Если поначалу мы были свято уверены, что аборигены — это люди, возможно, такие же потомки колонистов, какими были мы, то после такого зрелища мы окончательно перестали понимать, что они такое есть. В общем, опять Кварг с его паранойей угадал. Духи бы его побрали, умного такого!

А потом духи его действительно побрали. И при виде того, как земля складывается в водоворот и затягивает в собственные недра людей так, как за несколько часов до того камень сожрал шлюпку, я почувствовал... боль? Страх?

На несколько секунд я, да и Птера тоже, впали в ступор. Это было неправдоподобно, невозможно и совершенно неправильно. Кварг, — непрошибаемый, умный, практически неуязвимый и идеальный Кварг, — вдруг на ровном месте исчез в земле, и пол коридора бесшумно сомкнулся над его головой подобно морским водам.

— Стой, Кверр! — я очнулся уже на пороге рубки от того, что на мне, обхватив сбоку поверх локтей, висела Птера. С трудом справившись с порывом просто стряхнуть девчонку и спокойно пойти дальше, — она ведь ничего бы не смогла мне в таком случае противопоставить, — я раздражённо процедил:

— Я должен...

— Да стой же ты, и подумай! — зло окликнула она меня, после чего торопливо заговорила: — Не сейчас! Прямо сейчас мы ничем не можем им помочь, сейчас мы можем только сами угробиться! Если они живы, то несколько часов ничего не изменят — у них есть питательные капсулы, и воду они сумеют найти, там её много. А если они попали куда-то, где нет воздуха, мы просто не успеем туда долететь. К тому же, как ты планируешь их искать? Копать в этом месте? Кверр, надо спокойно сесть и подумать, ты же знаешь! Мы и так уже сглупили с этой планетой, зачем давать Кваргу ещё один повод над собой насмехаться? Успокойся и возьми себя в руки!

Я со вздохом поморщился и кивнул, остывая и пытаясь последовать полезному совету. Птичка тысячу раз была права. Ничем я им сейчас помочь не смогу, только сам вляпаюсь по уши.

Почему-то в то, что старший вот так безвестно и глупо погиб, категорически не верилось. Разум подсказывал, что это самый вероятный исход, что шансов выжить у них было ничтожно мало, и чем бы ни было то, что их утащило, оно вряд ли сделало это просто так. Вероятнее всего, их таким образом что-то съело. Что-то, похожее на ту скалу, проглотившую шлюпку.

Но признать поражение с ходу, не попытавшись побороться и что-то выяснить, я был не готов.

— Что случилось? — встревоженно проговорила Ри, входя в рубку. — Кверр? Да на тебе лица нет!

— Кар и Яра влипли в какую-то неприятность. Мы потеряли с ними связь, — ответила Пи, продолжая меня удерживать. Мне подобное положение вещей быстро надоело, так что я, легко высвободив одну руку, уже сам обнял женщину.

Надо было видеть её глаза в этот момент. Кажется, отлавливая меня, она задуматься не успела, а вот сейчас вдруг осознала, в каком положении оказалась.

— Пусти! — разъярённой кошкой прошипела она, выворачиваясь из-под моей руки. — Никогда больше не буду тебя спасать! — пригрозила Птичка.

— Я понимаю, что вам сложно друг от друга отвлечься, но, может, вы всё-таки объясните толком, что произошло? — ехидно уточнил Тимул. Пи вспыхнула до корней волос, причём я так и не смог определить, от смущения она это сделала или от возмущения; с этими рыжими всегда так.

— Они провалились сквозь землю, — мрачно пояснил я. Напоминание о последних событиях быстро избавило меня от желания веселиться. Да и Птера стремительно вернулась к естественному цвету лица.

Мы быстро пересказали новоприбывшим последние события, продемонстрировали записи поведения аборигенов и исчезновения наших.

— Погоди-ка, — вдруг проговорила Ри, пристально вглядывавшаяся в изображение. — Ну-ка, повтори в замедленном режиме, и вот здесь увеличь, — велела она, указывая пальцем на край будущей воронки. — Ага! — удовлетворённо воскликнула она. — Видели?!

— Нет. А что мы должны были увидеть? — за всех ответил Тимул.

— Там же люк! Вот, смотри. Земля раздаётся в стороны, закручивается водоворотом... вот, вот оно; тут же явно дырка, и металл блестит! А запись исчезновения шлюпки у нас есть? Что-то мне подсказывает, это из одной серии события!

Как всё-таки хорошо, что у нас есть глазастая Ри. Я, наверное, в жизни бы не заметил того, на что она указывала. Это даже при замедленном показе было трудно заметить; у меня например получилось, только когда картинка была остановлена, и Ридья просто ткнула пальцем в нужное место. И то я не был до конца уверен в том, что именно вижу.

Но наличие люка вселило определённый оптимизм, даже если его там на самом деле не было, и всё это было плодом нашего воображения и нежелания верить в смерть. Теперь оставалось понять, чем нам может помочь данное открытие, и определиться, с чего именно начинать поиски пропажи.

Яроника Верг.

Было тяжело дышать. Причём не так, будто вокруг было мало воздуха, а так, как будто меня завалило камнепадом где-нибудь в горах.

Мысль о камнепаде заставила побороть естественный порыв пошевелиться и попытаться для начала сообразить, где я нахожусь и что происходит в окружающем мире. Последнее, что я помнила, это побег, окончившийся очень странно: земля под ногами вдруг перестала держать и водоворотом потащила куда-то вниз. Потом была темнота. Которая сейчас, кстати, никуда не делась.

Проверив мысленно своё состояние, я удовлетворённо отметила целостность организма. Да и тяжесть, как оказалось, лежала не на всём теле, ноги у меня были совершенно свободны. Дальнейший осмотр показал, что за камнепад я приняла своего напарника, возлежавшего сейчас на мне всем своим немаленьким весом.

— Кар? — осторожно позвала я, не торопясь скидывать мужчину. Мало ли, что он мог себе сломать в процессе падения!

Я легонько потеребила его свободной левой рукой за плечо. В ответ на это Кварг вздрогнул, приходя в себя, что-то раздражённо процедил сквозь зубы и приподнялся, явно пытаясь оглядеться.

— И где мы? — мрачно поинтересовался он, осторожно садясь рядом со мной. Тьма была такая, что даже приборы ночного видения не спасали; так что о том, что Кар сел, я догадалась только по изменению направления звука. Я тоже села, с наслаждением вдыхая воздух полной грудью, и на всякий случай нашарила рядом локоть мужчины. Не хватало нам тут ещё потерять друг друга, где бы мы ни были.

— Одно радует, мы живы, — философски вздохнула я. — Ты не помнишь, тут в комплект фонари входят? — свободной рукой обшаривая карманы одежды и гнёзда разгрузки, уточнила я.

— Входят, по-моему, — не слишком уверенно ответил он, судя по всему, тоже занятый поисками. — А, вспомнил. Встроенный, на шлеме; включается на левом запястье, — и по глазам ударил яркий холодный белый свет.

Несколько секунд мы потратили на привыкание к наличию освещения, после чего, проморгавшись, принялись озираться.

Это был коридор. Обычный такой, довольно широкий коридор, и самым удивительным в нём был факт его наличия. Стены, пол и потолок были сделаны из материала, похожего на камень или бетон: серебристо-серый, чуть шероховатый, с тонкими почти белыми прожилками, без стыков и неровностей. Коридор этот тянулся влево и вправо настолько, насколько хватало луча фонаря, и разницы между "право" и "лево" я не видела.

— Ну, что, разделимся? — невозмутимо предложил Кар.

— Ты вот это сейчас серьёзно предложил? — озадаченно уточнила я, борясь с желанием стянуть с Кварга шлем и пощупать его голову на предмет травмы или жара.