Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Тишшш! — зашипел, лежавший на носу Антонин, и Колька, перестав грести, сжался, услышав размеренный плеск. Совсем близко — пахнуло горячим деревом, немного — туалетом, мокрой тканью — скользнул без огней, размеренно взмахивая веслами, корабль с круто задранным носом, с башнями на носу и корме. — Финикийский, — шепнул Антонин. — Наверное, ходил на разведку.
— Днем вчера, — Колька снова начал грести, — я видел тут два ваших корабля. Они уплыли за мыс.
— Это мы плывем на лодке, — немного сердито ответил Антонин, устраиваясь удобнее, — доски и бочки плавают... А корабли ходят. Наших — в смысле, афинских кораблей тут быть не может, они все у Саламина... Это, наверное эвбейские триеры.
— А они за кого? — полюбопытствовал Колька.
— Северная Эвбея подчинилась Царю Царей. А тут, на юге, сам видишь. Должно быть, часть их кораблей не успела к месту сбора флота, и они прячутся теперь в бухтах и скалах.
— Сколько вообще у вас кораблей? — продолжал расспрашивать Колька.
— Больше всего — наших, афинских триер, — гордо ответил Антонин, — мы на государственное серебро построили двести! Сорок дал Коринф. Тридцать — Керкира, пятнадцать — Эгина... Другие города прислали кто по десять, кто по пять, кто по одной триере. Всего собрали четыреста кораблей. А у мидян больше двух тысяч! Э, что говорить! — Антонин печально вздохнул. — Мы, эллины, живем в двухстах больших городах. А из них только сорок соединились против врага. Фивы, например, открыто взяли руку Царя Царей... Но, — эллин вскинул голову, — мидяне рабы своих правителей и воюют из страха и для грабежа. А мы — свободные люди и защищаем свою родину, алтари наших богов, гробницы предков, детей, женщин и стариков! Царю Царей нас не одолеть — мы уже били их флот у Артемисия и Еврипа, разобьем и у Саламина, а без флота его огромная армия вымрет с голоду на нашей земле!
Антонин разгорячился, но голоса не повышал — до вражеских кораблей оставалось всего ничего, и он сам сел на весла.
Колька забыл дышать, когда их лодочка бесшумно заскользила меж высокобортных громадин. Конечно, корабли были размером с какой-нибудь ракетный катер ХХI века, вовсе и не больше... но из лодки казались громадными! А тут еще постоянный страх — достаточно было вахтенному или какому полуночнику высунуть башку над бортом — он бы увидел лодку наверняка. Но мальчишкам везло — их суденышко плавно скользило из тени в тень и не привлекало ничьего внимания. Колька осмелел и даже стал отталкиваться от просмоленных бортов рукой, слушая, как внутри то вздыхают, то говорят на непонятном языке, то всхрапывают и кашляют люди.
Они миновали сторожевую линию вражеских кораблей, и Антонин, перестав грести, указал рукой вперед, на берег. Только теперь мальчишки разглядели, что город был в осаде и с суши. Множество круглых шатров окружали стену, несмотря на ночной час с меж шатрами тут и там суетились люди. Молча, как ни странно, но Колька догадался:
— Э, похоже, они собрались на приступ!
— Кажется так, — Антонин стиснул зубы. — Халкеситам остается теперь рассчитывать лишь на помощь богов и крепость ворот. И мне не верится, что эти ворота очень уж крепки.
— Как нам в город-то попасть? — только тперь опомнился колька. Антонин покачал кудрявой головой:
— Это как раз просто. Увидят со стены и поднимут.
— Ага, или влепят стрелу по самое прощай мама, — скривился Колька. Антонин тихо хихикнул:
— Поднимут хотя бы из любопытства. Мы, эллины, любопытны, как хорьки. Только бы не попасть под нефть.
Колька умолк, пытаясь сообразить: Антонин знает слово "нефть", или это так "автоматический перевод" сработал? Он ни до чего не додумался — нос лодки почти уткнулся в основание стены, поднимающейся прямо из моря — Колька спружинил руками, — и Антонин, подняв весла, негромко крикнул:
— Наверху, эгой!
На фоне звездного неба появилась странная голова — Колька заморгал, не сообразив стразу, что это шлем с гребнем. Мужской голос отозвался:
— Кто там?
— Эллины из Афин и... — Антонин покосился на "Николая-македонянина", — и Македонии, спасаемся от мидян. Спустите веревку.
— Погоди, — буркнул оттуда и послышался разговор шепотом. Говорившие не учли, что ночью в тихую погоду слышно далеко, и Колька уловил обрывки разговора: "Мальчишки... двое, кажется... афинянин... от Фемистокла... проверить, поднимите... лучники..." Потом сверху упала не верёвка, а лохматая, толстая веревочная лестница:
— Поднимайтесь оба.
— Придержи, — попросил Антонин, — и смотри, как надо.
Он и на самом деле поднимался так, как собирался по простоте душевной Колька — лез Антонин не как по обычной лестнице, а сбоку, держа лестницу между ног. Снизу стена не казалась высокой, но когда настал черед Кольки лезть, он с трудом заставил себя продолжать подъем, добравшись до половины. Вверх и вниз смотреть было страшно, Колька перебирал руками и ногами, созерцая камни перед носом, как вдруг чьи-то сильные руки схватили его за шиворот, словно щенка, потом — за пояс, чей-то бас прогудел: "А вот и македонец, клянусь Зевсом — в штанах!" — и Колька, рассерженный и испуганный, оказался стоящим на каменном настиле среди рослых воинов и поблескивающих доспехах, гребнястых шлемах и грубых плащах. Его тут же обшарили, отобрав персидский меч и бесцеремонно вертя, после чего кто-то, невидимый за огнем факелов, спросил, обращаясь к стоящему тут же Антонину:
— Что велел передать стратег(1.) Фемистокл жителям Халкиса?
— Ничего, — развел руками Антонин, — мы не гонцы эллинских стратегов и не лазутчики мидян. Мы правда спасаемся от врага.
— Нашли место, — буркнул тот же голос и добавил: — А что не лазутчики...
Договорить эллин не успел. Где-то в ночи вдруг взметнулось неистовое пламя, послышался многоголосный крик, даже скорее вопль, а потом — какой-то странный шум. Тревожный гулкий грохот-тишина-визгливый вскрик "хый!!!" — снова грохот и все сначала.
— Они подожгли воротную башню! — закричал кто-то издалека метеллическим голосом, и мальчишки в мгновение ока остались одни; воины, похожие в своих плащах на большущих ночных птиц, опрометью бросились куда-то.
— Бежим к храму! — Антонин вскинул руку, указывая на трепещущий где-то в вышине одинокий огонь. — Там должны быть оружейные склады!
1. Командующий армией.
5.
Как и всем мальчишкам, Кольке снились кошмары, в которых от кого-то убегаешь, а кругом никого нет, и никак не бежишь... Оказывается, может быть еще страшнее. Это когда бежишь не один.
Улицы в этом чертовом Халкисе вели все время вверх. Было светло от множества факелов, но свет выглядел недобрым, испуганным мечущимся, как и люди. Отовсюду кричали, стонали, плакали. Десятки, сотни людей бежали по улицам между низеньких заборов вместе с мальчиками. Большинство — вверх, туда же, куда и они. Некоторые — в основном, вооруженные мужчины — в обратном направлении... но вот пробежал рослый пожилой человек с сумкой на бедре, за ним еще двое подростков несли две сумки, на которых Колька успел различить вышитых змей, обернувшихся вокруг чаши... а вот и вовсе девчонка с луком промчалась, рыжие волосы хлестнули Кольку по лицу. Сзади подхлестывали выкрики и удары, они были слышны по-прежнему хорошо. До Кольки лишь теперь дошло, что это мидяне колотят в ворота тараном. Те, кто посильнее, волокли на себе маленьких детей, стариков, раненых. Колька увидел, как две женщины с распущенными волосами пытаются оторвать от распахнутых ворот мертвой хваткой вцепившегося в них сухого деда. На крыше соседнего дома двое мальчишек помладше Кольки деловито отдирали и раскладывали черепицу, третий натягивал небольшой лук, прижав стрелы пальцами ноги, чтобы не скатились.
— Стыдно бежать, — на бегу выдохнул Антонин. — Николай, ты беги, а я останусь. Твой щит, наверное, там, да? Тебя ведет бог, я же вижу!
— Слу... — Колька притормозил, но звуки, шедшие от стен, вдруг изменились. Буханье прекратилось, и вместо него возник, вырос и уже не умолкал дикий многогласный вой и рев.
— Смотрите!!! — истошно закричала какая-то женщина. — Смотрите, они вошли! Горе тебе, Халкис! Горе, люди!
Оцепенев, несколько секунд все смотрели, как по невидимым в темноте улицам, четко обознача их, начинают растекаться огненные реки — факела в руках высадивших ворота врагов. Начали вспыхивать дома, и все вокруг с криками и плачем устремились вперед еще быстрее.
— В храм! — Колька дернул Антонина. — Ну скорее же, тут пропадем зря!
Мальчишки снова побежали. Страшный гомон позади не умолкал, только ширился, смешиваясь с лязгом, слышным даже тут — защитники все еще сражались... Перед мальчишками, схватившись за сердце, упала еще молодая женщина, несшая двух детей — те заплакали, теребя мать, она пыталась встать, но не могла. Не сговариваясь, Колька подхватил одного ребенка, Антонин — другого, женщину погрузил на телегу, запряженную быком, загорелый старик. Теперь бежали, одной рукой прижимая к себе смолкших малышей, другой — держась за борта. Бык, испуганный не меньше людей, наддавал, как гоночный болид. Колька отплевывался — волосы ребенка, не поймешь даже, девчонки или мальчишки, лезли в рот. Антонин тащил своего, посадив на плечо, и малыш удивленно вертел головой, оказавшись так высоко.
Колька даже не понял, что они оказались на территории храма — просто все перестали бежать, а неподалеку, над головами людей и скота, виднелись освещенные горящим у входа огнем колонны и крутая крыша. Люди продолжали прибывать, и Колька неожиданно понял: врагу же не понадобиться штурмовать храм. Что все будут есть и пить? Тут даже не присядешь...
Антонин куда-то подевался. Колька усадил своего спасенного на край телеги, поближе к матери, и решительным шагом, проталкивался между людьми, направился к храму.
Возле храма раздавали какое-то оружие. Изнутри слышалось тихое пение. Колька теперь сообразил, что как такового ВХОДА в храм просто нет — войти можно было с любой стороны между колонн, что он и сделал.
По стенам горели факелы. Женщина, закутавшись в белое покрывало с головой, сидела у ног статую в человеческий рост, стоящей на пьедестале из розового камня: юноша с луком в руках целился вверх. Колька не помнил имен греческих богов, да это его не интересовало.
На этом самом пьедестале и был закреплен большой металлический щит, отражавший в начищенной поверхности огни факелов.
Чувствуя себя вором, Колька на цыпочках прокрался мимо продолжавшей печальное пение женщины и обеими руками поднял щит, державшийся на специальном выступе...
Щит исчез.
...Антонина Колька нашел возле ворот — уже вооруженный, в легком панцире и шлеме, без щита, с дротиком и большим ножом, он вместе с другими воинами и ополченцами всматривался в то, как квартал за кварталом загорается Халкис. По дороге еще тянулись отставшие люди, несли раненых воинов.
— Вооружайся, там еще что-то осталось, — предложил Кольке Антонин.
— Я дурак, — ответил Колька и сплюнул в святом месте.
— Почему? — не понял Антонин.
— Потому что еще здесь, — исчерпывающе объяснил Колька. Антонин догадался:
— Ты нашел его?!
Колька кивнул. Он чувствовал себя погано и злился на себя за глупость. Ну вот что он тут торчит?! Собирается помочь всем людям вокруг? Как? Собирается погибнуть вместе с ними?! За каким пнем?!
— Я же тебе говорил, чтоб ты не шел сюда, — печально сказал он Антонину. Эллин засмеялся и подкинул дротик:
— Боги все видят, Николай. Может быть, моя судьба в том, чтобы погибнуть... Смотри, воины!
В самом деле — по дроге к храму медленно отступали спинами вперед эллинские воины. Они шли, сдвинув щиты и наклонив длинные копья, а лучники время от времени стреляли в двигавшихся следом мидян. Те, кстати, не очень и напирали, а потом вообще остановились. Остановились и греки — совсем недалеко от храмовых ворот, по-прежнему перегораживая дорогу. Часть из них, снимая шлемы и закидывая за спину щиты, устало побрела в храм.
— Почему не нападают? — сдерживая дрожь, спросил Колька и указал на мидян, которые потихоньку разбредались по окрестным улицам. Только некоторые продолжали торчать внизу, переговариваясь и поглядывая в сторону храма. Колька внезамно понял, что уже довольно хорошо все видит — светало. Из города продолжал слышаться лязг, крики и треск пожаров.
— Зачем им нападать? — один из воинов поднял шлем, сдвигая на затылок, и жадно припал к бурдюку с водой, который ему подали так почтительно, что Колька сразу понял — это офицер. — Нет смысла. В городе много легкой добычи, ни к чему лезть на наши копья. Это волчье отродье подождет, пока мы ослабеем от голода и жажды, тогда и возьмут нас голыми руками. А случится это скоро, — воин вернул бурдюк и печальным взглядом окинул множество людей в храмовом дворе. — Так что в недобрый час явились вы в Халкис, — добавил воин, и Колька сразу его узнал наконец: это он допрашивал их с Антонином на стене. — Эх, ведь Горные ворота и отсюда видно!
— Какие горные ворота? — машинально спросил Колька, с интересом следя, как несколько мидян натягиваю луки. Стрелы взлетели в небо, упали вниз — и где-то во дворе закричали люди.
— Вон там, в стене, — вторые ворота, они выходят на горную тропу, — воин указал копьем. — До них рукой подать, пять минут бега. В одиночку прорвались бы, если только мужчины... — он махнул рукой: — Да что говорить — с женщинами, с детьми, со стариками поползем, нас и зажмут на улицах. А бросить — не бросишь, как уйдешь от них? Боги не простят... Ты бы оружие нашел, македонянин.
Колька кивнул, продолжая рассматривать быстро светлевшую улицу. Потом жестом подозвал Антонина и взял его за плечо:
— Слушай сюда. Представь себе, что эта улица — пустая. Без врагов. Если воинов поставить вдоль нее и открыть во-он там ворота, ну, как бы коридор такой сделать из щитов — успеют ли уйти люди в горы?
Антонин взглядом смерил лесистые склоны за стеной, казавшиеся черными из-за поднимавшегося за ними солнца.
— Не все, — ответил он, — но большинство успеет. Мидян за стеной сейчас почти нет, все грабят дома... А что?
— Ничего, — Колька дернул за металлическую оторочку на плаще панциря офицера, неотрывно смотревшего на горящие дома и рушащиеся крыши. — Послушай, что я скажу. Может получится. А если и не получится — все равно ведь, где погибать...
...Эллин выслушал Кольку, приоткрыв рот. А потом так ударил по плечу, что Колька сел в пыль и ойкнул:
— Клянусь луком Аполлона — ты прав, македонянин! ! Эй, десятники!
...Неизвестно, что подумали мидяне, когда сверху, из ворот храма, на них по крутой дороге вдруг устремились, грохоча, набирая скорость и разбрасывая вокруг себя пламя, множество телег. Тех, кто не успел увернуться, смело. остальные, давя друг друга, бросились в проулки, призывая увлекшихся грабежом товарищей, но следом уже мчались с ревом эллины, беспощадно закалывая и рубя ошеломленных врагов. Несколько человек спешно распахнули запасные ворота, и в них устремились потоки беженцев. Это все произошло раньше, чем мидяне успели сообразить, что уходить основная добыча — рабы. В бешенстве они рванулись обратно, но чужой горящий город путал улицы, с крыш еще не подожженных домов летели черепицы, стрелы, камни, а тех, кто успевал добежать, встречала ощетинившаяся копьями стрела щитов. Конный передовой отряд эллинов проложил дорогу через полупустой вражеский лагерь и ринулся к воротам — главным, задержать тех, кто станет выбегать из города. Мужчины-халкеситы от мала да велика бились с мужеством отчаяния, чтобы дать возможность спастись в горных лесах старикам, женщинам и маленьким детям. Подали мертвыми — по одному на десять мидян, и те ничего не могли поделать с эллинами...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |