^p
Фу, устал. Рановато мне еще проповедовать — свежи еще раны. Уставший после ночного дежурства Вячеслав поднял на меня воспаленные от бессонницы глаза, криво ухмыльнулся и заметил:^p
— Пока ты не заговорил, я терялся в догадках, какому уроду пришла в голову мысль выстрелить в ребенка. Теперь искренне удивляюсь... — он вдруг скомкал фразу и замолк.^p
-Чему удивляетесь?^p
— Да малости использованного калибра!^p
— Поздно стрелять. Печати срезаны, бутылка разбита о камень. Джинн, протосковавший за зачарованным стеклом пару тысячелетий, дымком выполз на волю. Тряхнул плечами, осмотрелся, и теперь решает, с чего бы начать. То ли дворец построить, то ли кому в морду дать. Но обратно его уже не загонишь!^p
^p
^p
^p
... Истинных хозяев мира знают немногие. О них не пишут в газетах, они не публикуют мемуаров и философских трактатов. Об их существовании можно только догадываться, сопоставляя известные факты. Только куда со всей этой логикой пойти! Правильно, по всем известному и почти непроходимому маршруту!^p
Президенты, Генеральные Секретари, короли и руководители транснациональных корпораций частенько совершают на первый взгляд, совершенно идиотские, самоубийственные действия.^p
Именно поэтому во все мире так модно кухонное обсуждение политики. Кухарки, плотники, токаря и педагоги увлеченно обсуждают, как бы они все устроили. По большей части, предлагаемые ими решения вполне разумны, даже если в ходе обсуждения собеседники успели прилично принять на грудь.^p
Налицо парадокс. С одной стороны, явно неразумные действия власти. С другой стороны явно правильное мнение подданных. Только парадокс этот — мнимый.^p
Чтобы прорваться во власть, человек должен продемонстрировать некоторые особые качества характера. А уж высшие посты — это область пространства, ограниченная, фигурально выражаясь, тремя кольцами минных полей и пулеметов. Кто попало, туда не прорвется. Так было, есть и будет. Во власти — не всегда самые умные, но и дураков там тоже нет. Более того, эти люди, в сравнению с теми, кто их обсуждает, значительно лучше приспособлены к жизни и чисто по-житейски мудрее. По большей части они абсолютно аморальны, но это — всего лишь профессиональная деформация. Важно отметить, что до вершин власти доходят лишь те, кто в самом начале карьеры был признан достаточно лояльным и управляемым.^p
Мы вынуждены сделать вывод: наивные кухонные мечтатели, удивляясь нелогичности и глупости власти, просто не имеют понятия о мотивах ее действий. Им неведома истинная картина мира. Они слепы, и таращатся в темноту.^p
^p
... Здание в тихом центре в точности соответствовало скрытному характеру его хозяев. Несмотря на то, что к нему можно было проехать как минимум с четырех примыкающих улиц, ни с одной из них нельзя было видеть света из его окон. Безвестные строители идеально использовали рельеф местности.^p
Ни заблудившийся в месиве кривых переулков водитель, ни праздный гуляка не имели никаких шансов попасть к одному из входов этого образца архитектуры середины 19 века. Водитель, если бы он заехал не туда, просто уперся бы в закрытые ворота. Гуляка или исследователь московских улиц — в те же ворота, запертые двери или глухой забор. Большинству этого было достаточно. Тем, кто упорствовал, приходилось знакомиться с суровой охраной, что никому еще здоровья не добавляло. Участковые, коммунальные службы и прочий казенный народ обходили этот квартал стороной. Революция и война никак не отразились ни на доме, ни на благополучии его обитателей.^p
В одном из кабинетов шел интенсивный обмен мнениями. Как раз такой, когда приходишь со своим, а уходишь ... Ну, вы знаете, как оно бывает.^p
— Итак, — хозяин кабинета встряхнул в воздухе тонкую папку брошюр, отпечатанных на газетной бумаге. — Что вы мне скажете по этому поводу?^p
— Аркадий Львович! — слегка подрагивающим голосом ответил подчиненный. — Виноваты, проморгали. А так — вполне заурядный случай. Дважды рожденный, который не стал таиться, а почему-то рывком полез искать себе беды. Уже нашел, кстати, лежит в хирургии с пулевым ранением и сотрясением мозга. Они ведь как обычно...^p
— И как же они обычно?— елейным тоном осведомились из-за массивного письменного стола.
Сжавшийся на краешке стула человек продолжил:^p
— Таятся они обычно. Потом — лотерея, на скачках играют, чужие стихи публикуют, чужие песни поют. Иногда пытаются проявить себя в науке или изобретательстве — примерно так. Коллектива вокруг них обычно не возникает, вреда особого они тоже не чинят. Заигрался — нейтрализуем по стандартной процедуре. Полезен — используем. А этот — с места в карьер! Ну, не ожидал же никто!^p
— Значит, говоришь, обыкновенный, как булыжник в мостовой, дважды рожденный?! — начал накаляться Аркадий Львович. — И как на грех, в аккурат в точку бифуркации?! Это, по твоему, что?^p
На стол с шелестящим звуком шлепнулась одна из брошюр. Вопрошаемый вздрогнул.^p
— Одна из версий 'Риторики для Герения', адаптированная к современному восприятию, ничего нового.^p
— Так ты значит, уроки Гурджиева уже забыл? И читаешь по диагонали? Две минуты, и ты объясняешь, ЧТО это такое, или у нас возникает вопрос о чьей-то профпригодности!^p
В кабинете установилось тягостное молчание. Сжавшийся человек перелистывал страницы. Начальство было в чем-то право, но не до конца. Он умел читать. Глаза не скользили по строчкам, наоборот, взгляд застывал. Через пару секунд текст на обоих страницах усваивался, и отправлялся на анализ. Ровно через две минуты последовал вердикт:^p
— Это не 'Риторика', это сплав считавшихся утерянными 'Наставления Герению' и общеизвестного 'Искусства оратора'. Я не уверен, но судя по стилистике документа, обильно цитируется еще пара неизвестных мне источников. Разумеется, с поправкой на перевод и достаточно вольную интерпретацию исходных документов применительно к современной официально принятой фразеологии. Неизвестные мне источники явно старше и написаны не на латыни. Может, стоит произвести дополнительную экспертизу?^p
-Не стоит, считай, вывернулся. Но какая небрежность! Принять Воина за обыкновенного дважды рожденного.^p
-Виноват. Я искренне заблуждался. Считал, что это всего лишь теория. Ничем, кстати, до этого момента, не подтвержденная.^p
— Нет, уроки Гурджиева все-таки не пошли тебе на пользу. Подумай, когда и в каких случаях возможно, что реципиент не только сохраняет память прошлой жизни, но и еще способен зачерпнуть знаний из Колодца Душ?^p
-Однозначно, это не ритуал и не жертвоприношение. Остается только одно — хладнокровно организованная собственная гибель с полным уничтожением оболочки. Значит, были помощники.^p
— Или он ушел в пламя. Как вариант, качественно подорвался в большой компании. Но до этого он должен был каким-то образом встретить Проводника, пожелать, быть услышанным и принести кровавую жертву. Несоблюдение любого из условий — и ничего бы не было. Итак, кто перед нами?^p
— По принятой терминологии, Воин. Как по мне, чистая зверюга, аж мороз по коже! Которой либо помогли, либо повезло. Так сказать, вмешался один из демонов Максвелла. Их, конечно, быть не может, но все же...^p
— Когда обстоятельства нечистой силе благоприятствуют, я в нее верю, чего и тебе советую, — процитировал Горчакова хозяин кабинета. — А здесь явственно пахнет серой. Судя по количеству эйдетиков и интуитов, внезапно появившихся вокруг Семецкого, он просто инициирует людей! Возможно, что и не подозревая об этом.^p
— Какие будут распоряжения? Может, нулевой вариант?^p
— Наоборот, ты пылинки с него сдувать будешь! Если принять твое предложение, получится, что этот деятель окажется там, где мы предпринять ничего не сможем. Поступим по другому...^p
^p
^p
27 октября 1952 года, понедельник.
Врачи констатируют — выздоравливаю. Испросил разрешение если не читать, то хотя бы слушать радио. Зав отделения пожал плечами, возвел очи горе, долго мялся, но все-таки разрешил. Уменьшили дозу успокоительных, и о чудо, голове еще больше полегчало. Пропало ощущение, что это котел, наполненный тяжелой влагой, болтающейся внутри при малейшем шевелении.
Сразу после обхода ко мне пришел Вячеслав. Заговорщицки улыбаясь, он положил на тумбочку стопку свежих газет. 'Комсомолка', 'Труд', 'Известия'. Положительно, где-то совсем близко перевернулся грузовик с печеньем!
-Доброе утро, — улыбнулся он.
— Доброе, — ответил я. — Что, через день на ремень?
— А что мне остается? — поинтересовался интерн. — Платят восемьсот рублей, а кушать хочется.
Просматриваю газеты. И почти сразу нахожу статьи о состоявшемся в Москве всесоюзном совещании младшего командного состава. Вождь и учитель почтил собравшихся своим присутствием, произнес совершенно дежурную речь и даже беседовал с молодыми офицерами. Скоро годовщина Революции, так что проходило это мероприятие под дежурным лозунгом 'На страже завоеваний Октября!'.
Но вот в чем загвоздка — раньше вождь мало общался с младшими командирами — по большей части его интересовали, как минимум, выпускники академий.
Так, повнимательнее, читаем 'Труд'. Точно. Есть! В коротенькой заметке сказано, что завтра и послезавтра пройдет всесоюзной слет ударников коммунистического труда. В коллективах уже выбрали лучших из числа рядовых работников, мастеров и бригадиров. Если вождь будет присутствовать и там, то ... Но пока что подождем до завтра.
Веским подтверждением того, что врачи поверили в мое выздоровление, стал визит плотного cсредних лет мужичка с невыразительным, будто стертым лицом. О профессии посетителя гадать не стоило — из-под небрежно наброшенного халата торчали синие галифе, из кармана коих он вдруг достал огромное яблоко.
— Угощайся! — сказал он.— Меня зовут Валентин Михайлович.
И тут же хорошо отработанным движением махнул перед моим лицом красной книжечкой. Интересно, их специально учат так лихо предъявлять документы?
Приглядевшись, я заметил, насколько этот человек устал. И вовсе не стертое у него лицо, просто умотался он. Глаза добрые, от наружных углов век разбегаются морщинки.
Валентин Михайлович оказался прекрасным собеседником. Не давил, спрашивал исключительно по делу, быстро писал. И, что приятнее всего, стремительно откланялся.
Неловко ставя левой рукой на указанном месте закорючку, символизирующую подпись, я поинтересовался:
-Какое значение могут иметь показания несовершеннолетнего?
— Ты свидетель и потерпевший. А свидетель — это тот, кто может что-то показать по делу. Вне зависимости от возраста.
Снова забежал Вячеслав. Утащил газеты. И вернулся поболтать.
— Юр, -начал он.— Ты про заваленных камнями греках рассказывал. Я пришел домой, попытался лечь спать. Ну, ты не знаешь еще, но если сутки не поспишь, сразу заснуть не удается.
— И при чем тут греки?
— Да не про греков речь. Оказывается, я тоже помню, где кто лег.
-Ничего не понял!
— В общем, дело было в 42 году. Мне — четырнадцать лет. Здоровый уже парень, в принципе. Отец меня и пристроил на Придачу. На угольный склад. Официально или нет, просто не знаю. Денег не платили, но зато подкармливали. И нет-нет, да разрешали угля домой взять.
— Придача, это где?
— Воронеж, левый берег, недалеко от авиазавода. Немцы туда не дошли, линия фронта по реке проходила. Но бомбили часто. В общем, не перебивай, сейчас расскажу.
Я в тот день домой пораньше отпросился, и уже уходил. Но начался налет. Визг, вой, грохот. Но любопытно, смотрю. Даже не думал, что голову лучше не поднимать. И вижу, стену склада и бытовку, откуда я только что ушел, рвет в клочья. И тут — второй взрыв, прямо в облаке разлетевшегося в разные стороны угля. Наверное, что-то тяжелое сбросили, первый взрыв намного слабее был. Там, где только что был склад, встало облако желто-оранжевого пламени. В общем, такой был взрыв, что даже тел не нашли, так, кусочки.
— Страшно было?
— Не то слово. Стыдно вспомнить. Но я о другом хотел сказать. Понимаешь, оказывается, что я не хуже того грека вспомнил всю бригаду. Дядю Колю, дяду Вову, Николай Петровича — да всех! — его голос сорвался.— В деталях могу рассказать, где кто сидел, как выглядел, во что был одет. Я ж с обеда уходил, мужики еще на работу не встали, сидели, перекуривали. А потом я долго мечтал, чтобы такое же облако над всей Германией встало. И выжгло там всех, как клопов!
Я слегка подтолкнул собеседника.
-Долго мечтал?
-Долго. А вчера вдруг понял, что это было. Не было там никакой особо мощной бомбы. Бомба была обычная. То адское пламя — всего лишь от угольной пыли и кислорода. Получилось что-то типа оксиликвитов, о которых нам рассказывали и на химии, и на военной кафедре. Огромная поверхность горения, и никакой мистики. Та же взрывчатка. Топливо — почти чистый углерод, а окислитель — вот он, мы им дышим.
— Так выходит, в оксиликвитах особого смысла нет? Можно сделать проще?
— Ну да, получается, — пробормотал представитель самой мирной профессии. Создать облако и поджечь его. Только вот с углем будет неудобно.
-Похоже, ты неплохо знаешь химию, — польстил я собеседнику.
— Увлекался! — ответил он.
Некоторое время мы молчали. Затем Вячеслав, медленно подбирая слова, выдал:
— Значит так. Лучше всего будет расширяться сжиженный газ. Он и так стремится это сделать. Скажем, пусть это будет метан...
— Слишком высоко давление в баллоне. Боеприпасы будет сложно хранить.
— Тогда окись этилена, пропан.
Последний вопрос. Дальше он сам.
— Усилить действие взрыва можно?
— Почему нет? Слегка загустить и добавить, к примеру окись железа, она дешевая. Нет, пожалуй все же лучше алюминий или магний. Окиси нам не нужны.
— А теперь пиши заявку на патент! И никому ее не показывай. Только что ты придумал воистину страшное оружие! Его будут применять широко, оно дешево. Конечно есть ограничения — дождь, снег, ветреная погода. Но оно способно выкурить любого противника из щелей, окопов, подвалов, горных ущелий и даже городов.
— Понял, аэрозольное облако способно затечь куда угодно! — радостно подхватил мои слова Вячеслав, вытащил из кармана блокнот, сделанный из обрезка общей тетради, и начал писать.
-Как видишь, мечты сбываются, первый шаг ты уже сделал.
Похоже, молодой интерн, забил на дежурство. Он сбегал в ординаторскую, принес бумагу и ручку, и мы продолжили. Периодически его дергали к больным, и он выходил. Потом возвращался, и продолжал. К вечеру удалось составить черновик патентной заявки. Успели слегка проработать математику процесса. Отдельно оговорили применение термобарических боеприпасов при разминировании, застолбили вязкие смеси на основе окиси этилена с заполнителями, аналогичными бутадиен — стирольным каучукам. В качестве основного заполнителя сошлись на обыкновенном алюминии.
Куда только делся вечно задерганный и усталый интерн? В нем почти ничего не напоминало о мальчишке, бессильно лежавшего под бомбежкой в сухом бурьяне. Мальчик вырос и, как вдруг оказалось, ничего не забыл. Теперь он знал, как предъявить счета к оплате. Оставалось только решить — кому.
