Цепь

— Hello, — произнес водитель, протягивая руку Гецу. — Do you speak English?*

— Ноу, — ответил старшина.

— Плохо, — на ломаном русском подал голос пассажир. — Мы говорить по-русски, но очень нехорошо.

— Не страшно. Главное сделайте всё по уму.

— It's our job.**

— —

* Здравствуйте. Вы говорите по английски?

** Это наша работа.

— —

В медблоке их встретила уже знакомая медицинская сестра, что-то активно писавшая в журнале на столе.

— За покойниками? Подождите пару минут, — лишь сообщила она, мельком взглянув на вошедших. И буквально тут же в добротную металлическую дверь двое солдат внесли носилки с телом седого, словно лунь, старика. — Кто?

— Порубний Ярослав Степанович, тридцать второго года рождения, прибыл из Тернополя. Не вынес перехода через ворота, видать сердце, — отрапортовал один из военных практически на чистом русском языке.

— Вскрытие необходимо?

— Нет.

— Тогда в девятую его, — сообщила медработник, подымаясь из-за стола. Отворив солдатам одну из дверей, она запустила их внутрь какого-то просторного медицинского помещения, отделанного белой глянцевой плиткой. Не прошло и пяти минут, как солдаты вышли, расписавшись в журнале, а медсестра махнула ожидающим её людям.

Помещение толстыми пластиковыми шторами делилось на две неравноценные части. В одном конце стоял хирургический стол с большой круглой лампой наверху, в другой, сверкая никелированными ручками сот, нависал большой холодильник для трупов. Медсестра не тратя время, ловко вытянула один из ящиков, в которой оказался мертвый Егор. Голова его была наспех пришита к телу суровыми черными нитками, лицо, иссиня-желтое, налилось и опухло. Артём не выдержал, прикрыв рукой рот, выбежал наружу. Все присутствующие лишь молча проводили его взглядом, и стали рассматривать второго мертвеца, уже извлеченного наружу. Косарь выглядел получше, его лицо омрачала лишь большая гематома у левого глаза и опухшие от ударов губы.

— Да, это они, — сказал Гец, разглядывая товарища. — Вон того в пакет, а вот этого как подобает.

— Хорошо, — ответил водитель, и привычным движением подхватил носилки. Установив их поудобней, они с напарником перекинули на них первое тело.

Расписавшись в получении мертвецов во всё том же журнале, Гец выбрался на свежий воздух к другу.

— Как ты?

— Да нормально. Чего-то накатило.

— Никогда не видел несвежих покойников?

— Неа.

— Повезло, — Гец вынул из кармана пачку сигарет и закурил. — Помнишь такого Ваську-Алкаша? Вы еще его в детстве донимали, а он за вами с дрыном бегал. Запился, парень, да и повесился на веревке в горнице. Неделю провисел, гад. В июле месяце дело было, точно помню. Мы когда его нашли, он черный был и опухший, а смрад какой стоял, это вообще не передать. Его снимать надо, а веревка в шею ушла, за кожей и не видать уже. Я его палкой ткнул, чтоб кожа лопнула. Так он еще пол стены гноем залил. Все кто были раза по три проблевались.

— Ты зачем мне это рассказываешь? — спросил сбледнувший Колесников.

— Поверь, ты не видал ещё много в этой жизни. Тебе повезло, — грязный, весь в пыли ботинок затушил окурок.

— Готово, — к ним подошел один из могильщиков.

— А не испортятся? — с сомнением спросил Гец.

— Нет. Там, — могильщик махнул рукой на катафалк, — холодильник. Ничего не портится.

— Это хорошо.

— Вы на своем... on your car?

— Нет, мы даже и не знаем где наш автомобиль.

— Садитесь, — и перед ними услужливо раскрылась задние двери пятиместной кабины.

Прохлада кондиционера приятно окатила их, тут же выступив капельками пота на лице. Кресла были мягки и удобны, а ход Форда плавен и приятен.

Проехав несколько зон, они очутились на хорошо укрепленном КПП, где возвышалась бетонная вышка, в капонирах была укрыта незнакомая бронетехника, а бойцы, облаченные в бронежилеты и каски, вооруженные американскими винтовками М-16, несли службу у техники, и лишь один солдат стоял у шлагбаума. Крепкий малый с сержантскими нашивками, он подошел к автомобилю, потребовал Ай-Ди, после чего провел ими по ручному терминалу, на котором у него вспыхивала зеленым лампочка. На документах у русских, она вспыхнула желтым, после чего, он, извинившись на языке Гоголя, ненадолго удалился в стоящий неподалеку Хамви*.

— —

* Хамви — HMMWV (High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle — англ. "подвижное многоцелевое колесное транспортное средство"), Humvee — штатный внедорожник вооруженных сил СШа, известный в России как Хаммер.

— —

— Прошу прощения, — сообщил он с жутким американским акцентом, вернувшись через пару минут. — Вам разрешено находиться на базе до завтрашнего утра. Не забывайте, — и уже обращаясь ко всем присутствующим. — Есть Оружие, которое необходимо распечатать?

Могильщики тут же вынули откуда-то сбоку черную длинную сумку, из которой, после снятие пластиковой пломбы, были извлечены два карабина М-4 и устроены в специальные держатели на потолке, которые друзья даже и не заметили.

— Плохо быть без оружия, — сказал водитель, как только они отъехали от КПП. — Оно у вас есть?

— Есть, — ответил Гец. — В гостинице оставили. Нам же запретили с ним перемещаться.

— В следующий раз без него не выезжайте.

— Оно так необходимо?

— Да. Животные. Люди. Последние не часто, но бывают.

— Ясно. В следующий раз возьмем.

На этом разговор сам собой иссяк. Товарищи глядели в тонированные окна на Новый мир, который не поражал никак своим величием. Обычная грейдерная дорога петляла вдоль невысокой железнодорожной насыпи, а справа простиралось обширнейшее голубое море. На предгорья Кавказа местность явно не намекала, будучи более схожа со степью, но, на удивление, очень зеленой степью при таком жарком солнце.

Где-то далеко мелькали стада животных, породу которых товарищи разобрать не смогли — толи конские антилопы, толи рогатые лошади. В небе барахтали крыльями непонятные существа, меньше всего похожие на птиц, и больше всего смахивающие на птеродактилей.

— Не соврали, — присвистнул Артём. — Мы как в Африке на сафари.

— Не умиляйся, как бы эти зверушки нас не сожрали.

Дорога нырнула в низину, взлетела вверх, и на вершине плато открылся вид на еще одну базу. Та же бетонная вышка, те же укрытия для бронетехники, где помимо углового и неуклюжего бронетранспортёра стоял смешной танк, с короткой, но довольно внушительной пушкой. Катафалк двинул прямо к ним.

У точно такого же шлагбаума к ним подошел солдат, попросил документы, после чего внимательно сличил фотографии и оригиналы. Что-то спросил на английском, и могильщики уложили оружие в ту же черную сумку, на которой сомкнулась пластиковая печать. Шлагбаум поднялся, и автомобиль медленным ходом оказался внутри.

База Северная Америка оказалась намного больше той, на которую прибыли друзья. Это был, по сути, маленький городок, вмещающий всё, что необходимо, и наполненный людьми, велосипедами, автомобилями, жизнью...

Недолго попетляв, они въехали в промзону и остановились у большого прямоугольного здания, выложенного из цветного кирпича, над которым возвышалась большая черная труба.

Пассажир тут же выскочил наружу, подзывая, стоящего неподалеку мужчину в сетчатой кепке, водитель же оказавшись рядом с выбирающимися русскими, указал им на дверь, крашенную в желтый цвет, за которой оказался просторный холл с роскошными мягкими диванами, изящной деревянной конторкой с компьютером и неизменным кулером с холодной водой в углу. Откуда-то сверху ненавязчиво и тихо играла спокойная музыка.

— Подождите, нужно учесть некоторый формальность, — сообщил им водитель.

— Вы главное ничего не перепутайте, — ответил Гец. — С оторванной головой как подобает, а второго в пакет.

— Yes, of course*. Всё будет, так как надо.

— Надеюсь.

— Вот, — он протянул вынутый из кармана блокнот и ручку, — что писать в памятнике?

— —

* Да, конечно.

— —

Михаил взял предложенное в руки, и, секунду подумав, вывел печатными буквами: 'Егор Семёнов. Погиб, как подобает мужчине'. Могильщик забрал блокнот, поглядел, и на секунду исчез в небольшой пластиковой двери.

— Всё будет готово через четверть часа. Как будете платить? Кэш? Ай-Ди?

— Ай-Ди, — Миша вынул карточку из нагрудного кармана, нам сказали, что она как кредитка работает.

— Одинаково?

— Да, поровну.

Могильщик собрал документы, отошел к конторке. Пощелкав по клавиатуре, он выпустил несколько листов из принтера, после чего сунул ай-ди в какую-то машинку, провел по ним несколько раз, и получившиеся оттиски вместе с распечатанными бумагами принес товарищам на подпись.

— Договор, — протянул он им бумажки. — Чек. Подпишите. Мы сами сходим в банк, не волнуйтесь.

— Да мы и не волнуемся, — Гец размашисто расписался в чеке, где шариковой ручкой была проставлена половина стоимости услуг.

— Я хотел сказать — не переживайте, — исправился могильщик, после чего собрав бумаги, он вышел на улицу.

Артём в развалку подошел к кулеру и набрал пластиковый стаканчик воды.

— Думаешь, Максим поправиться? — спросил он в сотый раз за сегодня.

— Поправиться, не переживай, — так же в сотый раз ответил Гец. — Сядь, не маячь.

Колесников повиновался, распластавшись на диване, обитом прочной черной тканью. Гец, пристроился рядом, и так они провели минут двадцать, пока из пластиковой двери вновь не появился водитель.

— Готово, — сообщил он. — Идём.

Последовав приглашению, товарищи очутились в следующем зале, с невысокими, по пояс, подиумами, расположенными поперёк стен. На одном из них стоял красивый темный гроб, с распахнутой верхней дверцей, в котором в черном пиджаке и белой рубахе под саваном возлежал Егор. В руках его, сложенных на груди, был большой бронзовый крест, а на лбу выложена белая лента с черными крестами и письменами на греческом. На соседнем подиуме, в крепком черном пакете, который показывают в американских детективах, раскрытом наполовину, в своей синей форме залитой кровью, лежал следователь Косарь.

— Будете участвовать на двоих? — тихо спросил могильщик.

— Нет, только у него, — Миша кивнул на гроб.

— Ок. Приступим или подождем?

— Дай минут пять.

Друзья медленно подошли к покойному товарищу, так и не увидевшему смерть врага. Гец положил руку на его лоб, и тихо, роняя скупые слезы, заплакал.

— Прости, — только и смог выдавить он. — Прости, что не уберёг.

Далее гроб запечатали. Услуг православного батюшки в прайсе не было, поэтому обошлись без него. Поместив домину* в тот же катафалк, друзьям перед отъездом продемонстрировали готовый мраморный крест, с уже намётанной надписью.

— —

* Домина, домовина (устаревшее) — гроб.

— —

— Его установят через неделю. Сразу нельзя. Земля упадёт.

Выбрались с базы тем же порядком: проверка документов, расчехление оружия, правда, путь сейчас пролегал совсем в другую сторону, через импровизированный ЖД-переезд и в сторону ближайших холмов, по едва заметной в густой растительности дорожке.

Форд урчал двигателем, переваливался с кочки на кочку, но упрямо ехал вперед. Минут через двадцать он нырнул в очередную низину, залетел на холм и уперся в металлические ворота, встроенные в невысокий, с человеческий рост, забор. Над воротами была установлена табличка, на которой на нескольких языках извещалось, что люди прибыли на православное кладбище.

Водитель посигналил, и ворота тут же отворились, за которыми оказалась довольно наезженная площадка, от которой вдаль уходили стройные ряды могил. Тут же стоял большой рыжий пикап, в кузове которого, помимо открывшего врата, сидело еще три человека в рабочих джинсовых комбинезонах. Увидев катафалк, они соскочили на землю, и, похватав мотки веревок с лопатами, деловито стали вытягивать гроб из нутра Форда. Водрузив домовину себе на плечи, они молча двинулись в известном им направлении. Друзья последовали за ними.

Процессия шла минут десять, петляя между рядами с каменными, железными или деревянными крестами, надгробиями, на которых людей провожали лица умерших, попадались и совсем произведения искусства, вроде плачущего ангела, или двух играющих детей. Наконец все остановились у уже вырытой с краю могилы.

— Открывать? — спросил водитель.

— Нет. Не стоит, — отрицательно замотал головой Гец.

Рабочие аккуратно опустили гроб на выложенные веревки, и, взявшись за их концы, опустили его в могилу.

— Пусть земля тебе будет пухом, — прошептал Артём и бросил горсть земли на крышку гроба. Гец последовал его примеру, после чего рабочие активно заработали лопатами.

— За упокой? — спросил водитель, протягивая друзьям фляжку. Гец, не произнося больше не звука, взял её и отхлебнул, совсем не почувствовав вкуса, так и не распознав, что пил. Артём опустошил фляжку переданную другом.

Печально поглядев на вздувшийся холмик, товарищи побрели назад к катафалку. Через час они были уже на КПП базы 'Россия', где их ожидал стаф-сержант Бойко.

Территория Ордена. База 'Россия и Восточная Европа'. 1 день 3 месяца 23 года. Четверг. 18:10

— Ну, — взял слово Дима, поднимая запотевшую стопку, — за Егора, пусть земля ему будет пухом.

Артём с Мишей последовали примеру стаф-сержанта и молча залили прозрачную огненную жидкость внутрь не закусывая, лишь занюхнув своими рукавами.

— Крепка! — крякнул Гец.

— А то! — весело защерился Бойко, — Как-никак 70 градусов. Один хитрый жид в Порто-Франко гонит, говорит по древнему рецепту, который у его семьи ляхи сперли, а потом и москали во главе с Менделеевым испохабили.

— Серьезно? — поднял голову Артём.

— По крайней мере, он так утверждает, приходится верить, иначе сразу обвиняет тебя в антисемитизме, — и так же широко улыбаясь, Дима разлил новую порцию огненной воды. — Ну...

— За тех, кого нет с нами, — взял слово Гец. — Много, очень много хороших людей ушли Туда. Пусть, они найдут Там, чего искали в этой жизни.

Только стопки взметнулись, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге очутилась симпатичная дивчина с большим подносом в руках, на котором еле-еле умещались всевозможные яства. Недолго думая, она молча подошла к сидящим друг напротив друга на двух узких односпальных кроватях людям, и выставила перед ними на журнальный столик всю еду.

— Что ни будь ещё? — поинтересовалась она.

— Нет, спасибо, — ответил Бойко. — Передай Араму, что он постарался на славу, достойная закуска!

— Ты не знаешь, куда делся наш УАЗик? — спросил Миша, как только девушка покинула номер. — А то мы целый день о нём даже и не вспоминали, а завтра надо ехать.

— Знаю, конечно, — в перерывах между жеваниями ответил Дима. — Я его к техникам загнал, попросил, чтобы они его на ход поставили. Вы славно на нём покуролесили, удивительно, как он вообще вас досюда довез. В движке несколько пуль нашли, аккумулятор пробило, проводка разорвана.

— И сколько нам это встанет?

— Отступись. Я попросил, значит это мои проблемы. Могу я для нормальных земляков нечто полезное сделать? За тот год, что я здесь, я всего пару раз с конвоем Русской Армии пересекался, да несколько раз с ОМОНом. А так хочется по родному поговорить с людьми, которые тебя понимают. Нет, американцы тоже парни неплохие, но они... — Бойко задумался, подбирая слова, — они другие. Я к ним привык, но, блин, хочется родного. Ностальгия, мать её.