Агафангел

-Вот и приезжала бы уж прямо на свадьбу... Она хоть трезвая была?

-Судя по разговору, да. По крайней мере, если и нет, то не очень.

-Думаете, она за неделю здесь не сорвется?

-Тогда мы обойдемся без ее помощи. Хотя, бывает, что такие события пробуждают в людях уснувшие чувства. Не волнуйся, все будет хорошо. Да... Вот еще...

Женщина ушла в комнату и вернулась, держа в руках почтовый конверт без обратного адреса:

-Пришло заказным на твое имя. Посмотри, на всякий случай, может, что важное.

От вида до боли знакомого почерка у Сергея сжалось сердце. Он подошел к окну и судорожно вскрыл конверт. Единственный вложенный листок бумаги содержал очень короткую запись:

'Милый мой мальчик!

Когда ты прочтешь эти строки, я буду далеко. Не волнуйся, я жив и здоров. Просто я осуществил, наконец, то, что собирался сделать давно. Теперь, когда Господь помог тебе обрести семью и близкого человека, наши отношения не должны мешать твоей новой жизни. Прости, что ухожу навсегда, не попрощавшись, но думаю, что так будет легче и тебе, и мне.

Не ищи меня, Сережа. Положись на волю Господа. Мы будем вместе, верь. А пока жив, я буду до последнего часа усердно молиться за тебя.

И еще. Я хочу, чтобы ты знал, Сережа. Во всей жизни не было у меня человека ближе и дороже тебя, и прошедший год был самым счастливым в моей жизни.

Прости меня за все.

Грешный Василий.'

Прочтя это на одном дыхании, Сергей стоял, как оглушенный, и не сгибающимися пальцами складывал письмо пополам, еще пополам, еще... Потом сорвался с места и бросился к двери, благо еще не успел раздеться.

-Куда ты?! — удивленно воскликнула Света.

-Сережа! — попыталась остановить мама.

-Простите, я сейчас... Я вернусь. Мне очень нужно! — крикнул он им из коридора в открытую дверь, и захлопнув ее, побежал вниз по лестнице.

На улице ему в лицо ударила метель. Троллейбуса долго не было, и он рванул почти что бегом, через парк к метро Лесная. По эскалатору он тоже бежал, расталкивая стоящих и получая вслед озлобленную ругань. Но он ее не слышал. Он ничего не слышал и не видел, кроме письма, почти дословно запечатлевшегося в его сознании.

Вот и Петроградская. Вот и знакомый дом, парадное. Сергей пулей взлетел на второй этаж и как вкопанный замер у незнакомой железной двери.

Оправившись, он позвонил, и вместо привычного звонка, послышался чуждый музыкальный перебор. Дверь никто не открыл и не ответил. Он начал звонить еще и еще, потом стучать...

За спиной щелкнул замок, и в приоткрывшуюся, запертую на цепочку, щель выглянул настороженный и злой глаз соседки:

-Ты чего тут хулюганничаешь?!

-Я... Здравствуйте, вы меня помните? — бросился к ней Сергей.

-Нет его! Не живет он тут больше! — рявкнула старуха.

-А.. А где он? Вы не знаете?

Даже в дверную щель было видно, как исказилось в ехидной гримасе ее лицо со сверкающим злобным презрением глазом:

-Какой же ты племянник, если не знаешь, где твой родной дядя?! Чуяло мое сердце, какой ты ему племянник! Много тут таких побывало...

-Вы можете сказать, где он?! — с мольбой в голосе воскликнул Сергей.

-А ну, проваливай! Чтобы ноги тут твоей не было никогда больше! Я вот сейчас в милицию позвоню...

Глотая слезы обиды, Сергей сбежал по лестнице, и попав опять в вихрь метели, остановился. То, что занимало все его сознание час назад: солнечный берег моря, необычные впечатления, хлопоты, радость встречи — казалось каким-то сном. А в реальности была занесенная снегом улица, метель, пронизывающий ветер и полная безысходность.

Он машинально сделал несколько шагов, потом остановился в нерешительности и вдруг быстро зашагал к метро. Он уже почти бежал, поминутно поскальзываясь на занесенном метелью льду. Вот, наконец, метро. А вот и Черная речка...

-Сереженька!

Дверь распахнулась сразу. Баба Нина, как будто, поджидала его. Незрячие глаза ее источали радость.

-Слышу шаги знакомые, сама себе поверить не могу, неужто ты?

-Баба Нин... — голос Сергея сорвался.

-Проходи, проходи, Сереженька, — суетилась та, беря его за плечо и прикрывая дверь, — Ой, замерз-то как! Раздевайся скорее, давай чайку горяченького...

Сергей машинально снял куртку, и стараясь подавить волнение, прошел на кухню.

-Садись, садись, хороший мой, — хлопотала вокруг него баба Нина, — Вот, давай-ка чайку. Вот вареньице....

-Баб Нин, вы не знаете... — его голос задрожал, и он опять не смог договорить.

-Василька ищешь? — пришла на помощь старушка, — Не ищи его, милый. В монастырь он ушел. Получил благословение, все честь по чести. Мы смиряться должны, это путь особый...

Она говорила что-то еще, по-матерински поглаживая Сергея по руке, и он понемногу успокаивался.

-А в какой монастырь, не знаете? — спросил Сергей, когда почувствовал, что голос перестал дрожать.

-Не сказал он, милый, вот те крест, — баба Нина перекрестилась, — Да и не надо про это спрашивать. Там, если постриг примет, другое имя дадут. Ты молись, на Господа уповай. Если надо будет, Господь тебя к нему приведет. У тебя, Василек говорил, новая жизнь началась? Расскажи, Сережа. Уж больно он мне твою невесту хвалил. Так рад был за тебя...

Мало-помалу Сергей отходил. Он начал рассказывать про Свету, новую семью, предстоящую свадьбу. Рассказал и о поездке. Особенно заинтересовал бабу Нину рассказ о восхождении на Синай.

Он рассказывал долго, опустела уже четвертая чашка чая...

-Постойте! — воскликнул вдруг Сергей, и выйдя в прихожую, где висела его куртка, вернулся, неся в руках кусочек камня с характерным рисунком по сколу в виде узорчатых прожилок.

-Вот, возьмите. Это вам кусочек Святой горы...

-Спасибо, милый, спасибо!

Баба Нина поцеловала его.

-Василию вез, — упавшим голосом обронил Сергей, и неудержимые слезы хлынули у него из глаз. Только сейчас он ясно и отчетливо понял, что тот ушел из его жизни навсегда и ничего уже не изменишь.

-Да не плачь, Сереженька, — утешала его баба Нина, поглаживая по голове, — Живой он, живой, молится за тебя. Сам почувствуешь, как по его молитвам Господь тебя вести будет. Душа-то у него добрая! Господь слышит молитвы таких, как он. И поступил он так ради вас обоих, ради твоего будущего. Не переживай, Сережа. Простит вас Господь за все... Любил он тебя...

Сергей поперхнулся при этих словах и поднял голову, уставившись в невидящие глаза бабы Нины пронзительным взглядом:

-Вы... Вы знали?!

-Бедный мальчик, — прошептала старушка, целуя его в лоб.

18.

Паломническая поездка по Греции подходила к концу. Автобус взял курс на Салоники, где был запланирован последний ночлег, а завтра утром самолет должен был унести группу в Россию.

Сергей, Света и их двадцатилетний сын Александр глядели в окна на горные пейзажи. Александр успевал одновременно просматривать видеокамеру и стирать не нужные снимки, иногда советуясь с родителями.

-Дельфинов своих не сотри, — усмехнулся Сергей.

-Бать, да ты что? Это мой лучший кадр!

Когда они совершали поездку на катере вдоль побережья Афона, совсем близко проплыли, выныривая из воды, дельфины, и Александру удалось сделать несколько удачных снимков, чем он очень гордился. Изо всех троих, он был наиболее удовлетворен поездкой и теперь загорелся целью посетить Афон.

Однако, именно тогда, когда ничего не предвещало неприятности, она случилась. На подъеме по серпантину горной дороги автобус вдруг неожиданно задергался, а потом и вовсе остановился.

Водители засуетились, лазали и в мотор, и даже под автобус, но тщетно. Руководитель группы сначала успокаивала людей и вела переговоры с водителями, потом долгое время куда-то звонила.

Время шло, день стал клониться к вечеру и народ начал проявлять беспокойство. Руководитель опять успокаивала и опять звонила, и наконец, пригласив всех занять свои места, взяла в руки микрофон.

-Мои дорогие, — заговорила она доброжелательным, но в то же время строгим голосом, — мы должны принести вам извинения, и у кого возникнут индивидуальные претензии, рассмотрим каждую конкретно. Но это потом, а сейчас примите к сведению вынужденные изменения в программе. Автобус, к сожалению, дальше следовать не может, и в Салоники мы сегодня не попадаем. Ночлег нам дает расположенный в двенадцати километрах отсюда монастырь. Питание тоже будет обеспечено. Только этот монастырь не принимает группы, условий для проживания там нет, поэтому ночлег будет не очень комфортным. Просим еще раз нас за это извинить. Да и спать предстоит совсем не долго. В три часа ночи нам придется подняться, поскольку путь до Салоников не близкий, а мы должны вовремя успеть к самолету. За нами придет другой автобус.

Руководитель выключила микрофон и все разом загалдели, обсуждая новость, а многие стали что-то наперебой выговаривать ей.

-Мои дорогие, — обратилась она еще раз, включив микрофон, с интонациями, где строгие ноты явно превалировали, — давайте отнесемся к ситуации с пониманием и не будем забывать о цели нашей поездки. К тому же, худа без добра не бывает. Нам представилась возможность побывать там, куда не приглашают ни туристов, ни паломников. Это очень благодатное место. Пока не пришел за нами транспорт из монастыря, я вам расскажу немного его историю...

Сергей и Света восприняли новость спокойно, даже с долей иронии.

-Говорил тебе, не надо грешить, — подмигнул Сергей жене.

-По грехам нашим, это точно, — улыбнулась та в ответ.

Александр же был в восторге.

-Ну, ты у нас вообще экстремал, — заметил Сергей.

Вскоре подошел маленький автобус, за рулем которого сидел грек в подряснике. Мест всем не хватало, и руководитель предложила разбиться на два рейса, но раздраженный трехчасовым стоянием на обочине народ, предпочел потесниться, и битком набитый автобус покатил по дороге.

Необычный водитель ловко и быстро вел его, и путь не показался долгим. Монастырь возник неожиданно из-за поворота. Он располагался на краю ущелья, по которому пролегала дорога.

Встретил их сухонький пожилой монах, отлично говоривший по-русски. Звали его Серафим. Он сказал, что через полтора часа, по окончании вечерней службы, их будут ждать в трапезной на ужин, а пока предложил перенести вещи в помещение, где предстоял ночлег, и расстелить там же на полу матрасы.

-Пол деревянный, у нас сухо, тепло и накрыться чем дадим, — говорил он, — Простите нас, если что не так, но уж у нас по-монашески... Зато будет, что вспомнить.

Последние слова он произнес с такой интонацией и теплой неожиданной улыбкой, что даже у самых сердитых просветлели лица.

Александр проскочил в дом одним из первых, и когда Сергей со Светой вошли, уже призывно махал им рукой. Ему удалось занять небольшой закуток с маленьким окошком на ущелье, где как раз плотно помещалось три матраса.

-У вас прямо апартаменты семейные, — заметила, заглянув, любопытная женщина из группы.

Разместившись, они решили пойти в храм. Служба свершалась на греческом языке, но ход был им знаком, а потому понятен.

В храме царил полумрак, он освещался практически только светом горящих свечей. Около стен стояли и сидели насельники в черных подрясниках. Слева возле солеи расположился хор, состоящий из регента и двух монахов. Пели они неторопливо и очень слаженно.

От подсвечника к подсвечнику переходил пожилой сгорбленный монах, опираясь на палку. Вот он встал рядом с Сергеем и начал убирать догоревшие свечи. Лицо его было скрыто в полутьме. Сергей машинально взглянул на руки монаха и внутренне вздрогнул. Нет, он не узнавал эти подрагивающие старческие пальцы, но жесты и само движение рук казались ему удивительно знакомыми. Он готов был поклясться, что когда-то уже видел их. И не просто видел, а с этими руками было связано что-то значительное в его жизни.

Монах, тем временем, опираясь на свой посох и слегка постукивая им по полу, прошел дальше и принялся за следующий подсвечник. Сергей пригляделся. Ни походка, ни фигура этого человека были ему не знакомы. Но руки... Руки не давали покоя.

'Где я мог их видеть? — недоумевал Сергей, — Мистика какая-то...'

К загадочному монаху приблизился Серафим, что-то сказал ему на ухо, после чего тот вышел из храма, а Серафим занял его место у подсвечника.

Служба подошла к концу.

-Отче, — обратился, подойдя к Серафиму, Сергей, — А монах, что до вас убирал подсвечники, он кто? Не из России, случайно?

-Агафангел? Из России. Мы с ним двое тут из России, — охотно ответил тот, — А что? Доводилось встречать?

Сергей неопределенно повел головой:

-Напоминает кого-то. А откуда из России? Вы не знаете?

-Разными путями Господь приводит, — уклончиво ответил Серафим, — Слыхал, будто на Валааме он бывал, а точно не скажу. Да вы его на трапезе увидите. Сейчас-то он у Мартирия. Занемог он, а Агафангел у нас за болящими присматривать поставлен.

Поблагодарив, Сергей отошел.

-О чем ты там с монахом болтал? — поинтересовался сын, когда они вышли из храма.

-С монахами не болтают, — ответил Сергей и повернулся к Свете,— Идем в трапезную?

-А я не жалею все-таки, что сломался автобус, — сказала та, — Как в другой мир попали. Я бы даже осталась тут пожить...

-В мужском монастыре? — с легкой иронией спросил Сергей.

-Чудо ты, — с ласковой укоризной ответила Света, — Хоть в таком месте бы воздержался...

За трапезой Агафангела не оказалось. Сергей поискал его глазами, а потом решил, что ему просто померещилось что-то под влиянием экзотики. Они вышли, и совершив небольшую прогулку по монастырю, отправились спать.

-Классно! — сказал Александр, выглядывая в окошко.

Сергей тоже посмотрел туда. Вид на ущелье действительно захватывал дух, особенно сейчас, когда все было в лучах заходящего солнца. Какое-то опять до боли знакомое чувство возникло в душе Сергея. Когда-то был уже в его жизни такой закат. Только там было море, скалы...

Им внезапно овладело странное беспокойство. Показалось, что он может пропустить что-то очень важное и невосполнимое.

-Ложитесь, я пройдусь немного, — сказал он жене и сыну.

-Я с тобой, — вызвался Александр.

-Ложись, я тебе сказал! — строго сказал Сергей и добавил, нагнувшись к Свете, — Я не долго, спи. Голова что-то разболелась некстати...

Он вышел из сторожки и не спеша зашагал к воротам.

-Далеко не уходите, — заботливо напомнил стоящий у выхода Серафим, — Ровно в девять — избушку на клюшку. У нас строго.

-Спаси Господи, отче. Я только на закат погляжу, — ответил Сергей и вышел за ворота.

Он прошел по тропинке вдоль стены и остановился на возвышении над ущельем. Солнце уже скрывалось за вершинами гор, озаряя их изумительным светом на фоне прозрачного неба.

'Только ради того, чтобы увидеть это, стоило сюда приехать', — подумалось Сергею и он опять поймал себя на мысли, что точно такая же мысль приходила ему уже в голову когда-то, или он слышал от кого-то эти слова...

Сзади послышался шорох. Сергей обернулся. Перед ним, опершись на палку, стоял тот самый монах. Лоб его до бровей закрывала скуфья, а низ лица — окладистая борода, да и покрытое старческими морщинами лицо узнать было трудно, но глаза... Глаза оставались все такими же, как и двадцать лет назад.