Идеальный любовник (завершено)

— Плохо, с этим что-то надо делать, — глубокомысленно изрек Герман и снова улыбнулся, глядя на парня с намеком.

Дима от этой улыбки даже забыл о поднесенном к губам бокале, так и застыл с открытым ртом, не отводя взгляда от мечты и не веря своим глазам и ушам.

— Дашь номерок? — вскинул вопросительно бровь Герман.

— Да, конечно, — резко поставил бокал на стойку Дима, по пути расплескав выпивку.

Запутался в карманах, в поисках визитки и тут же о ней забыл, когда красавчик попросил:

— Продиктуй.

Запинаясь и по нескольку раз повторяя цифры, Дмитрий продиктовал номер телефона. Герман набирал же цифры на своем мобильном, а парень все еще не верил, что происходящее не сон, а реальность. Только когда в кармане зазвонил собственный телефон, смог очнуться от наваждения. Вытащил мобилу, на экране высвечивался незнакомый номер.

— Все, сбрасываю, — нажал на кнопку Герман. — Теперь и мой номер у тебя есть. Позвони, когда приедешь в Россию. Я буду ждать.

Шатен соскользнул с высокого стула, еще раз улыбнулся на прощание и вышел из бара. Дима же остался на месте, все еще не в силах поверить в то, что такой красавец обратил на него внимание. Завистливые взгляды посетителей бара, впрочем, вполне подтверждали реальность знакомства и, чувствую что-то похожее на эйфорию, Дмитрий расплатился за выпивку и тоже покинул бар.

Герман открыл глаза и довольно улыбнулся. Рыбка проглотила наживку и готова съесть и крючок, не глядя на то, что он может распороть ей глотку. Все шло по плану и даже лучше. Честолюбивое и завистливое ничтожество как нельзя лучше подходило для того, что придумал Герман. Сколько свободных минут, своих, Инквизитора и Али, азиата, который тоже заинтересовался судьбой молодого человека, было потрачено на осмысление произошедшего, а после и на обдумывания плана возвращения домой. Прошли годы, план обрел более четкие очертания, а Зеркальное озеро подсказало, что домой уже вернуться не получится. Мир слишком изменился с того момента, как имя молодого Линтенгейла было вычеркнуто из списка живых, но так и не появилось в списках мертвых.

Первые дни были самыми сложными, живому не место в аду. Если первый день еще прошел в полном сознании, то последующие слились в один поток из боли, бреда, галлюцинаций, жара и нежелания жить. Что заставило его вцепиться в ареальность ада зубами и все-таки выкарабкаться, он не знал. Только догадывался, потому что Инквизитор, когда приходил в себя после костра, сидел рядом и когда молодой друг выжил, поведал, что в бреду Линтенгейл звал Беллу. Какая ирония, Изабелла не помнит свою первую любовь, а вот Герман, Герман ее совсем не забыл. Правда в то время, когда Изабелла дарила ему свои улыбки, он звался совсем не так, как представился Лере или тому же Диме.

Сначала Герман, в то время еще Дэниэл Линтенгейл, после того как пришел в себя и обнаружил, что больше не требуется есть и спать, не мог понять за что и почему оказался в аду и какую роль сыграл в этом событии Морис Линтенгейл. Позже, размышляя, анализируя, заглядывая в Зеркало, Герман докопался до правды. Тогда же и появилось сильное желание не только вернуться, но и отомстить. Молодые демоницы, которым очень нравилась живая энергия парня, пусть и переставшего быть человеком, но оставшегося живым существом, охотно сглаживали тоску по дому. Но вот унять ее полностью, как и притушить пожар ненависти к дяде, были не в состоянии.

Освещаемое заревами пожаров и костров ночное небо ада являлось на самом деле искусно выполненной иллюзией. Как и деревья, и города, и реки, и озера — они были плодом труда тысяч и тысяч демонов. Ад же на самом деле являл собой мрачную, черную пустыню. Те участки, которые не были прикрыты иллюзией, пугали своим непонятным, путаным ландшафтом. Трещины в почве, в самый неожиданный момент разверзались перед ногами, горы вырастали на пути практически мгновенно и так же быстро исчезали. Черный, колючий кустарник покрывал пустошь, не давая пройти не демону. Незаселенная и не используемая местность, походила много больше на ад, каким его представляли на Земле, чем иллюзорные деревья и здания.

Споры. Когда выдавались свободные часы, а выдавались они редко, потому что все грешные души, несущие наказание, подчинялись строгому расписанию и на отдых времени для них отводилось мало, трое располагались где-нибудь в лесу, у дерева и, сидя на траве обсуждали, думали, спорили. Сначала Дэниэла расспросили. Самое удивительное, что демоны ни один не задавали вопросов. Только иногда появлялся кто-нибудь из них, чтобы поглазеть на диковинку или подсунуть бумаги на подпись. Вообще выкупить живую душу, которая попала в ад, но не подпадала под его юрисдикцию, пытались многие демоны. А для одного из них, того что первый обнаружил аномалию в лице Дэна, это стало идеей фикс. Ежедневно он приходил и начинал вести душещипательные беседы на тему того, как хорошо живется демонам и как бы пошла ало-черная хламида молодому человеку. Сколь соблазнительно живоописалось то, что ждет Дэна после того, как контракт будет подписан. Идеальное будущее, огромное могущество, продвижение по службе и головокружительная карьера. Всего-навсего подпись поставить под договором и на выходе одни плюсы.

Дэну хватало сообразительности, чтобы понять, что ничего хорошего в случае продажи души его не ждет. Поэтому пользовался своим преимуществом живого, но постоянного жителя и отговаривался завтраками, и "подумаю". Но четче всего врезались в память ни озеро, ни демоницы, ни демоны и грешники, ни пейзажи, а разговоры по душам, те уроки, которые давали ему и Инквизитор, и Али. Сначала, когда на таких советах было решено, что Дэниэлу все-таки стоит попробовать вырваться за пределы ада, долго думали как бы это проделать. На решение натолкнула Дэна демоница, которая как-то по старой памяти — ох и жарко проводили они когда-то время — зашла поболтать и рассказала, что идет наверх, в командировку и что ей очень повезло. Молодому человеку с трудом удалось разговорить ее и получить кое-какую информацию. Сервис "Идеальный любовник" в обмен душу, вполне подходил под возможность сбежать из ада. Много времени ушло на сбор по крохам информации, через демонов и демониц, которые мечтали попасть в эту службу, живой энергией людей, жителей Земли, любили лакомиться все, но вот перепадало демонам в аду ее мало.

Много времени заняло обдумывание путей и возможностей для того, чтобы задержаться на Земле. Если у демонов якорем служил либо контракт, либо официальная путевка, выдававшаяся им на время сбора новых будущих жильцов для ада, то у Дэна ничего этого не было. Он был вычеркнут из реальности, для него не было места на Земле, его никто не помнил и не ждал, для него требовался якорь посерьезнее. Долго, через Зеркало искали подходящие кандидатуры. Но все это не имело смысла, пока не было плана мести. Зачем возвращаться и балансировать на краю пропасти и рисковать вернуться обратно в ад в любой момент, если ничего не успеешь сделать?

О да, подготовка к выходу в свет была серьезной. Али помогал Дэну повысить уровень физической подготовки, делая из мальчика мужа, упорными тренировками. Инквизитор помогал вырабатывать стратегию, благодаря умению выстраивать безупречные логические выкладки, он и подсказал что, зачем и почему произошло с парнем. А потом пришел демон, тот самый, помешавшийся на идее соблазнить молодого человека посмертной службой и предложил учебу. За бесплатно. Долго Дэниэл искал подвох, долго мучился сомнениями, а потом согласился. Знания о магии ему были очень нужны, о специфической магии, подвластной только демонам и как оказалось и ему. Мутация не прошла даром.

Девушка, спавшая беспокойным, но крепким сном, заворочалась в кровати и Герман отвлекся от невеселых воспоминаний и вздохнул. Его якорь, девушка, эмоциональная и легко привязывающаяся, сейчас видела тяжелые сны, а он ничем не мог ей помочь. Только вспоминать и думать, думать и вспоминать, и надеяться, что появление демона первая и последняя тревожная ласточка. Одно он знал точно, теперь Лера не будет ходить одна куда бы то ни было. Она его уязвимое звено, которое следует беречь от попыток перебить привязку, а значит круглосуточно надо быть рядом, а так же быть начеку.

Подошел к кровати и вздохнул еще раз. Ему совсем не нравилось то, что Лера в который по счету раз напилась и было у него подозрение, что в данном случае действовала какая-то бессознательная ее часть. Девушка путем надирания в доску, пыталась, не сознавая того, скинуть с себя привязку, освободиться от влияния Германа. Как ни неприятно это было сознавать, но именно такой была истина. Лера не хотела принадлежать ему как мужчине, не хотела быть использованной в его играх. Он понимал это, но не мог отпустить. Цель еще не достигнута, и на постоянной основе вписаться в мир еще не удалось. Он и так уступил, не использовал насилие и зло, то зло, которое планировал против ее родственников. Ненависть, яростная, не контролируемая, дала бы ему прописку в реальности, такую, которую в отличие от привязки сексом, не пришлось бы часто подновлять. Не хватило цинизма и злости на весь мир, чтобы причинить вред безвинным людям. Больше он уступок делать не собирался.

— Здравствуй, Морис, — хмуро поздоровался Фрэнк с бледным другом.

— Привет, — прохрипел тот в ответ. — Воды. И не зови меня этим именем.

Фрэнк приподнялся с места, взял со столика у кровати и подал больному наполненный наполовину стакан, помог напиться. Потом снова уселся на стул, глядя на Мастера Жизни испытующе, внимательно, прищурившись.

— Что случилось, Фрэнк? — первым не выдержал Морис.

— Это я тебя бы хотел спросить, господин Антонов, — Фрэнк все так же внимательно сверлил взглядом собеседника. — Почему тебя преследуют демоны?

— О чем ты, Фрэнк? И что за официальное обращение? — приподнялся на подушке старец.

— Знаешь, я раньше думал, что образ глубокого старика тебе нравится, поэтому ты и не пользуешься омолаживающими заклинаниями. Когда ты стал лишаться своей силы, Морис?

— О чем ты, Фрэнк? — удивление старика было наигранным и он натужно рассмеялся. — О какой потере силы ты говоришь? О каких демонах?

— Только демоны способны создать такую галлюцинацию, которую видят все. Только среди них есть Мастера Иллюзий. Так кому из них ты перебежал дорогу? Только не говори, что этого не было. И кого ты убил, раз сила стала пропадать?

— Ты задаешь странные вопросы, — попытался пожать плечами Морис и натянуто улыбнулся, когда удалось еле шевельнуться, движение отдалось болью в груди. — Я не понимаю тебя, Фрэнк.

— Ты все прекрасно понимаешь, — недобро усмехнулся Фрэнк и поднялся со стула. Заходил по роскошной одноместной палате, средства, как господина Антонова, так и его, позволяли оплатить баснословные счета в одной из лучших частных больниц на побережье. — Тебе лучше рассказать обо все мне, поскольку я уже сделал запрос в пограничную службу. Тот демон, который подстраивает тебе каверзы, вряд ли легально пересек границу и убрать его с Земли не будет сложным делом. Найдут его быстро. А вот что делать с Мастером Жизни, который теряет свое могущество? А если в администрации ада поинтересуются у демона за что он мстит тебе? Или ты перешел дорогу сразу всему аду?

При словах "ад" и "нелегальное пересечение границы" господин Антонов побледнел, хотя казалось, что бледнеть уже некуда. Воспоминания всколыхнулись, завеса пала с глаз. Он, кажется, начал понимать, кто мог пересечь границу и чем это могло грозить.

— Не надо никаких запросов, — с трудом произнес он, боль в груди стала более острой. — Нельзя, чтобы правда всплыла наружу. Нам не нужен скандал. А скандал будет, и страшный.

— Уже поздно, — вздохнул Фрэнк и остановился у изножья кровати, всматриваясь в лицо Мастера Жизни. — Но если ты расскажешь что произошло, я попытаюсь замять скандал. Твое решение?

— Я расскажу. Тебе. Но запрос, нельзя делать запрос. Ты должен сказать, что ничего не было. Мы справимся сами, — больной приподнялся на кровати, пытаясь дотянуться до собеседника, чтобы схватить за фалды пиджака, потрясти, вбить в голову бывшего друга простую истину. — Если ад узнает. Если. Они не дадут нам жить спокойно. Они... Я не за свою шкуру боюсь. Я молчал только потому, что за эту методу из нас вытрясут наши души... Из нас всех. Они найдут способ! Ты слышишь! Найдут!

Старик трясся и кричал, бледное его лицо сначала налилось кровью, а потом посинело.

— Прекращай истерику, Морис! — жестко сказал Фрэнк. — Тебе нельзя сейчас умирать. Сначала ты все расскажешь. Все, что натворил. А потом, потом посмотрим, стоит ли тебе оставлять жизнь и сколь дорого стоит твоя метода. Говори!

Морис, подчиняясь приказанию, попытался взять себя в руки. Он старался медленней дышать, и постепенно синева сходила с его лица. Фрэнк обошел кровать и нагнулся над обессилено откинувшимся на подушку стариком. Тот только этого и ждал, вцепился неожиданно сильными пальцами в пиджак друга и потянул того на себя. Не ожидавший подобного, Мастер Жизни потерял равновесие и чуть не упал сверху на Линтенгейла.

— Морис, что та..., — договорить он уже не успел.

Рука старика засветилась и он резким движением, вопреки всем законам физики, химии и других наук, вонзил ее в грудь собеседника. Белый свет, идущий от конечности Мориса, резал глаза, но Фрэнк этого уже не видел, как и не видел того, как одежда и грудь стали прозрачными и сквозь них можно было рассмотреть, жгущую глаза светом, руку мага, сжимающую бьющееся еще сердце.

— Нельзя, нельзя, сейчас ничего нельзя, — горячечно шептал старик, блестя сумасшедшими глазами. — Он не должен умереть. Нельзя его душу в ад отправлять. Нельзя.

Звучало это так, будто господин Антонов себя уговаривает чего-то не делать. Холодный пот струился по бледному лицу, руки дрожали, даже та, которая держала сердце Фрэнка, зубы отбивали барабанную дробь, губы кривились. Ему тяжело давалась борьба с собой, а так же удерживание бывшего друга в этом состоянии. Но когда Морис, уставший, выжатый как лимон, откинулся обратно на подушку, Фрэнк рухнул на пол бездыханной куклой.

— Помогите, — просипел господин Антонов и нажал на кнопку вызова медсестры. — Помогите.

Медперсонал, как и положено ему в хороших клиниках, явился быстро на зов. И закрутилась суета не только вокруг признанного больного, но и вокруг Фрэнка, который так и не приходил в себя. Скоро его увезли, под капельницей, на каталке в отдельную палату. И никто из врачей и сестер не заметил довольной улыбки на губах более-менее живого пациента.

Кусок четвертый

— Жизнь, а жизнь... а может мне лучше умереть?

День начался с отрицательных эмоций и с отвратительнейших ощущений. Ну зачем я вчера столько выпила? Вечер вспоминался смутно, отрывками. А это говорило о том, что если не помню плясок нагишом при свете луны возле столба, то это не значит, что их действительно не было. Весь перечень подвигов, судя по всему, озвучит мне сегодня папа. От одной мысли об этом заранее муторно, а если прибавить к этому и похмельный синдром, то состояние ухудшается в геометрической прогрессии. Когда кошки на душе начинают водить дружбу с головной болью, тошнотой, сухостью во рту и общим гадостным состоянием, сразу возникает вопрос... А стоит ли жить дальше? Так же смутно помнилось то, что мы вытворяли с Германом в машине. Хорошо, что в этом лесочке не нашлось маньяка, страдающего вуайеризмом. Такое было поле для подглядывания.