Еще один шанс. Часть 2.

В ответ пронзительно загудели дудки, застучали барабаны. На топах стеньг и кормовых флагштоках поднялись и затрепетали зловещие черные флаги. Капитан неприятельского судна, подпрыгивал от нетерпения, распоряжался на шканцах, размахивая подзорной трубой. Его канониры раздували фитили. Матросы на неприятельском судне бегали по вантам, спешно убирали лишние паруса, натягивали над шкафутом прочную верёвочную сеть для защиты от падающих обломков рангоута. На вантах пиратского корабля виноградными гроздьями висела абордажная команда. У них в руках мелькали короткие сабли, абордажные топоры, пистолеты и тесаки.

Разъяренный оскорблениями француз подошел на расстояние пушечного выстрела и полностью разрядил орудия левого борта в сторону непослушного наглеца. В момент залпа судно сильно качнуло на волнах и ядра просвистев высоко над палубой, оставили зияющие дыры в верхних парусах "Искателя сокровищ". Раскрашенный корабль окутала полоса густого тумана. С палубы раздались многочисленные крики недовольства и проклятья.

Безумие окончательно парализовало способность команды Хейлли соображать. Часть матросов начала зачем-то опускать якорь. Остальные, вытащив неизвестно откуда небольшие мушкеты, в панике от испытываемого страха попряталась в укрытия.

На фоне творящегося безобразия к Вандеркоффу обратился связист. Он произнес спокойным ледяным голосом, — Герр капитан! Приказано всем торговым судам срочно покинуть сектор проведения военных учений.

— Кем приказано? — не понял фразы седой мореход. Его губы крепко сжались в упрямую линию, а одутловатое лицо побледнело, несмотря на загар. — Каких ещё учений? Какого дьявола здесь происходит?

И прежде чем растерянный Вандеркофф смог что-либо сообразить, два корабля прочно сошлись бортами. Послышался треск ломающегося дерева. С пронзительным скрипом качнулись на мачтах реи. Оба судна вздрогнули от килей и до клотиков. Острые зазубренные когти тройных стальных "кошек" с лязгом стали впиваться в дерево бортов, цепляться за открытые пушечные люки, за натянутые абордажные сети, за ванты и вообще за все, за что можно было зацепиться.

Чужими голосами захрипели пересохшие глотки корсаров. Повсюду замелькали искаженные злостью свирепые рожи, многие из которых были исполосованы широкими рубцами. Разбойничья стая, словно лава, поднялась и с рёвом бросилась на растерянный "Искатель сокровищ".

В ответ сотни пуль роем устремились в сторону пиратского корабля, сметая с палубы все живое, впиваясь в мачты, стеньги, реи, разрывая в клочья тела, паруса и такелаж. Яростные крики, вопли раненых, хриплые проклятия зазвучали над морем. Живые и мертвые гроздями стали сыпаться за борт и исчезать в волнах. В один миг палуба стала представлять собой жуткое зрелище. Десятки растерзанных трупов лежали то тут, то там, залитые кровью из многочисленных огнестрельных ран.

Немногие, в задних рядах, ощутив дыхание смерти, попытались наклониться, укрыться, спрятаться. Однако спасения не было. Смерть повсюду вершила свою кровавую жатву.

... А спустя несколько минут внезапно наступила странная, звенящая тишина.

* * *

Покинуть место событий до вечера так и не получилось. Устойчивый бриз к концу дня потерял силы и превратился в слабый, еле шепчущий ветерок. Паруса на кораблях сперва сникли, а потом и вовсе тряпками обмотали мачты. Три парусника застыли в непосредственной близости друг от друга, равномерно покачиваясь на зеленоватых волнах морской глади.

Команда "Серой чайки" в полном составе стояла на палубе у фальшборта и как в зрительном зале театра, оперевшись на планшир обсуждала происходящие события на сцене бывшего французского капера.

— Да, кровь Господня! — произнес тучного вида матрос лет тридцати. Он с завистью осматривал стройный силуэт судна с его изящной линией бортов, большим количеством мощных бронзовых пушек, грациозной симметрией рей и превосходными снастями. — Повезло этим московитам! Такой корабль отхватили! До сих пор не могу понять — как эти дикие азиаты умудрились так ловко и быстро, перебить весь экипаж?

— Скорее всего, французы были смертельно пьяные, — парировал гигантского роста моряк, заросший жесткой курчавой бородой до самых глаз. Засаленные черные волосы великана были заплетены в тугую косичку на затылке и выбивались спереди из-под ярко-зеленого головного платка, свисая на лоб. — Или набрали косоруких крестьян. Вот деревня с испугу и попрыгала за борт, рыбам на смех.

— Сколько же там сокровищ? — влез в разговор юнга. Парень воодушевленно заморгал светлыми водянистыми глазами. Его длинная, тонкая шея вытянулась в направлении парусника. — Представьте, что корабль наполнен доверху: Самоцветными камнями, серебреной посудой, золотыми слитками, жемчугом, слоновой костью. И деньгами: Луидоры, песо, реалы!!!

Все разом замолчали, представив себе огромный трюм красавца корабля в котором находиться множество открытых сундуков и ларцов. И отовсюду, мерцало золотое сияние вперемешку с искрящимся всеми цветами радуги блеском драгоценных камней.

— Да с чего ты взял? — недоверчиво возмутился бородатый гигант. Голос его слегка охрип и дрожал от волнения.

— Да потому, что они сразу, как только поднялись на судно начали сорить деньгами, — пылко ответил безусый юнец. — Только поглядите... Пленных мавров выпустили из трюма и отпустили на шлюпках на все четыре стороны! Дорогостоящие ядра, порох швыряют за борт. А ведь это все можно выгодно продать!

— О, майн готт! — воскликнул матрос, стоящий у самого носа корабля. — Эти горе — мореплаватели только, что выбросили в воду прекрасное восемнадцатифунтовое орудие... и ещё одно! — Что творят варвары? Это же какие деньги идут рыбам на корм?

Русские моряки полностью, всей командой, включая кока, такелажного мастера и корабельного плотника перебрались на борт французского капера и трудились не покладая рук, что называется, в поте лица. Они сновали по палубам и трапам, демонстративно таскали какие-то бочонки, тюки, кули, сундуки. Дикари постоянно что-то ломали, двигали, перекладывали, выбрасывали. Несколько человек споро ставили перебитую фок-мачту, другие чинили рангоут и такелаж. Со стороны захваченного корабля доносился шум, недовольные крики и крепкие русские и английские выражения. После тщательной уборки судна, команда русских построилась и торжественно подняла на кормовом флагштоке оранжевый стяг с накрест пересеченными зелеными линиями.

Вандеркофф стоял на палубе, широко расставив ноги, и напряженно всматривался в сторону замерших кораблей. Происходящее его решительно не устраивало. Что-то тяжелое и плохое продолжало незримо висеть над его головой. В душе гамбургского капитана царила тревога.

Работник связи тенью появился за спиной седовласого морехода. Он гордо задрал нос, вытянулся в струнку и громко произнес. — Адмирал Хейлли!!! принявший на себя руководство эскадрой просит вас выделить десять матросов для сопровождения нового судна в порт Малаги.

Иоахим скорчился, гневно заскрипел зубами. — Кто просит? Какого судна? Я не расслышал, повтори громче?

— Герр капитан, — во всю силу легких заорал связист. — АДМИРАЛ Хейлли!!! Обращается с просьбой для управления своего флагмана "Ля витэс" направить в помощь десяток матросов.

Раздраженный мореход повернулся в сторону собравшейся команды. — Все слышали просьбу этого полоумного русского хлыща. Кто хочет пойти? — Седые брови капитана хмуро сошлись на переносице, он стиснул зубы и сжал кулаки, его лицо побагровело.

— Что мы там не видели? — команда сразу поняла тяжелое настроение капитана.

— Да, во всем Гамбурге не хватит талеров и гульденов что бы Ганс! пошел в работники к московитам... — зашумели в ответ моряки.

— Пусть сами горбатятся! Дураков нет, — звонкий голос юнги перебил дружный хор недовольных.

— Надо было головой думать, прежде чем хватать всякое дерьмо болтающиеся в океане!!! Вот теперь пусть сами возятся, с этим плавающим чемоданом без ручки! — подытожил общее мнение шкипер.

Немец довольный ответом своих людей, по-деловому повернулся и посмотрел в сторону радиста. — Передай этому ирландскому выскочке, что желающих идти к нему на корабль, не нашлось.

Парень спокойно оглядел расхрабрившихся петухов. Хмыкнул. — Адмирал Хейлли... — Он начал торжественно тянуть фразу-предложение. — Обещает всем добровольцам звание старшего матроса, трехразовое питание, отдельную койку и половину серебреного талера за каждый день работы на флагмане его эскадры! А также долю с каждого добытого в бою корабля!!!

?????? На палубе "Серой чайки" возникла напряженная тишина, все начали недоуменно переглядываться, ошеломленно посмотрели на капитана, а потом началось столпотворение... — Я! Возьми меня! Отойди, боров... Да дайте же пройти! — Желающие в едином порыве, отталкивая друг друга локтями, бросилась в сторону переговорщика.

Ранним, погожим утром резкие звуки дудки боцмана разбудили команды кораблей. Заскрипели якорные кабестаны. Десятки просмоленных, мозолистых ладоней ухватили вымбовки, вставленные в гнезда. Толстые якорные канаты начали медленно наматываться на барабаны. Матросы заскользили по вантам, с обезьяньим проворством стали разбегаться по реям. Зарифленные паруса развернулись, заполоскали, поймали окрепший ветер. Утренняя тишина сменилась негромким плеском волн и поскрипыванием рей. Эскадра проснулись и рассекая водную гладь продолжила движение к теплым берегам Испании.

Глава 10.

Наши дни.

Борт самолета Boeing 747-8.

Частный рейс Лос-Анджелес — Париж.

Гигантский летающий дворец "Boeing" 747-8 VIP совершил прощальный круг над лазурными волнами Тихого океана, помахал крыльями. Авиалайнер величаво развернулся над Голливудом, набрал высоту над Кейджон Пасс и бешено понесся в сторону Европы. Снаружи остались лишь полная темнота и далекое зарево огней миллионного города ангелов с его фешенебельными особняками, бесконечными авеню с усаженными на изумрудных газонах пальмами и сверкающими фонтанами, многочисленными площадками киностудий со всевозможными декорациями.

Снаружи огромной металлической птицы монотонно гудели двигатели. Внутри звучала легкая, приятная музыка. Самолет еле ощутимо вибрировал.

Дряхлеющая владелица заводов, газет, пароходов Линда Гамильтон сидела в огромной гостиной собственного самолета, курила, тяжело нахмурив брови. Из-под опущенных ресниц герцогиня рассеяно смотрела на клубы ментолового дыма, медленно поднимающегося от сигареты, которую она держала в левой руке. Опустошенный бокал насмехался над ней. Каждый раз, когда взгляд её мутных, когда-то ярко зеленых, завораживающих глаз падал на него, она быстро закрывала их, чтобы с трудом удержать набегающие слезы. Со стороны было четко видно, что женщина сильно переживает. Лицо её было бледное, но где-то глубоко в себе она боролась упорно — то ли с приступом истерики, то ли с подступавшей тошнотой.

— Уважаемая Ли, — звучал в голове набатом голос лечащего врача. — Вы уже не молоды и работаете с огромным напряжением. Вам пора остановиться, и дать отдохнуть организму или тому, что от него осталось. Вы же продолжаете изматывать себя, а это очень опасно. Мой совет, пора прекратить работать и уйти на отдых. Иначе через полгода — максимум год мы можем потерять вас навсегда! Прошу, вас, как это звучит не прискорбно, подумайте о себе, подумайте о приемнике.

— Ага! — она выразительно повела суховатыми руками, скидывая с плеч шубку из викуньего меха. — Так просто, взяла и всё, что создала за многие годы, бросила! Отдала неизвестно кому! — Двадцать лет, проведенных в безжалостном мире бизнеса научили Линду жестко принимать решения, стойко переносить поражения, неудачи и даже катастрофы, а всего этого досталось на её долю немало. Несмотря на то, что её охватила холодная ярость, после известия о её состоянии — изощренный ум властительницы финансовой империи продолжал напряженно работать, изыскивая выходы из создавшегося положения.

Из-за глубины серого табачного тумана возникла молоденькая стюардесса с разносом, на котором тихо позвякивали фужеры с шампанским. Линда пренебрежительно хмыкнула и привычно попросила плеснуть туда коньяка. Необходимо было взбодриться перед долгим и утомительным путешествием через Атлантику.

— Миссис Гамильтон, — на распев, подобострастно произнесла хрупкая девушка с подкрашенными в голубой тон веками, и длинными трепетными ресницами. — Не желаете ещё чего-нибудь?

— Нет! — недовольно, сквозь зубы, выплеснула миллиардерша. Её давно ужё стало раздражать почтительное обращение со стороны членов экипажа, особенно молодых представительниц слабого пола. Особенно этой новенькой: Высокие скулы, длинные достигающие талии волосы черного цвета, большие карие глаза, небольшой курносый нос, прекрасной формы полные губы и идеальный цвет лица. — Кто взял эту фигуристую куклу на борт самолета? — Небожительница с призрением посмотрела на её длинные, стройные ноги. — Уволить, срочно! И того, кто принял её. А также другого, который принял того, что пригласил эту сучку ко мне на работу... — всех выгнать на улицу скопом, без выходного пособия!!!

Пытаясь успокоиться, Линда выпила очередную (немаленькую) дозу спиртного, откинула голову на спинку дивана и погрузилась в раздумье. Женщину охватило чувство горькой безнадежности. Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой. С горечью подумала, что всегда одна, даже сейчас на этом чертовом корыте.

— Как хорошо быть молодой, беззаботной, испытывать томительные позывы плоти и не думать о прожитом дне как о последнем. И как плохо быть одинокой, старой, никому ненужной, всеми нелюбимой богачкой. Которую скрыто все презирают и ждут, не дождутся, когда она загнется как изнеможенная лошадь, на пороге своей конюшни.

Тяжело вздохнув, страдалица раздавила сигарету в пепельнице и повернувшись к зеркалу начала придирчиво оглядывать себя: Редкие ярко каштановые волосы по-мужски коротко подстрижены. Уставшее, пугающее извилинами морщин изможденное лицо. Печальные, выцветавшие глаза. Сильно накрашенные губы оттопырились, что придавало лицу презрительное выражение.

За бортом самолета потемнело. Лайнер словно нырнул на дно черного, глубокого колодца. Грозовые тучи хищно протянули темные руки к его корпусу и начали болтать из стороны в сторону. Зигзагами засверкали молнии. Большие капли дождя стали яростно хлестать в овалы иллюминаторов. Верхний свет на мгновение померк, а затем вновь ярко вспыхнул под потолком. На передней стенке салона над дверью, ведущей в кабину пилотов, появилась надпись: "Просим пристегнуть ремни и не курить!".

Подвыпившей старой деве от возникшей качки стало дурно. Оттолкнув смазливую стюардессу, бросившуюся помогать пассажиру, Линда поднялась и, медленно перебирая руками по стене, пошла в сторону туалета. Неизвестно откуда, рядом с проходом вспыхнула яркая точка. Светящийся изнутри овал стал пугающе увеличиваться и в конце превратился в большой проём.

Самолет сильно дернулся в одну сторону, затем в другую, клюнул носом и провалился в воздушную яму. Внезапный толчок закрутил его, будто это была не многотонная, оснащенная гигантскими двигателями стальная конструкция, а сухой лист, случайно залетевший высоко в небо.