Лукич, до которого начал доходить смысл мною сказанного, попытался что-то вякнуть, но тут я врезал ему леща с другой стороны. Публика отреагировала бурными, продолжительными аплодисментами... Слышались выкрики повторить на бис.
— Дамы и господа! — продолжил я уже более миролюбивым тоном, — я конечно, могу передать это дело полиции... Думаю, каторга этому человеку обеспечена. Но, хочу решить дело миром. Если он удовлетворит мои скромные требования, возместит мне причинённый ущерб и заплатит мне за моральные издержки, то пусть катится восвояси! Я думаю, двух оплеух с него достаточно — приличные люди после такого стреляются!
— А, зря! — крякнул с досады "осведомлённый" за ближайшим столиком, — змею подколодную надо добивать!
Я посмотрел на Опера и незаметно маякнул ему на Осведомлённого. Типа, поработать с ним надо... Опер понимающе кивнул.
— Ну чё, петушок? — обратился я к Лукичу, развернув его и подтолкнув в направление лестницы на второй этаж, — полетели в твою голубятню — там и, почирикаем с тобой накоротке, дятел ты в дупу долбанный...
...В своей "голубятне" — ранее носившей наименование простого гостиничного номера, Лукич "поплыл" сразу:
— Я же им сказал, по-любовно всё решить! — простонал он, схватившись за голову.
После того, как увидев "протоколы" допросов и, особо — фотографии с видеокамер, разумеется.
— Где это зафиксировано? — я схватил со стола пачку "допросных" листков и бегло пробежал их глазами, — нигде не нашёл... А судя по фотографиям — ты сказал им, совсем даже, наоборот!
— ...
— Так, что? Вызываем полицию? Или, сразу жандармерию???
— Причём здесь жандармерия?
— Как, это "при чём"? — лишняя жуть, она — совсем не лишняя! — я только что из столицы, где проводил переговоры об использовании этого оборудования в военных целях... А, ты его украл и собирался вывезти за границу! Что это, как не государственная измена?
Голова Лукича, после моих плюх, напоминала переспелый арбуз... Без корки. Так, вот, даже по ней было видно, что Лукич побелел!
— Я не этого хотел!
— Да мне по барабану, что ты там хотел! Я знаю, что я хочу — для меня это гораздо важнее! А я хочу одного: так тебя проучить, чтоб другому — подобному тебе ушлёпку, ни по-пьяне, ни нанюхавшись кокаина, ни накушавшись каких грибочков — даже в голову не пришло бы покуситься ни на моё имущество, ни на жизнь и здоровье моих людей! Понятно?!
— ...
— Короче, я забираю у тебя всё твоё имущество, понял? Движимое и недвижимое, наличное и безналичное... И, учти: я очень хорошо осведомлен об твоих финансовых делишках! Х..., даже копейку утаишь от меня! ...Вопросы есть?
— ...
Морально опущенный Лукич, даже особо не кочевряжился... Так, пару раз вякнул — неосознанно, по ходу. Недвижимого имущества не оказалось, а вот денег — в различной их форме, аж свыше пятидесяти тысяч! Нет, ну чего человеку не хватало, а?!
Ободрав Лукича как липку, я напоследок — перед уходом, кинул ему ровно тысячу:
— На вот тебе на билет до Питера! И, чтоб тебя я на своём жизненном своём пути больше не встречал! Никогда, понял!?
... Опер в процессе "доения" не участвовал — проводил, по его словам "оперативные мероприятия" с Осведомлённым... Уже в пролётке, наедине — не считая извозчика... Разило от него! Ну, наверное, без этого нельзя было, спросил:
— Тебя это не заинтересует, Вова?
— Дима! — интересно, извозчик слышал или нет? — смотря что, "это"...
— Ой, извини! Лукич этот — хрен его дери, по сути, осознано или неосознанно организовал ядро рэкетско-рейдерской криминальной группы... Примитив, конечно!
— Девятнадцатый век, что ты хочешь! Слов то, таких ещё не выдумали...
— Слов то не выдумали, а понятия уже есть! Короче, я предлагаю их технично вербануть на свою сторону... Особенно того "Лжеабдуллу". Брутальный тип!
— Ну и, нах?
— Во-первых: неплохо было бы иметь связи и уши в здешнем криминальном мире... Сам знаешь для чего.
— Да, догадываюсь...
— Во-вторых: хорошо бы иметь людей для некоторых задач "деликатного" характера. К которым привлекать..., — Опер показал пальцем назад, где ехал вслед за нами Спец с двумя его помощниками, — было бы нежелательно. В силу ряда причин...
— Понятно... В принципе согласен. Но, только что бы! Ну, ты меня понял...
— Конечно! Про тебя — даже намёка не будет! Всё через меня!
— И, что для этого от меня надо?
— Немного денег — купить им, для прикрытия, какую-нибудь забегаловку. Я этого Лжеабдуллу как надо проинструктирую — а дальше всё само собой — как по маслу, пойдёт!
— ...Я вот, чё то не пойму! Мент ты или...
— А менты и бандиты — две стороны одной медали, Во... Тьфу ты, бл...! Дима!
— ???
— Слышал выражение "организованная преступность"?
— !!!
— А что, это такое? Как ты думаешь?
— Да, уж теперь и не знаю, что думать... Просвети!
— Организованную преступность организует сама власть, чтоб ею бороться с неорганизованной!
— ...Да, ты что?! Ну, спасибо... Сам бы, хрен догадался!
Ну, а что? Если это верно, то тогда понятно, почему организованная преступность непобедима: как может власть победить ею же организованную структуру?!
— ...Кстати, — помолчав и хорошенько подумав добавил Опер, — Лукич, этот... Тип, ещё тот. Я думаю, что если это дело оставить так, как оно есть, то...
Опер посмотрел мне в глаза совершенно трезвым взглядом:
— Надеюсь, ты меня понял... Не кусаются только мёртвые.
...Уже на Постоялом дворе Спец — наедине, тоже сказал мне про то же:
— Ошибка, Шеф! Самый опасный враг — это тот, которого унизили, но не добили. А этот тип, насколько я понимаю в подобных делах, не успокоится! Могут быть проблемы, Шеф!
Тут я вспомнил, что из всех живущих в девятнадцатом веке, только Лукич — даже не зная лично, обозвал меня самозванцем! По словам Ваньки Левши... Кстати, в протоколах "допросах" про моё самозванство ни слова — а, сам я спрашивать не стал... Чтоб не заострять: "А, почему он этим интересуется? А, может и, вправду...?! А?!"
— Что ты предлагаешь?
— Я ничего не предлагаю... Но, ты согласен, Шеф, что это проблема?
— Согласен! Это проблема!
Спец ничего больше не сказал на эту тему, но меня обуяло какое-то непонятное беспокойство...
...Когда мы вернулись на Постоялый двор — практически ночью уже, лузероватые налётчики были на грани помешательства! До того их довели издевательства "отморозков". Подростки, вообще — в подобных делах очень неуёмную фантазию имеют! Хотя, надо признать — дисциплина, вбиваемая в них попаданцами "силового блока" дала о себе знать — никого не покалечили!
Решив, что с них достаточно, мы их отпустили, "на посошок" надавав по шее наиболее непонравившимся.... Лошадей и ломовые телеги, естественно, "реквизировали". Нам самим пригодятся!
Лишь Лжеабдуллу Опер задержал на пару часиков, для "оперативной разработки", запершись с ним в одном из помещений. После беседы, Опер удовлетворённо потёр руки:
— Ну вот и, первый мой персональный стукачок в этом городе! Даст Бог, не последний...
...Забегая немного вперёд, скажу, что да! В ближайшем обозримом будущем, Лжеабдуллой будет куплена неподалёку от Ярмарки одна "забегаловка" — под вид трактира. Которую, Опер — знаток и большой любитель русского шансона, привел в надлежащий вид, отремонтировал и назвал "Шумный Балаган".
В "Шумном Балагане" — попозже, любил "..собираться и, попить отменно, всяческий народ...". В основном — "жулики, бандиты, воры всех мастей...". Кто-то приходил туда "...напиться", кто-то — "...подраться", а люди Опера приходили туда, "...зарядив свой наган" — "ТТ", в смысле, "...послушать свежих новостей"...
...Тут же — ночью уже, с участием "отморозков", был взят на "абордаж" пароход с украденным у меня хабаром. Через день, прижатый к стене неопровержимыми доказательствами и свидетельскими показаниями, хозяин этого парохода подписал купчую на меня и, ещё считал — что очень легко отделался!
Я внимательно изучил доставшееся мне "трофейное" судно... Это был так называемый в народе "самолёт", то есть — речной грузопассажирский пароход, ранее принадлежащий большому пароходному обществу, которое так и называлось — "Самолёт".
Внешне такие грузо-пассажирские суда во многом были похожи на буксиры и, к этому времени уже морально устарели. Покупали их в Бельгии в разобранном виде и потом собирали в Твери в специально построенных судосборочных мастерских. "Отвёрточное производство" не в двадцать первом веке выдумали!
Это были однопалубные суда, со стальным — длинной около полусотни метров, корпусом, с двумя гребными колесами по бортам и двумя высокими трубами. Простые пассажиры сидели прямо на палубе под открытым небом. Для "ВИП-персон" в корпусе парохода были устроены по одной общей мужской и женской каюте с мягкими диванами. Освещались каюты керосиновыми лампами и, в непогоду отапливались железными печками, типа буржуек. Конечно, полтора века назад пароходная публика была не особо привередлива...
Осадка у пароходов такого типа была небольшая, и они хорошо ходили по мелководью. По Волге они доходили аж до Ржева, а по Оке — даже, до Рязани!
В данный промежуток времени пароходное общество "Самолёт" переоснащалось на так называемых "американцев" — более современные двухпалубные пароходы, а старые, но ещё вполне исправные суда активно распродавало.... Вот так и, обзавёлся этим пароходом его прежний владелец...
А мне что с ним делать?
У меня и, так забот полон рот, а тут ещё заниматься почти незнакомым мне делом... Не, не пойдёт! Подумав и, поуговаривав с неделю братьев Блаженновых, я создал с ними акционерное пароходное общество. Как его назвать я долго не думал! Раз на Руси есть пароходное общество "Самолёт", то почему б — там же, не быть новому акционерному пароходному обществу "Ракета"?!
Кстати, старое название этого парохода мне сильно не понравилось... "Нимфа" — что это за название?! Какие-то, ассоциации нехорошие навеивает[94]...
Назову-ка я этот пароход... Придумал! Назову-ка я этот пароход — "Монтана"!
— А почему, "Монтана"? — спросил, сперва почесав затылок, один из братьев, — что это такое?
— ООО!!! "Монтана" — это, ПИЗ...ЕЦ!!!
Вопросов, больше не было...
Сразу же решили с братьями, что их старый пароход мы будем использовать для сугубо "внутренних" рейсов — то есть от Нижнего до Новой Пристани близ Старой Паромной Переправе и, до Лесоповала, а вновь приобретённый — на дальняке... То есть, за зиму переделаем в танкер и будем на нём возить бензин.
...Ну, это всё потом. А сейчас встал вопрос, что делать с Ваней Левшой? Тут я сильно завис... Ладно, оставим решение этого вопроса на утро. Утро вечера мудренее...
С утра этот вопрос решить не удалось, потому что нагрянула полиция — для следственных мероприятий. Что, за кипеж!? Оказывается, Лукич ночью сломал себе шею, упав с лестницы! Спец, в ответ на мой вопросительный взгляд, только недоумённо развёл руками, типа: знать не знаю, в первый раз слышу и безутешно скорблю вместе с вами... Врёт! Нутром чую — врёт! Ну, вот... Вот и, первый труппешник на моей совести! Теперь придётся с этим жить... А, сколько их ещё будет?! Эххх-хех-хехххех...
"Следственные мероприятия" у полиции сразу же пошли наперекосяк! Ибо, практически одновременно с полицией заявился Сатрап и "висел" над их душами... А чуть попозже прилетела рассвирепевшая Лошадёнок на ярко-красной "Хренни-Леди" и, полицейским стало, вообще кисло!
Короче, вяло и формально — "для галочки", проведя эти самые "следственные мероприятия" полицейские свалили ещё и, радуясь, что ноги унесли. Кстати, даже Левшу — ключевого свидетеля, не допросили!
Как всё утряслось и устаканилось — а, всё утряслось и устаканилось только после обеда, я занялся всё же судьбой Ваньки Левши:
— Что делать будем с тобой, Ваня? — в присутствии всех, причастных к этому событию, спросил я, — я могу простить, практически всё... Даже, рукоблудие в присутствии дамы!
Народ заржал...
— Вот только, предательство не прощу никогда!
Ваня тоже, по ходу, долго над этим думал:
— Выпорите меня, господин Стерлихов!
— Выпороть тебя?!
— Да, выпорите! Только не прогоняйте..., — заплакал Левша, — пропаду я...
Я обвёл всех присутствующих просветлённым взором:
— Все слышали?! Ребёнок САМ просит, чтоб его выпороли!
Все присутствовавшие — попаданцы, "отморозки", Казак с перебинтованной головой, сыновья Карпа, Самоделкин и "кураторы" Левши и Правши — Старовер и Татарин, вразнобой подтвердили, что слышат.
— ...Достаточно редкое — в обитаемой части нашей Галактики, явление!
Я походил, подумал:
— В принципе, Ваня Левша ещё несовершеннолетний... К тому же, как я от его уважаемой мною мамаши слышал — рождённый недоношенным и, от того до сих пор страдающий детским слабоумием и ночным энурезом.
Народ, прямо таки лёг...
— Да, к тому же он до глубины осознал, что накосорезил, искренне раскаивается и просит, чтоб его выпороли...Если ребёнок САМ просит, чтоб его выпороли, то отказывать ему ни в коем случае нельзя! Можно нанести непоправимую психологическую травму нежной душе ребёнка... Так ведь, Евгений Васильевич?!
Мозгаклюй пожал плечами:
— Конечно, конечно надо выпороть за такие художества... Чтоб приостановить развитие синдрома Дауна!
Кто будет пороть? Как, это "кто"?! Лицо, наиболее пострадавшее от ваниных "художеств"! То есть — не я, а ванин "куратор" Старовер. Я то, своё вернул... Ну, за исключением сущих пустяков. А за "сущие пустяки" — неведомо куда девшиеся, я содрал с обидчиков с лихвой.
А, вот он... Старовер — не уследив, как "куратор" за Левшой, потерял "тринадцатую" по итогам года и, "золотой парашют" — в виде избы и хозяйства при расчёте по истечению контракта. Так, что пороть будет от всей души! Я, правда, сразу его предупредил:
— Запорешь до смерти — посажу! Искалечишь — будешь всю жизнь его кормить... Ну, а увижу, что волынишь — и, того не заплачу, что осталось, Понятно?
— Понятно... Предлагал же сразу пороть! — разбурчался по-стариковски Стваровер, — с самого начала пороли бы — сейчас бы так не мучились. Эх... Чуть не испортили мальчонку!
— Я этого, пожалуй, к себе заберу..., — позже сказал мне Мозгаклюй, — в школу прирождённых лидеров. Конечно, до Макаренко не дотягивает — образования нет...
Потом подумал, подумал...
— А оно, может и, к лучшему!
— Так, он же облажался!
— Облажался ты, ограничив его в методах воспитания!
— А ну, конечно... Я во всём виноват!
— Ну, а кто? Привыкай... Кто бы, что бы в твоей "Корпорации" не накосячил — виноват ты! И, не вздумай уклоняться от ответственности! Так, как насчёт Старовера?
— Ладно, забирай Старовера, раз считаешь нужным... Кстати и, Татарина тоже. Мне он больше не нужен — я Правше полностью доверяю. Как тебе, примерно...
...Старовер выпорол Левшу как положено — ни меньше, ни больше. Ваня Левша орал благим матом, конечно, но в памяти остался. После экзекуции я сказал Левше:
