Узор Судьбы.

— Значит ли это, что она выглядела не жертвой, а человеком, которого вполне устраивает происходящее?

По красивым губам адвоката, похожим на натянутую дугу лука, скользнула холодная улыбка. Она демонстрировала Джил понимание того, что он знает о безвыходности тупика, в который её загоняет медленно и верно. Джил мельком взглянула на обвинителя, выглядевшего всё более и более озабоченно, и поняла, что должна что-то делать, чтобы выбираться.

— Она выглядела забито, так, как выглядит человек, который сломлен и не хочет больше бороться.

— Может, ей просто нравилось насилие? Своего рода толика экзотики в отношениях? Ведь в каждом из нас живет неосознанное желание испытать силу, как выяснил Фрейд?

В голове Джил, мелко звеня, наплывал красный туман ненависти. Адвокат наверно считал, что сможет легко вывернуть её слова в свою пользу, и просто смеялся ей в лицо. Она не позволит ему сделать её маленькой дурочкой, которой дали щелчка и легко скинули в лужу.

— Она выглядела, как человек с закрашенными пудрой синяками разной давности, которому выбили последние остатки гордости и самоуважения.

В зале раздался сдержанный шепот. Судья потянулся к молотку, но передумал и сделал какие-то пометки в своих записях.

— Откуда Вы можете знать подобное, если видели погибшую только один раз?

Адвокат стал терять постепенно вид победителя. В воздухе нарастало ощущение перемены погоды, которое спровоцировала её реплика. А значит, Джил смогла перевесить ситуацию в свою сторону. Поскольку от неё ждали ответа, и с большим интересом, который явно читался в глазах адвоката, судьи и присутствовавших, Джил сама не поняла, как это произошло, но её губы внезапно произнесли:

— Я знакома с домашним насилием лично.

Когда она опустилась на скамью в зале, казалось, что даже плашки паркета таращатся на неё с любопытством. Джил догадывалась, что ничего хорошего не получится из её слов, но знала, что только она сама в курсе их смысла. Стоун, уже находившийся в зале и сидевший рядом с ней, незаметно показал ей большой палец, одобряя её полностью. Почувствовав изрядное облегчение, Джил потерла лоб, начинавший ныть от напряжения. Самое сложное позади.

Досадное и беспокоящее ощущение, что на неё пристально смотрят, внезапно защекотало затылок. Скорее всего, это не что иное, как уже паранойя, ставшая последствием её давешней нервозности. Но ощущение было прямо-таки осязаемо, словно в её голову уперлась стальная штука, собравшаяся продырявить череп. Это раздражало. Джил поправила лацкан пиджака, взглянула на судью, сидевшего со скептическим выражением лица. Затем — на охрану возле обвиняемого, на которого ей было неприятно смотреть. А затем, словно невзначай оглянулась, ища того, кто пытался просверлить её взглядом.

'Опасность!' — Первое, что завопили все нервные клетки. Человек, сидевший в ряду позади, воплощал в себе понятие 'ничто'. Глазу было не за что зацепиться в его внешности, словно он был окутан пустотой. Одетый в деловой костюм черного цвета. С аккуратно уложенными назад при помощи хорошего парикмахера волосами, доходившими до плеч и сливавшимися цветом с костюмом. Мужчина больше ничем особенно и не выделялся среди остальных. Но при этом он продолжал смотреть на Джил неподвижным, непонятным взглядом, от которого, казалось — воздух вокруг потяжелел, наполняясь недоброжелательством и скрытой угрозой.

Всё это запечатлелось в мозгу Джил за секунду. Она, как ни в чем не бывало, отвернулась. При этом соображая — не была ли она знакома с ним, и не спровоцировано это недоброжелательство чем-то, о чем Джил могла позабыть. Но нет. Она не могла его вспомнить и уверенно сказала бы, что никогда с ним не пересекалась. Значит, он — вероятно один из миллионов психов, каких можно обнаружить внезапно за маской добропорядочного человека.

Наконец судья вернулся для вынесения приговора, и зал затих, слушая и стараясь угадать — что решили присяжные. После длинных официальных фраз наконец-то прозвучало то, ради чего Джил и пришла сюда:

— Признан виновным.

Обвиняемый стал что-то выкрикивать, возмущаясь приговором. Адвокат, явно стараясь оставаться спокойным, что-то говорил своему подзащитному, пытаясь успокоить его. А Джил поняла, что улыбается. Пришла пора попрощаться с призраками прошлого, оставив их здесь навсегда. Мертвые наконец обрели покой, а живые должны жить дальше.

Когда она выходила из зала суда, то не удержалась, чтобы не оглянуться на того странного незнакомца. Но его не было в числе тех, кто ещё сидел на скамье, обмениваясь мнениями, и тех, кто направлялся к выходу. Джил стянула с себя пиджак, в котором, несмотря на его строгость, ощущала себя как в капкане, и, ощущая невероятное чувство облегчения, и зашагала к выходу, догоняя Стоуна.

* * *

Сдавленный вопль разрезал тишину и затих. За ним последовали судорожные всхлипы, словно кто-то пытался вдохнуть воздух в онемевшие легкие. Мирно дремлющее в камине пламя невозмутимо наблюдало за разыгрывавшейся перед ним сценой.

Скорчившийся на полу мужчина пытался восстановить дыхание и не поднимал лица. На светлый пол капала кровь, нарушая почти гробовую тишину. Казалось, что в комнате больше никого нет, кроме него. Арки окон в комнате были плотно зашторены, из-за чего в комнате было ещё темней.

Немного восстановив дыхание, мужчина поднял голову, открывая лицо. До сегодняшнего дня оно было идеально, увидев его, древние греки назвали бы свои статую жалкими недоделками, но сейчас на совершенных скулах синели кровоподтеки. Нижняя губа была рассечена, а вместо одного глаза зияла кровавая дыра.

— Простите, — мужчина обращался к стоящему у окна человеку, который почти сливался с темными шторами, — мы должны были выиграть это дело, если бы не последняя свидетельница. Это она спутала все карты своими показаниями.

Гай продолжал молчать, борясь с искушением разорвать эльфа-адвоката на большие трепещущие куски. Несмотря на то, что он исцелился бы спустя пару часов, несмотря на то, какими его травмы не были бы жуткими. Достаточно и того, что он к концу ночи вновь станет надменным красавцем, целым и невредимым.

— Я предан Вам, и до сих пор ни разу не подводил Вас, — эльф вслушивался в тишину, вселявшая неясность, — я сам займусь этой женщиной.

Гай равнодушно повернулся к Шолто. Подошел ближе и присел рядом, стараясь не запачкать край брюк кровью, натекшей в большую лужу.

— Может, сперва стоит уничтожить такого никчемного адвоката как ты? — Он выбросил руку вперед, погружая её в грудную клетку мужчины и ощущая под пальцами трепыхание его сердца. Единственный невредимый глаз на лице Шолто широко распахнулся, сияя свежей изумрудной зеленью. Одно маленькое движение пальцев — и этот трепещущий комок остановится, утягивая Шолто в неприятное состояние агонии и смерти. Временной, разумеется. Тот затаил дыхание, остолбенев от парализующей боли, а Гай улыбнулся, глядя в лицо адвоката, и покачал головой:

— Ты же знаешь, я не прощаю ошибок. Эта — была твоей первой и последней.

Он выдернул руку, отпуская сердце Шолто, и тот рухнул ничком, сворачиваясь в клубок и инстинктивно закрывая ранения как животное, — Ты не тронешь никого. Не будешь ничего делать без моего ведома. И не появишься мне на глаза до тех пор, пока я не буду нуждаться в твоих услугах.

Казалось, что последние слова поразили Шолто сильней, чем испытываемая боль. И без того абсолютно лишенное красок лицо полностью побелело, отчего засохшая кровь проступила ярче на коже, как грязно-багровые разводы. Но он не произнес ни слова, явно не желая перечить Гаю. С очевидным усилием адвокат заставил себя подняться с колен и, шатаясь, выпрямился. Сказанное задело его, и он старался держаться гордо, не теряя остатков достоинства. Гай снова отошел к окну, отвернувшись от эльфа, который продолжал неподвижно стоять, глядя ему в спину. Под бурыми разводами по лицу адвоката пробегали какие-то непонятные эмоции, которые он явно пытался сдержать. Наконец, Шолто, нетвердо держась на ногах, развернулся к двери и зашагал, хромая и оставляя за собой кровавый след. На долю секунды он всё же снова остановился у дверей, словно хотел что-то сказать, но затем вышел. Дубовая створка двери неслышно затворилась за ним.

Гай снова и снова вспоминал судебное слушание, словно больше ни о чём не мог думать. Ничтожная девка настолько самоуверенно отвечала на все вопросы, словно обвиняемыми были все вокруг неё. Её непоколебимое спокойствие и уверенность в своем превосходстве приводили в бешенство. Гай решил, что, несмотря на то, что это мелко — тратить время на человека, перешедшего ему дорогу, он хочет показать ей её место. Нет, он не просто хочет, он обязан сделать это! Словно она бросила вызов ему лично.

Одно только осознание того, что из-за неё дело проиграно, заставило его превратить Шолто в сочащийся кровью кусок мяса. Адвокат был не просто эльфом, он был одним из высокорожденных, судя по его способностям. А это значило, что просто так его тронуть было очень опасно и проблематично. Не исключено, что после этого Шолто решит оставить работу у Гая, поскольку такого оскорбления никто бы не спустил. Парадоксально, что виновником и этого была свидетельница, что заставляло Гая вдвойне желать стереть её в порошок. Если Шолто уйдет, он потеряет важного помощника.

Не то, чтобы Гай остыл и начал сожалеть о содеянном. Просто он трезво понимал, что проверенного адвоката нечеловека, способного творить чудеса как в прямом, так и переносном смысле, найти очень сложно. Тем более, что их отношения были созданы не только в на деловой основе. Они познакомились на ночной улице, где Шолто отбивался от десятка гулей, жутких созданий, похожих на полуразложившиеся трупы горевших желанием превратить эльфа в качественный фарш. Гай никогда не был спасителем для всех обиженных, просто в тот момент больше всего ему хотелось убивать, неважно кого и где. Потому, удачно подвернувшаяся мясорубка в темном переулке, где кого-то рвали на клочья, дала ему возможность выплеснуть накопившуюся жажду крови. Да, тогда он ещё только учился управлять своими желаниями.

И когда он оставил на мокром и скользком от липкой крови асфальте то, что было когда-то мерзкими пожирателями плоти, то даже не заметил сперва эльфа, который попытался ползти за ним. Раздраженный звуками за спиной, Гай обернулся и столкнулся с Шолто, напоминавшим ужасное чучело из грязных лоскутов мяса, открывавших белесоватые кости. Тогда он развернулся и ушел, не заботясь о том, кого встретил.

Но через пару недель их знакомство возобновилось, когда эльф неожиданно появился в особняке в компании Господина Хедрунга, представившего Шолто как отличного специалиста, чьи услуги весьма ценны. Хедрунгу Гай никогда не перечил, доверяя его невероятному, почти мистическому чутью. Так эльф, внезапно превратившийся из растерзанного полутрупа в адвоката с красивой внешностью и пренебрежительно-надменными манерами, остался при Гае. Он никогда не рассказывал о том, почему, несмотря на очевидную голубую кровь, Шолто живет как изгнанник или изгой в одиночестве и вдали от себе подобных. Эльфы славились клановостью, которая при этом не мешала им мило избавляться друг от друга, когда дело доходило до дележки власти или влияния. Хотя Гаю и дела не было до того, чем живет его адвокат, не заметить этого он не мог. Интересоваться подобным и лезть с расспросами предпочитал только Аноэль, но он никогда не замечал ничего перед своим носом, если только оно не могло стрелять, рубить, петь или развивать скорость свыше двухсот километров.

Мысли о Господине Хедрунге вернули Гая снова в состояние раздражения. Он не привык проигрывать, а о провале процесса рано или поздно Хедрунг узнает. Гаю не хотелось ни в чем выглядеть перед ним хуже, чем он мог быть. А он старался быть всегда лучшим. Много лет Гай работал на него, сделавшего из простого наемного убийцы человека, занимающегося делами Хрустального Моста. И он не имел права показать, что хоть в чём-то может проиграть, никогда и никому.

Поэтому, теперь он имел третий повод, чтобы преподать Кэйлаш запоминающийся урок. Вспомнив её самоуверенность, Гай ударил кулаком по воздуху. Мебель в комнате подбросило волной, и что-то развалилось, не выдержав удара. Отлично. Он так же развалит её жалкое человеческое эго.

* * *

Музыка вносила атмосферу беззаботности в полумрак салона, подсвечиваемый только приборной панелью. За окном проносилась ровное полотно дороги, которая словно зависала в воздухе. На небе медленно зажигались звезды, складываясь в созвездия или же самостоятельно поблескивая серебряными точками.

Сегодня Джил планировала провести вечер так, как уже не проводила со времен университета. Подчиняясь внезапно порыву, она не поленилась полезть в гардероб, вытащить всё, что в нём было и разыскать в груде одежды платье, которое выглядело на ней вполне даже ничего. Пару минут постояла в раздумьях перед открытой косметичкой, а затем решительно спрятала её обратно в стол.

Сейчас она ехала в своей машине, которая наконец-то смогла показать всю скорость, на какую была способна. Совсем другое дело, не то, что колесить черепашьим шагом по улицам от дома до работы и обратно. Помешанная обычно на соблюдении правил, Джил неожиданно поняла, что ей нравится ехать быстро, нравится видеть себя в зеркале с распущенными волосами, нравится ощущать резинку чулок, напоминающую о том, что она нарушила все свои рамки и правила. В этом было что-то опасное и волнующее.

Она обогнала мирно колесивший по дороге грузовик, и хихикнула, глядя на исчезающие позади фары. Жаль, что впереди уже снова городские улицы, на которых превышение скорости грозит штрафом. Свобода свободой, но она не собирается разоряться на пару сотен из-за квитанции.

Клуб 'Страйкбол' отличался от остальных тем, что в нём никогда не происходило драк и разборок. За этим строго следила администрация, пресекая в корне попытки клиентов начать потасовки. Поэтому, Джил знала, что даже если она будет сидеть весь вечер одна, к ней никто не полезет, воняя перегаром и сигаретным дымом.

Бармен с алмазной серёжкой в ухе улыбнулся ей, смешивая чей-то заказ. Джил тоже улыбнулась, наблюдая, как он артистично расправляется с несколькими видами напитков, превращая их в один.

— Пину коладу пожалуйста, — Джил внезапно подумала, что неважно разбирается в разнообразии коктейлей, и решила заказать то, что казалось ей более безобидным. Ожидая свою коладу, она повернулась на высоком барном стуле и оглянулась, рассматривая зал. Было не так много народу, большинство явно пришло отдохнуть и расслабиться. Зал клуба был сделан в виде ярусов, на которые вели небольшие широкие лестницы, и каждый ярус был освещен разным оттенком красного лампами, расположенными снаружи ярусов и внутри, отчего помещение превращалось в некую полость внутри большого рубина, который переливался и сверкал. Потрясающая иллюзия не оставляла посетителей равнодушными, а потому 'Страйкболл' считался самым необыкновенным клубом города, что придавало ему ещё большую популярность.