"Дети смерча"

— По шести минимальным, — пожал плечами Гадал. — В четырехмерном пространстве.

— Ха! — довольно потер руки преподаватель и хитро прищурился. — А вот и неправильно! Подумайте, сколько параметров могут влиять на пламя в реальности? В случае дождя, ветра, снега? А если еще добавить пространственное размещение векторов всех сил в реальном масштабе времени? Да и пространство нужно брать уж никак не четырехмерное, а восьмимерное. А то и двенадцатимерное! Ведь Огонь, как основополагающая сила, работает вплоть до ментала! Как минимум, до ментала, молодой человек!

Гадал несколько минут обдумывал его слова и понял, что маг абсолютно прав. Он отчаянно покраснел. Ну вот, опять поспешил с выводами... Действительно, если учесть все перечисленное магом, то конечная формула получается на удивление элегантной и действенной, ее можно применить в любой момент без всяких затруднений, достаточно лишь подставить три параметра в уже готовое заклинание. От ее вывода юноша получил не сравнимое ни с чем наслаждение. Он вздохнул, выписал короткую шестизвенную формулу на доске и обвел ее кругом. Затем сказал:

— Простите, господин преподаватель, я оказался слишком самонадеян. При учете двенадцатимерности все действительно очень соразмерно и красиво. Ваш метод просто великолепен.

Но маг не ответил ему, он, вытаращив глаза и что-то отчаянно бормоча себе под нос, всматривался в выведенную новым студиозусом формулу. Это продолжалось довольно долго, Гадал уже начал в нетерпении топтаться на месте, когда преподаватель обернулся к нему и хрипло прокаркал:

— Снимаю шляпу... Вы хоть понимаете, молодой человек, что вы только что сделали?

— Ничего особенного, — удивился юноша, — всего лишь использовал ваш метод для разнополярных векторов Огня.

— Нет, молодой человек, это, — маг потыкал пальцем в формулу, — это — уже не мое, это — уже ваше! Я до этого так и не дошел!

— Да я просто использовал метод симплексизации преобразований разнополярных сил в совмещении с вашим... — еще больше смутился Гадал.

— Какой-какой метод? — заинтересовался преподаватель. — Подробнее, пожалуйста. Приведите, если можно, весь вывод, а не только конечный результат. Хочу увидеть ход ваших мыслей.

— Я вчера вычитал об этом методе в книге Дахвада Ирвонга по многомерной магоматике и магоматическим преобразованиях в многомерности. Там интересно описывалось применение симплексизации к математическим и магоматическим преобразованиям. Вот мне и показалось, что этот метод сюда подходит. Он очень все упрощает.

— Да я вижу, — усмехнулся маг. — Но все равно хочу увидеть весь вывод.

Гадал снова покраснел, но взял в руки мел, и тот запорхал по доске. Они с магом ожесточенно спорили по поводу каждой строчки, но в конце концов юноша все-таки доказывал свою правоту, и маг бегал у доски, что-то сердито бормоча себе под нос. Все остальные студиозусы со скукой наблюдали за изрядно надоевшим им спектаклем. Они, конечно, сидели молча, но настроение у всех было поганое — заносчивый новичок и в самом деле оказался гением, никто из них не понял и десятой доли того, о чем он говорил с преподавателем. Вся группа уже несколько раз незаметно выскальзывала на переменки, но обычно строгий преподаватель не обращал на них никакого внимания, увлеченный спором с Гадалом. Раньше такое было в принципе невозможно. Студиозусы настолько обнаглели, что даже сходили пообедать в ближайший кабачок, и никто им ничего не сказал по этому поводу. Прошло уже несколько часов, а проклятый новичок никак не унимался. Они с преподавателем все еще что-то горячо доказывали друг другу, писали на доске десятиэтажные формулы и довольно смеялись. Никто не решался их прерывать.

Душа Гадала пела — он жил настоящей жизнью, именно сейчас он понял, что магоматика — это то, ради чего он рожден. Так напряженно и полнокровно, как в этот день, он не жил еще никогда. И так хотел бы жить дальше! Глаза юноши сияли, он часто смеялся какому-нибудь удачному выводу вместе с магом. Но, в конце концов, тот щелкнул перед Гадалом каблуками, засмеялся и протянул:

— Да-а-а... Согласен. Все верно. Восхищен!

— Что тут такого... — снова смутился юноша.

— Что? — усмехнулся маг. — Сейчас разъясню. Дело в том, что ежегодно несколько молодых магов гибло от неправильного использования векторов Огня. С моим методом смертей стало меньше, но они все равно случались. А если применять вашу формулу, то они вообще исключены! Теперь понимаете?

— Но ведь основой всего был ваш метод! — испуганно возразил Гадал, сообразив, что снова засветился.

— Хорошо, пусть так, — согласился маг. — Но все дальнейшее — ваше! Значит, мы с вами — соавторы. Метод нужно как можно быстрее вводить в обращение, и я заявлю о нем сейчас же. Я также буду рад поделиться с вами всеми своими знаниями, вы сумеете ими воспользоваться правильно.

— Вот за это спасибо! — улыбнулся ему Гадал. — А внедрение? Внедряйте, если считаете нужным. Мне это безразлично.

— Зря, очень даже зря, молодой человек! Это, между прочим, деньги, и деньги немалые. Совет не поскупится.

— Но мне действительно все равно! Вот если бы они в награду дали мне доступ в главную библиотеку Башни...

— Вы думаете, у меня есть в нее доступ? — грустно усмехнулся маг. — Только члены Совета и их особо доверенные лица могут входить туда. Ведь там хранятся запретные книги, способные смутить незрелые умы.

— Жаль... — вздохнул Гадал. — Мне бы только пролистать эти книги.

— И вы унесете их в своей голове,— захихикал преподаватель. — Не спешите, как на пожар, молодой человек. Все у вас будет и все получится.

— Спасибо, — поклонился юноша и вернулся на свое место, только сейчас обратив внимание на изумленных однокурсников.

Маг, тем временем, обернулся к стене и произнес короткое, глухо звучащее заклинание. Стена потемнела, и оттуда глянули блеклые глаза Верховного Мага.

— Что случилось, магистр Тариус? — спросил он своим обычным скрипучим голосом. — Почему срочный вызов?

— Хочу сообщить вам, Верховный, — оживленно заговорил тот, — что больше ни одного мага не погибнет от неправильного использования векторизации Огня. Совершено открытие!

— Это очень приятная новость, — приподнялись брови Фолерга. — Кто автор? Вы?

— Нет. Формула выведена на основании моего метода, так что я являюсь полноправным соавтором, однако сам вывод сделан не мной.

— А кем же? — удивился Верховный Маг. — Вы лучший знаток магоматики из всех, кого я знаю.

— Появился кое-кто получше меня... — тихонько рассмеялся магистр Тариус. — Новая формула выведена поступившим вчера студиозусом, учеником Магистра Книги.

— Вот даже как? — прищурился Фолерг, в его взгляде читалась легкая досада. Он в упор посмотрел на Гадала, и в глазах старика прямо-таки читалось: "Похоже, я недооценил тебя, мальчишка..." Юноша вернул ему наполненный ненавистью взгляд, и старый маг довольно усмехнулся.

— Молодой человек, — сказал он после нескольких минут напряженного молчания, — не согласитесь ли вы перенести нашу встречу на завтра? Также на семь вечера?

— Как вам будет угодно, Верховный, — сухо ответил Гадал, и Фолерг отключился.

— Да мы увлеклись! — разнесся в аудитории веселый голос магистра Тариуса. — Время занятий давно вышло! Вы уж простите старика, господа студиозусы, слишком интересный случай попался. Все свободны! До встречи через неделю.

Затем он подошел к Гадалу, положил ему руку на плечо и сказал:

— А вас, молодой человек, я бы очень хотел видеть у себя в гостях. У меня есть множество интереснейших и очень редких книг по магоматике и мистике. По вечерам я всегда дома. Квартира у меня прямо в Академии, спросите у привратника, он вам подскажет как найти.

— Спасибо, — искренне улыбнулся юноша, которому очень понравился этот по-детски увлеченный своим делом человек. — Буду рад при первой же возможности.

Магистр Тариус тоже улыбнулся и покинул аудиторию. За ним потянулись удивленные увиденным студиозусы. Некоторые задерживались и, пытаясь наладить контакт со странным новичком, заговаривали с ним, но Гадал на все вопросы отвечал односложно и всем своим видом демонстрировал нежелание говорить. Третьекурсники поняли это и постепенно разошлись. Вскоре в аудитории, кроме него, осталась только хромая девушка-герцогиня. Она некоторое время задумчиво рассматривала Гадала, и он почему-то чувствовал себя под ее взглядом неуютно. Так прошло несколько минут, и юноша, нервно поежившись, начал собирать свои книги. Тогда девушка встала, подошла к нему и сказала:

— Зря вы так ведете себя, господин Гадал.

— А что не так? — искривил губы он.

— Да то, что сейчас не важно, кем мы были раньше, теперь мы все — маги. Оставшееся в прошлом здесь не имеет никакого значения и никого не интересует.

— Для вас, может, и не имеет значения, — скрежетнул зубами Гадал, припомнив "игры" молодых аристократов в Олтияре, перед глазами снова встала госпожа Сторгах, лично подвешивающая рабов для очередной "композиции". — А я вот никогда не смогу забыть...

— Вы думаете, — с горечью спросила девушка, — что только вы, раз побывали в рабстве, испытали боль и горе? Так вы ошибаетесь.

— Да что у вас могло быть?! Герцогиня!

Последнее слово юноша буквально выплюнул, выплюнул с таким презрением и ненавистью, что девушка отшатнулась и побледнела, лицо ее помертвело.

— Герцогиня... — глухо повторила она. — Да знали бы вы, каким кошмаром для меня это герцогство обернулось! Да я жива только потому, что у меня от боли дар прорезался! Почему, вы думаете, я хромаю? У меня же тазовые кости раздроблены были! Эх, вы...

Из ее глаз закапали слезы. Гадалу стало неловко, но тут же взбухший гнев смыл эту неловкость проточной водой.

— И что же случилось? — язвительно спросил он. — С лошадки, небось, упали, когда жертву для новой "композиции" загоняли?

Девушка отшатнулась, будто ее ударили. На лице появилось выражение несправедливо обиженного ребенка. Она немного помолчала, затем очень тихо сказала:

— Вы недобрый человек, господин Гадал...

После чего повернулась и, едва ковыляя, пошла к выходу. У самых дверей снова повернула к нему заплаканное лицо и сквозь слезы с трудом выдавила:

— А кости мне, чтобы вы знали, медленно, в течение недели дробили... Да еще и сознание терять не давали, чтобы все чувствовала. Эх вы, а я то думала, что человек, прошедший рабство, способен понять...

Сказав это, девушка утерла слезы и с трудом поковыляла прочь. Когда до Гадала дошел смысл ее слов, стыд ожег его, будто плетью. Это что же получается, он обидел несчастную, искалеченную какими-то подонками девушку? И за что? Она ведь ему ничего плохого не сделала... Быстро собрав свои книги, он побежал за ней, горя от стыда и желания извиниться. Девушка хромала куда сильнее обычного и тихо всхлипывала на ходу. Гадалу стало совсем не по себе от этого тихого безнадежного плача — видимо, разговор с ним заставил бедняжку вспомнить все, что с ней сотворили.

— Простите меня, пожалуйста... — с трудом выдавил из себя юноша, обогнав девушку. — Я не хотел вас обидеть. Просто я слишком много горя видел от "благородных"...

Она остановилась и посмотрела на смущенного Гадала сквозь слезы. В ее глазах застыло слишком хорошо знакомое бывшему рабу выражение — боль, отчаяние и безысходность. Неподдельные. И тогда он сделал то, что показалось в этот момент самым естественным — бросил на пол сумку, обнял и крепко прижал к себе плачущую девушку. Та не отстранилась, а уткнулась ему в подмышку и разрыдалась в голос. Юноша долго утешал ее, прежде чем она смогла хоть немного успокоиться.

— Все уже позади... — говорил юноша. — Ничего не вернется...

— Но для меня это — как будто вчера...

— Для меня — тоже, — вздохнул Гадал.

Алнара снизу вверх смотрела на потрясшего ее воображение сумрачного парня и не понимала, что происходит. Ее очень тянуло к нему, девушка пыталась сопротивляться этому, но ничего не могла с собой поделать, поэтому и заговорила с ним, хоть и пыталась удержаться. Такого с ней никогда еще не случалось, и Алнара просто растерялась. Сколько ведь встречалось куда более приятных молодых людей, почему же ей так нравится этот обозленный на весь мир бывший раб? "Неужели я влюбилась?" — с недоумением спрашивала себя девушка. Обида ее постепенно сходила на нет, да и вид у Гадала был очень уж виноватым. Алнара выбралась из объятий юноши, хотя ей хотелось остаться там навсегда, отошла немного в сторону и сказала:

— Поймите, не все аристократы — твари. И я не виновата, что родилась в семье графа.

— Не виноваты, — вынужден был согласиться Гадал. — Но обычно ведь...

— Да, богатство и безнаказанность многих развращают. Но не всех. Я вообще на книгах выросла, мечтательной дурочкой. На меня дома и внимания никто не обращал — подумаешь, еще одна графская девчонка бегает, мало ли их. Порой и голодно бывало, но, в общем-то, спокойно, если отцу на глаза лишний раз не попадаться. А потом этот подонок ко мне посватался...

Лицо девушки снова помертвело. Гадал с сочувствием посмотрел на нее и спросил:

— Кто?

— Герцог Триад... — побелела Алнара. — Это он со мной все и сотворил...

— Муж?! — потрясенно отступил на шаг Гадал. — Но как такое может быть?! Почему?!

— Если хотите, я расскажу, — грустно и почти неслышно ответила девушка. — Только пойдемте куда-нибудь, где можно выпить чего-нибудь покрепче. Мне очень нужно...

— Пойдемте, — согласился юноша, эта несчастная "герцогиня" вызывала у него все большую жалость. — Только куда? Ведь я совсем не знаю Колгарена.

— Да прямо в Академии десятки кабачков и забегаловок. За все платит Серая Башня и платит щедро. Кто из хозяев свою выгоду упустит?

Они направились в жилую часть кампуса Академии. Гадал сперва с трудом приноравливался к ковыляющей походке своей спутницы, но приспособился в конце концов. Негромко разговаривая ни о чем, юноша с девушкой неспешно шли по улицам. Гадал с интересом поглядывал по сторонам — архитектура тут оказалась довольно причудлива, похоже, архитектор был безумен. Юноша и не заметил, как начал читать Алнаре одну из древних баллад времен Вторых Драконовых войн, а баллад этих он знал великое множество. Вскоре он заметил вывеску какого-то небольшого заведения, из дверей которого тянуло вкусным запахом. Гадал завел девушку туда, ему и самому сильно хотелось есть. Они сели за столик в углу полупустого уютного зальчика, оформленного под пещеру древних храргов, и Гадал заказал два полных обеда и бутылку фофарского бренди по просьбе девушки. Когда спиртное принесли, Алнара сразу налила себе полный бокал и залпом выпила. Заметив потрясенный взгляд Гадала, она горько усмехнулась в ответ на его недоумение и тихо, почти неслышно сказала:

— Да, я спиваюсь потихоньку... А что мне еще делать?! Что?! Как еще заглушить этот постоянный ужас? Я же спать почти не могу, стоит заснуть, как сразу с воплем просыпаюсь. Только когда напьюсь до беспамятства...

— Разве я вас обвиняю? — с грустью сказал юноша. — Уж кто-кто, а я способен понять. Самому каждую ночь снится.