Это не было торговой сделкой. Лоуренс изначально не искал в ней выгоды. Он пренебрёг известным всем торговцам принципом, что думать в сделках о чём-либо, кроме прибылей и убытков, — это уже убыток.

Лоуренс расспросил хозяина постоялого двора о тавернах, которые предпочитал Амати, и по очереди стал заглядывать в каждый, пока, наконец, не нашёл юного торговца в четвёртом. Несмотря на разгар праздника Амати выбрал тихую таверну и пил там в одиночестве.

Амати выглядел несколько уставшим, возможно, это было вызвано волнением, пережитым им во время успешного заключения брачного договора с Хоро. А может, из-за озабоченности, вызванной тем, что требуемая тысяча серебряных монет ещё не лежала у него в кармане.

Но его душевное состояние не имело значения. Торговля не может всегда протекать в благоприятных условиях. Умело торговать в любых условиях — сила торговца.

Также следовало учесть, что завтра переговоры будет вести намного труднее. И поэтому Лоуренс пытался предложить сделку сейчас.

Глубоко вдохнув, Лоуренс предстал перед Амати, который только сейчас его заметил.

— А...

— Добрый вечер, — начал разговор Лоуренс.

Надо думать, Амати не был столь наивен, чтобы счесть встречу со своим противником чистой случайностью. Он был так потрясён, что даже поперхнулся, но уже в следующий миг лицо торговца рыбой приняло торговое выражение.

— Пожалуйста, не надо такой настороженности. Я пришёл просто поговорить о деле, — заверил Лоуренс, удивляясь, что ему даже удалось выдать лёгкую улыбку.

Однако Амати ответил, не выглядя очень довольным:

— Если речь идёт о деле, надо быть ещё более настороженным.

— Ха-ха. Ладно, у тебя найдётся немного времени?

Амати кивнул, и Лоуренс подсел к нему за столик. Хозяин таверны подошёл к столику с таким видом, будто принять заказ было очень хлопотливым делом, Лоуренс просто заказал вина.

Сейчас напротив Лоуренса сидел торговец рыбой, который выглядел худосочным, как девушка, но он в одиночку сбежал из дома и пытался своими силами достичь успеха в торговле в этом городе. Нельзя было обмануться его внешностью мальчишки и утратить бдительность.

И ещё нельзя было самому беспокоиться из-за его вида.

Лоуренс прочистил горло, стараясь, чтобы его кашель не показался нарочитым, и, оглядевшись, заметил:

— Хорошая таверна, тихая.

— В других невозможно спокойно выпить, — отозвался Амати. — Очень ценное место.

Лоуренс заподозрил в его словах скрытый смысл — Амати был недоволен тем, что кто-то, кто ему не нравился, ни с того, ни с сего, вторгся с беседой в его 'очень ценное место'. Впрочем, и Лоуренс хотел поскорее покончить с этим делом.

— Что ж, уверен, что ты удивлён моим внезапным предложением поговорить о деле, но я и сам недавно был удивлён и потому надеюсь, что ты меня простишь.

Лоуренс не знал, какими словами Амати убедил Хоро подписать с ним брачный договор. Каким бы быстрым ни было её мышление, ей вряд ли пришло бы в голову написать брачный договор.

Раз так, инициатива должна была принадлежать Амати, а Хоро, надо полагать, просто воспользовалась этим.

Однако Лоуренс был не вправе её упрекать в этом. Пусть Амати в комнату впустила и Хоро, но первоначальной причиной этого был Лоуренс.

Он не знал, что Хоро могла рассказать Амати ссоре с Лоуренсом, но как только торговец рыбой попытался что-то сказать, наверняка по этому поводу, Лоуренс предостерегающе поднял правую руку ладонью к Амати.

— Нет, я пришёл сюда не для разговора об этом. Именно это послужило причиной моего предложения тебе, господин Амати, это правда, но я не собираюсь обсуждать этот вопрос. В конце концов, Хоро всё решает по собственному усмотрению.

Амати с некоторым недоверием посмотрел на Лоуренса и чуть кивнул в ответ. Видя недоверие в его глазах, Лоуренс, однако, не собирался его развеивать. Поскольку собирался сказать то, что могло вызвать ещё большее сомнение у Амати.

— Однако из-за той причины, которая побудила меня предложить эту сделку, она может тебе показаться не вполне обычной торговой сделкой.

— Короче, что ты задумал? — очень рационально перешёл к делу Амати.

Однако Лоуренс нимало не смутился и последовал его примеру:

— Если начистоту, я хотел бы, чтобы ты купил пирит.

— Э? — голубые глаза Амати на миг скакнули в сторону.

— Я хотел бы, чтобы ты купил пирит. По текущей цене рынка примерно на пятьсот серебряных трени.

Рот Амати приоткрылся, он снова посмотрел на что-то, происходившее в стороне, потом издал смешок и вздохнул.

— Шутишь.

— Это не шутка.

Улыбка Амати разом исчезла, его острый, почти яростный взгляд устремился на Лоуренса.

— Я получаю деньги, перепродавая пирит, и тебе это известно, так? Тогда что означает твоё предложение продать мне пирит? Чем больше его запас, тем больше прибыли я получу. Я не могу в такое поверить. Или же... — Амати сделал паузу, и когда он продолжил, его глаза горели уже нескрываемым гневом. — Вероятно, это правда, что тебя не будет беспокоить госпожа Хоро, если я погашу её долг.

Последние слова сразу прояснили, что наговорила ему Хоро, и что думал Амати. Лоуренс был даже немного ошеломлён его прямотой и рыцарской натурой.

— Нет, мне тоже важна Хоро.

— Тогда что...

— Конечно, я не просто продаю пирит.

В публичных торгах при росте цен Амати был, возможно, лучше Лоуренса, но Лоуренс был почти уверен в своих силах в деловых переговорах один на один. Он уловил переговорный ритм Амати и был готов обратить его к своей пользе.

Лоуренс спокойным голосом произнёс заготовленную фразу:

— Я хочу продать в долг.

Похоже, такое сочетание слов было для Амати незнакомым, и он переспросил:

— В долг, продать?

— Да.

— Это... что такое?

— Я хотел бы продать пирит стоимостью в пятьсот серебряных трени по текущей цене с передачей его завтра вечером.

Хоро, хвалясь своим чутким слухом, утверждала, что слышит, как Лоуренс хмурит брови, сейчас самому Лоуренсу казалось, что и он способен на такое.

Амати недоумении поспешил уточнить:

— Тогда ты мог бы обратиться ко мне завтра вечером и...

— Нет, деньги за пирит я бы хотел получить сейчас.

Настороженность во взгляде Амати выросла. Если он не был лицедеем такого же уровня, как и Хоро, ему о продаже в кредит не было известно ничего.

А без знаний, без сведений торговец подобен воину с завязанными глазами на поле сражения.

Лоуренс стал готовить свой лук, чтобы пустить стрелу.

— Иначе говоря, я получу пятьсот серебряков от господина Амати здесь и сейчас, а пирит на пятьсот серебряный монет по текущей цене передам завтра вечером.

Амати изо всех сил постарался вникнуть в суть предложения. Впрочем, вчерне понять, как это работает, не слишком сложно. Вскоре он с этим справился:

— Означает ли это, что если даже завтра ещё вырастет, можно будет получить пирит по цене, не выше теперешней?

— Правильно. Если я, скажем, продаю в долг кусок пирита на тысячу двести эредо, я получаю от господина Амати прямо сейчас именно тысячу двести эредо, но завтра вечером кусок может стоить уже две тысячи эредо. И несмотря на это мне всё равно придётся отдать завтра вечером кусок пирита господину Амати.

— С другой стороны, — отозвался Амати, — если завтра он потянет на двести, я всё равно получу лишь один кусок.

— Так и есть.

Как и ожидал Лоуренс, соображал Амати быстро. Но оставалось опасение, дойдёт ли до него суть сделки.

Если не копать глубоко, продажа в долг мало отличалась от продажи уже имевшегося в наличии товара. Если продашь имевшийся товар, а он потом подорожает, будешь сожалеть, что поторопился продать, а если подешевеет, с облегчением подумаешь, что вовремя продал.

Но есть важная разница, связанная с временным разрывом между передачей денег и получением товара. И Лоуренс хотел, чтобы Амати это понял. Иначе была высокая вероятность, что сделка будет отвергнута.

Амати произнёс:

— Разве это чем-то отличается от обычной покупки?

Он не понял.

Лоуренс, чуть не поцокав с досады языком, попытался составить для Амати объяснение, но тот вдруг заговорил, прервав этот процесс:

— Нет, я не прав, — почти мальчишечье лицо Амати превратилось в лицо торговца, на котором радость от прибыли или огорчение от убытка выражались одной и той же улыбкой, которой торговец как бы стремился добиться расположения партнёра. — Господин Лоуренс пытается получить прибыль от дела, к началу которого он опоздал. Так, похоже.

Должно быть, Лоуренсу не было суждено объяснять Амати суть сделки. В конце концов, если что-то кажется на первый взгляд бессмысленным, это может оказаться признаком того, что оно не понято правильным образом.

— Если покупка в долг, — рассуждал Амати, — это способ купить товар, когда у тебя нет денег, то продажа в долг — это способ получить прибыль от продажи товара, которого ещё нет. Если это удастся сделать, то было бы удачно, чтобы цена проданного товара снизилась.

А кроме того, товар, которого может не быть при получении денег, должен появиться к моменту его передачи. Продавать можно, только если уверен, что сможешь передать товар к нужному времени.

— Ха-ха, значит, есть и такой способ вести дела, — рассмеялся Амати. — Похоже, когда торгуешь одной лишь рыбой, тебе не доступно широкое видение мира. И предложил мне сделку тот, который... Нет, это как раз вполне естественно. Если я у господина Лоуренса куплю пирита на пятьсот серебряных монет, то много заработаю при условии, что цена вырастет, но я также могу и потерять, и потерять ещё и больше, при условии, что цена упадёт. Выглядит так, что если господин Лоуренс получит прибыль, я потеряю деньги.

Амати выпятил грудь, на его лице отразилась уверенность в себе. Лоуренс же, напротив, постарался убрать с лица любые проявления чувств. Он ощутил дрожь в руках, натагивавших лук.

Амати начал говорить:

— Всё это означает...

Лоуренс, перебивая его, выпустил стрелу:

— Господин Амати, я вызываю тебя на поединок.

Губы торговца рыбой, дёрнувшись, выстроили торговую улыбку.

— Вряд ли это можно назвать поединком, — такими словами выразил свою мысль Амати. — Поединок должен проводиться на равных, а у нас положение не равное. Я же не думаю, что продажа в долг не может выйти за пределы отношений между мной и господином Лоуренсом, так?

— То есть?

— Ты же не собираешься заключить сделку без подписания текста договора? Я говорю о возможности продать договор кому-то ещё.

Купля-продажа долга — это обычная сделка, если партнёр будет не из слишком удалённых мест. Конечно, нельзя требовать, чтобы это касалось лишь покупки в долг, но не продажи в долг.

— Ты же не согласился бы на такое неудобство в сделке, так? Счёл бы слишком опасным.

— Ясно. Тогда, даже если к завтрашнему вечеру цена на пирит упадёт, как предполагает господин Лоуренс, цена в течение дня может вырасти достаточно, чтобы хватило для моей цели, и я просто продам этот долг. И я бы не пошёл на сделку, если бы не мог его продать. Однако, если господин Лоуренс готов принять моё условие, эта сделка будет совершенно не равной.

Лоуренс лишь молчал и слушал, И Амати продолжил:

— Положение господина Лоуренса слишком уж неравное. Потому что я своей цели могу достичь уже при небольшом росте цен. Однако, исходя из моей выгоды, я не пойду и на сделку, которая предоставила бы преимущество господину Лоуренсу.

Другими словами, он не хотел соглашаться на сделку на при каких условиях. Однако не может быть торговцем тот, кто откажется добиваться заключения договора после однократного отказа.

И Лоуренс спокойным тоном возразил:

— Если рассматривать только эту сделку, можно придти к такому выводу, но если рассмотреть ситуацию шире, риски обеих сторон уравновесятся.

— Это, это как?..

— А так, что существует возможность, что Хоро разорвёт брачный договор. У господина Амати имеется свой экземпляр договора, да?

Амати с изумлением посмотрел на Лоуренса.

— Даже если ты, господин Амати, выплатишь мне долг Хоро, оговоренный в сумме в одну тысячу серебряных монет, он столкнётся с риском остаться не у дел, если Хоро не кивнёт головой. Указанный тобой риск не так велик, как этот.

Но Амати, язвительно ухмыльнувшись, тут же контратаковал:

— Хех. Не думаю, что мне стоит беспокоиться на этот счёт. Кажется, у вас произошла достаточно серьёзная ссора.

Лоуренса бросило в жар, будто его проткнули раскалённым железным прутом, но он использовал весь опыт торговца, приложил все силы, чтобы это не отразилось на его лице, когда он отвечал:

— Во время нашего путешествия с Хоро она трижды плакала у меня на руках.

Теперь пришла уже очередь Амати бороться с внешним проявлением чувств. Его лицо так и застыло с той лёгкой язвительной усмешкой. Потом Амати сделал долгий, медленный вдох.

— В такие моменты, — продолжал Лоуренс, — Хоро очень милая, но, к сожалению, невероятно упрямая. Бывает, что её тянет поступать наперекор собственным чувствам. Иначе говоря...

— Мы заключим сделку, — с силой в голосе перебил Лоуренса Амати, лицо которого было, как у рыцаря, получившего удар перчаткой по щеке. — Я принимаю твоё предложение, господин Лоуренс.

— Ты уверен?

— Более чем. Заключим эту сделку. Я... я думал, что будет слишком жестоко лишить тебя всего, господин Лоуренс, поэтому я сказал то, что сказал. Однако, господин Лоуренс, если ты так говоришь, я приму сделку и отберу у тебя всё, что есть у господина Лоуренса, не считая вышеупомянутого.

Лицо Амати побагровело от гнева. Лоуренс солгал бы, если бы уверял, что не расхохотался в глубине души в этот момент. Он протянул к Амати правую руку с улыбкой охотника, достававшего добычу из западни.

— Значит, ты согласен на сделку, так?

— Это то, чего я хочу.

Две руки сжимали одна другую изо всех сил, и каждая стремилась вырвать из второй что-то очень важное.

— Тогда приступим к составлению договора, — подытожил сохранивший трезвой голову Лоуренс.

На момент заключения сделки по продаже в долг позиции Лоуренса и Амати были почти равны. Здраво рассуждая, следовало бы оценить положение Амати как более плохое.

Лоуренс не был уверен в том, что Амати это осознавал. Нет, именно потому Амати и пошёл на сделку, что не осознавал этого, подумал Лоуренс. Однако к тому времени, когда он это осознает, настанет время завершения его праздника.

Взяв перо и бумагу у владельца таверны, два торговца составили договор и подписали его. Поскольку подготовить все пятьсот серебряных монет для Амати было затруднительным, было решено недостачу в двести восполнить тремя лошадьми Амати. Деньги будут переданы завтра утром после колокола об открытии рынка, а лошади будут доставлены вечером.

Если верить сведениям Хоро, у Амати было двести монет наличными, триста в пирите и двести в имуществе, которое можно было продать. Сейчас наличными было на сто монет больше, но нехватку двухсот заменили лошади, которые Амати вторично в деньги обратить уже не мог. Значит, к этому моменту Амати располагал примерно восемьюстами трени в различной форме. Следовательно, ему хватило бы повышение цены всего лишь на четверть. Если сведения Хоро не были полными, то и рост цены мог быть меньшим. Но Лоуренс продолжал считать положение не таким плохим.