— Это все из-за тебя! — накинулся один из зайцев на другого. Послышался звук удара по чему-то мягкому.
— Сам виноват! — Еще один удар. — Надо было пугать убедительней!
Когда Ловец выбрался из орешника, зайцы с небольшими перерывами кувыркались на середине поляны. Во время мгновений отдыха они многозначительно переговаривались:
— Дашь?
— Не дам!
"Точно не сон". Разобраться кто кому чего должен дать Ловец так и не смог — очень они были похожи друг на друга.
— Эй, зайцы! ... Зайцы!
— Ты слышал, он тебя зайцем обозвал!
— Можно подумать, ты на зайца не похожа!
— Ты вот, заяц и есть! ... Настоящий мужчина никогда не прощает оскорбления.
— И я не прощаю! — Тот, что стоял слева, поднялся на задние лапы и снова начал загибать уши, сверкать глазами и показывать два передних зуба.
Теперь Ловец смог точно определить, кто из этих двоих "настоящий мужчина".
— Надо полагать, что вы не дриады и не друиды. — Голос полевого работника, приготовившегося к неожиданностям, звучал скорее философски-глубокомысленно, нежели утверждающе.
— Ой! ... Он опять тебя обозвал.
— Да ну его! Пошли лучше капусту у двуногих воровать.
— Пошли!
— Эй, постойте! Скажите, кто вы такие? — Ловец никогда не слышал о существовании разумных зайцев. Вообще, о существовании подобного вида никто никогда не слышал. Было бы грешно упускать возможность принести пользу для науки.
— А тебе, двуногий, не все равно?
— Нет.
— Вот, дриады скоро придут они тебе объяснят.
— А, может, договоримся?
— О чем? — Они спросили хором.
— Проведите меня к старейшинам.
— Что взамен? — Опять хором.
Ловец не был в курсе того, что ходит в качестве валюты среди зайцев. Да, да, зайцев! Пусть больших и разговаривающих, но все же зайцев! Поэтому, когда он осторожно начал щупать их сознание, первое, что он хотел узнать был вопрос обмена их услуги на...
Секс ...
Тот, что стоял справа, очень хотел ту, что стояла слева.
"Ну уж это ... Я вам не помощник!"
Капуста...
Этого они хотели оба и в больших количествах.
"Что ж мне им фермерские огороды помогать обворовывать?!"
Играть...
"Э-э-э..."
— Давайте так,... вы меня к друидам доставьте, а я там потом,... что-нибудь придумаю ... с капустой.
— Нет, двуногий. Так не пойдет!
— Почему?
— Обманешь.
— Если доставите, то я смогу договорится с фермерами, и они вам дадут капусту.
— А потом морковку, картошку дадут и съедят нас нафаршированными. Да?
— Не верите?
— Не-а! Не верим. — Казалось они мыслят также синхронно, как и говорят свои односложные предложения. Полное единодушие. — Капусту мы и сами возьмем.
— Вы хоть скажите, куда мне идти? — Ловец цеплялся за последнюю надежду. По лесу можно блуждать месяцами, особенно по такому большому, даже учитывая, что здесь он блуждает не один.
— Тебе вот она покажет.
— Кто? — Он повернулся в ту сторону, куда указывала ушастая морда зайца.
В трех шагах от него находились зеленые глаза. Кроме них в листве не было видно ничего примечательного. Глаза и поблескивающий черный наконечник стрелы из Железного дерева.
* * *
— Не стреляй! Я пришел с миром! — Ловцу, наконец, пригодились слова на лесном языке, которые он повторял все утро. Чуть раньше он собирался прокричать их обнаруженному ежику.
— Стой. — Она произнесла их еле слышно, одними губами. — Тихо.
— Стою, — ответил он также тихо и замер, пока они словно тени выходили из-за деревьев. — "Говорят, что раньше, прежде чем появиться, предупреждали стрелами и давали шанс на бегство. ... Ну, что ж, прогресс".
Они даже не выходили, а отделялись от деревьев. Казалось, что никого не было вокруг и вот, мгновение спустя, Ловец оказался окружен дриадами. Вымазанные темно-зеленой грязью лица, черно-коричнево-зеленая бесформенная одежда. Если бы обычный человек прошел в двух шагах от спрятавшейся в листве или траве дриады, то, при всем желании, не смог бы заметить притаившуюся даму.
Сколько их было, он не знал, так как не решался отвести взгляд от наконечника стрелы и лица дриады. Ее размалеванное лицо было совершенно неподвижно, мертво, как лицо, вырезанное из дерева. Безразличие и бездушие. И еще их было много. Гораздо больше, чем хотелось бы.
— Я пришел с миром!
— Это мы сейчас узнаем. ... Послушайте, сестры! Двуногое, оказывается, может разговаривать.
Ловец почувствовал себя, наверное, точно так же, как упрыгавшие прочь зайцы.
"Чересчур часто я стал в переделки попадать".
Как же ему хотелось ускакать воровать фермерскую капусту вместе с ними!
— Что будем с ним делать, Тео?
— Мне надо увидеться с вашими старейшинами, — начал сражаться за свою жизнь Ловец.
Получилось плохо. Удар под коленную чашечку заставил его рухнуть на землю.
— Двуногие говорят только тогда, когда их спросят хозяйки. — Голос дриады был спокоен и ровен. Они вообще всегда очень спокойны.
— Мы будем его судить. — Это произнесла, по всей видимости, Тео. Ловец не мог определить точно, кто именно сказал эту вескую фразу, так как в своем камуфляже они все были на одно лицо. — Ты согласен?
— Я хо... — Еще один удар, но уже по другой ноге. — Тебе никто не разрешал говорить, двуногое!
Связали его быстро и крепко, а потом подвесили за руки на ближайшем крепком суку. Нормальному человеку было бы, наверное, больно. Но, к счастью, Ловец нормальным человеком был только с виду. Отключить болевые ощущения не составляет особого труда для тренированного полевого агента. Нужно произнести лишь кодовое слово, на которое запрограммировано сознание, и наслаждаться недоумением противника, который протыкает тебе руку или ногу, а ты не вопишь в ответ от боли. Жаль, что с дриадами такое не пройдет.
Во время войны с южными кочевниками дриад часто использовали как разведчиц. Ни эльфы, ни люди, ни тролли не могли вытворять с пленными то, что вытворяли эти красивые женщины. Всем другим не хватало порога брезгливости. Магам-то тогда всякими мелочи заниматься было некогда, вот и подрабатывали девицы, чем могли.
"Так что рано или поздно, от боли ты у них покричишь". — На быструю смерть у Ловца была слабая надежда, так как он точно знал, что здоровья у него хватит надолго. — "Вот бы смешинка в рот попала, как там, в уездной дыре. Хоть умирал бы весело".
— Двуногое, зачем ты пришел? — его, наконец, повернули лицом от ствола дерева к поляне, и он смог теперь увидеть двенадцать дриад, стоящих вокруг. Стандартная боевая группа.
— Я иду с миром. И я хочу...
— Когда триста лет назад вы пришли к нам в лес, вы тоже говорили, что идете с миром. — Ловцу не дали говорить.— Ты из таких же миролюбцев?
"Если я отвечу "нет", то, значит, пришел не с миром. Если отвечу "да", значит пришел за тем же, что и якобы мои предки".
Суд начался.
Дриады очень любили закон. Более того, они жили по закону и не понимали, что значит по нему не жить. Все должно быть по закону, то есть так, как заведено в природе. Приходит весна, и должны распускаться листочки, летом мир насыщается энергией, чтобы осенью появились плоды, а зимой природа спит. Людям, когда они пришли в лес, тоже было сказано, что вырубать деревья не по закону, убивать животных всех без разбору нехорошо, перегораживать реки плотинами чудовищно. Но люди не послушались "лесных баб". И вот результат. Нет лучших охотниц и стрелков, чем дриады. Жаль, что дичью для них служат такие разумные животные, как "двуногие".
— Я пришел для того... — Удар в живот.
— Отвечай на вопрос!
— Нет, я не из тех миролюбцев!
— Тогда, почему у тебя нет оружия? ... Ты хочешь смерти?
— Я не хочу ни чьих смертей.
— Зачем ты пришел?
— Чтобы жить.
— Значит тебе что-то нужно. ... Земли? Дерева? Зверей?
— Нет. Мне ничего из этого не нужно. Я... — Удар по почкам.
— Ты врешь! Всем двуногим нужно от леса только этого.
— Нет! Я не вру! — Его крик захлебнулся от удара по горлу.
— Мы проверим.
И они проверили.
Как пытали его, Ловец запомнил в мельчайших подробностях. Он все время был в сознании. Но он совершенно не запомнил своих ощущений: помогло "отключение". Лишь неприятный запах своего собственного паленого мяса. Ради такого случая лесные женщины могли терпеть и огонь. Они вообще могли многое терпеть.
Это длилось несколько часов. Дриады ничего не спрашивали, они молчали и делали свое дело. Надеяться на милосердие бесполезно, — этого слова нет в их языке. Интересно, было ли им приятно от всего того, что они делали? Наверное, нет. Какому живому существу доставляет удовольствие мучить другое живое существо? Правильно. Только если оно ненормально. Поэтому некоторые "яйцеголовые" из Академии Наук, никогда с живыми дриадами не сталкивавшиеся, говорили, что они не есть разумные существа.
Впрочем, Ловец не мог ответить на эти вопросы и объяснить природу дриад. Вот русалки, с которыми ему приходилось работать, другое дело.
— Я хочу видеть старейшин. — Это было единственное, что он повторял все время.
Все кончилось после того, как Тео, наконец, спросила:
— Зачем они тебе?
Тео за ту сотню лет, которую прожила в Лесу, видела всяких двуногих. Некоторые из них даже уходили от нее живыми. Некоторых она даже отпускала сама. Она не была уж слишком кровожадной. Просто ей было необычайно интересно, почему все происходит так, как происходит? И никто не мог удовлетворить ее интерес.
— Зачем они тебе? — повторила она вопрос, заглядывая в зеленые глаза лекаря.
— Я хочу с ними говорить.
— Все вы хотите сначала говорить, а потом ...
— Но...
— Зачем ты пришел?
— Я хочу жить.
— Верю. Хочешь. — "Странные у него глаза. Такие же, как у меня. Как у нас".
Тео родилась после всех войн, в которых участвовал ее народ. Жаль. На ее долю выпало усмирять зарвавшихся, наглых двуногих. И что они все лезут и лезут? Как-то раз она даже вышла из леса и стала спрашивать у проезжих на большой дороге, что они делают и куда так спешат? Но ей никто не ответил. Даже чуть не убили. ... Странный мир у этих двуногих.
"Может быть, этот мне объяснит?"
Ловец не умер тогда, когда должен был. Он не закричал тогда, когда должен был закричать. Дриады видели, что он не обычный двуногий. А все необычное подлежит пониманию — это тоже закон. Поэтому, когда они его облепили Лунным цветком и понесли дальше в Лес, Ловец мог успокоиться. Со старейшинами он точно встретится, ибо только они придумывают законы, ибо только векам принадлежит мудрость.
И иногда путь к мудрости лежит через боль. Ужасная боль обрушилась на Ловца.
Он очень хотел расслабиться, но не мог. Состояние "отключения" не может длиться постоянно. Так недолго и без нервной системы остаться. Болели руки и ноги, лишенные ногтей пальцы, обоженная огнем грудь.
"Боги! Я, вроде как лекарь, а сам..."
* * *
Ворон к ворону летит,
Ворон ворону кричит:
Ворон! где б нам отобедать?
Как бы нам о том проведать?
Ворон ворону в ответ:
Знаю, будет нам обед;
В чистом поле под ракитой
Богатырь лежит убитый.
Хриплый, жизнерадостный и разухабистый голос совершенно не подходил к грустным словам песни. Но поющего, видимо, это не волновало, и он голосил на всю округу. Скрип колес был ему единственным сопровождением.
— Плохо поешь, — простонал Ловец.
Ящик, на котором он лежал, содрогался при каждом подпрыгивании телеги на ухабах. Дорогой назвать то, по чему они ехали, можно было лишь при очень большом допущении. Наверное, ран и синяков от такой поездки у него только прибавиться.
Кем убит и отчего,
Знает сокол лишь его,
Да кобылка вороная,
Да хозяйка молодая.
Голос орал прямо над его головой, поэтому провалиться в забытье снова у Ловца не получилось. Ныли раны, болела спина, болели уши от пения человека, у которого нет и никогда не было слуха.
— Плохо поешь, — он напряг голосовые связки еще раз.
Над ним наклонилось бледное, зеленоватое лицо молодой и очень красивой женщины.
— Меня зовут Тео. Ты помнишь, двуногий? — Ее большие зеленые глаза были настолько глубоки, что можно было утонуть. Многие мужчины долго не могли оправиться от вида подобных глаз, прежде чем поняли, что чувство любви дриадам не знакомо.
— Я помню.
— Это хорошо. — Ее длинные бело-зеленые волосы упали ему на лицо. Лекарь был просто оглушен запахом зеленой свежести разных трав и цветов. — Выпей!
Она дала ему какой-то теплый сок. Ловец догадывался о том, что туда входит, но напрягать память и вспоминать точный рецепт не захотел. Какие только травы и коренья ни растут в Великом Лесу.
— Знаешь, ты красивая. — Слова выпали без всякого умысла. Ловец не питал злобы к дриадам за то, что они сделали. Это было бы, по крайней мере, глупо. Они все же сохранили ему жизнь, начали лечить и теперь тащат куда-то.
"Тащат...?"
— Где я?
— Ты хотел к старейшинам. Скоро ты их увидишь. — Бледное лицо с зеленоватым отливом исчезло.
Никаких эмоций, никаких желаний.
Ловец чувствовал себя песчинкой, которую несет вихрь бури. События давно вышли из под контроля, и если бы его спросили, как и когда это случилось, он не знал что ответить. Логика неумолимо подводила к выводу о том, что в основе всего лежит его вмешательство в странное происшествие на дорожной станции, но она не могла ответить на вопрос, как эта маленькая случайность может вызвать такой быстрый, почти катастрофический, обвал событий. Он превратился из творца в сырье, из которого творят другие. Тот же Фирс, например, или Тео, или этот безголосый певун.
Возница, который во время разговора раненого и дриады молчал явно не из деликатности, проревел еще один куплет своей "веселой" песни:
Сокол в рощу улетел,
На кобылку недруг сел,
А хозяйка ждет милого,
Не убитого, живого.
— Э-и-эх! Хорошо! — Теперь над ним было красное лицо человека. — Ну, че? Живой?
— Плохо поешь, — Ловец донес, наконец, до возницы свое мнение о его пении.
— Да знаю я! ... А ты молодец. Чуть живой, а все туда же — баб хомутать. — Красная рожа мужика ощерилась золотыми зубами.
— В песне еще один куплет есть. — Ловец решил игнорировать последнее замечание.
— Н-но! ... Не нравится мне он. Меня в отличие от убитого богатыря хозяйка дождется. ... Это я буду на чужой кобылке. ... Понял?
Ловец незаметно улыбнулся одними краешками губ.
— Я купец, еду на праздник Большого Дуба и зовут меня Кирилл Арлен. Тебя-то, мил человек, как звать-величать? — Для того, чтобы услышать ответ, купцу пришлось наклониться к самому лицу лекаря.
— Лекарь я. Зовут Алексом.
— Ого! — В нос Алекса ударил запах перегара. — Так это ради тебя я тащусь в Лес?!
— Почему это?
— Н-но! ... Как почему? Я им сюда железки всякие везу, украшения, материю. А, они мне взамен травы да корешки лекарские дают. Вы же, господа медики, мне за них золото сыпете, которое со своих ясновельможных больных грабастаете. Лорды же всякие деньгу из крестьян выколачивают, которые бегут от них к фермерам. Те же с Лесом воюют за землицу, а Лес с ними. Для войны же нужно железо, которое я им и везу. Так-то вот. ... Ну, как тебе круговорот золота в природе?
