А плохие предчувствия, уже не колоколами били — стреляли из реактивных минометов и взрывались все ближе и ближе.
Привычно быстро и старательно бесшумно одевшись, морпех подошел к приоткрытому окну и замер, изучая безлунную, черную ночь, разрываемую редкими фонарями, невкусным ветром с озера и липкой тишиной, лезущей в уши и замораживающей кровь.
Мужчина был совершенно уверен, что любопытная мамочка уже сунула нос в его вещмешок, изучая "приданное" и совершенно однозначно теперь подыхала от любопытства.
Пришло время его удовлетворить.
Необъятная мамочка действительно вязала на кухне, сидя в плетеном кресле, под светом пятка свечей в старинном канделябре, покрытом наплывами воска.
— И, как получается? — Вместо "доброй ночи", произнес Аркан, глядя на мелькающие спицы, отполированные и тонкие, словно жало осы.
Не дождавшись ответа, он налил себе кипяток из чайника в керамическую чашку и уселся на кухонный табурет, сработанный, вполне возможно, в прошлом веке.
— Ну, раз молчим, тогда и говорить не о чем. — Морпех отставил в сторону стакан. — Дела закончу и вернусь.
И вновь лишь мелькание спиц и блеск линз очков...
... Арвид-полуэльф, по прозвищу "Недокороль", любовался своим, крепко сбитым, готовым ко всяческим передрягам, отрядом. Две сотни воинов, полста магов, три десятка лекарей и сотня лучников!
И меньшие отряды отбивали для себя место под солнцем, давая вволю напиться своим клинкам красной крови, горячей и хмельной.
Жесткий порядок, контроль и запасы — три слагаемых его постоянного успеха.
За каждой лошадью — пригляд. За каждым воином — присмотр.
Сытые, обученные и давно поверившие в своего командира солдаты, устроились компактным лагерем, разбросав секреты, сменяя дозорных и неусыпно бдя, ожидая ежесекундно нападения противника.
Четырнадцать лет не простой жизни посеребрили голову сединой, закалили нервы и в глаза, сиявшие ярче небесного свода, редко кто отваживался смотреть просто так.
Если все будет очень хорошо, завтра, на обеденном привале, к ним присоединится еще шесть сотен бойцов из леса Тармигон, сопровождающих мудрых старцев, откликнувшихся на просьбы его, все еще рьяного сердца, и он вернет себе свое королевство!
Старцы очистят землю от проклятья, а разлетающиеся во все стороны новости об этом, приведут народ на заброшенные земли.
Отец обещал помочь с эльфами, а старый соратник Моранд, отчаянно расчесывая свою чернючую бороду, клятвенно обещал привести молодые семейства гномов, которым горы Иллоны уже давно стали тесны.
Если все "срастется", то через десяток-другой лет, мало кто решится сунуться в Кармиллию с острым мечом, тяжелым топором или на быстром коне. Главное — протянуть эти двадцать лет, не протянув ноги от постоянных забот, свар между эльфами, людьми и гномами и прочими "приятными мелочами", из которых состоит монаршья жизнь-жистянка.
Это позже, начнутся заговоры и мятежи, интриги одних и дружба против всех — у других...
... Стоящий напротив Аркана мужчина, седой, как лунь сжимал и разжимал свои бочонки ладоней. Его сухенькая супруга прятала глаза под белым платком из-под которого текли ручьем слезы. Остальные домочадцы замерли вокруг стола, на самых краешках стульев, готовые сорваться со своих мест, как куры с насестов, при малейшей подозрении на опасное движение.
— Иветт Вашиннарра... Проклятая тварь! Пусть бог трижды поразит ее в ее мерзкое, лживое, нутро! — Мужчина, открывший дверь на стук, теперь, кажется, проклинал больше всего самого себя. — Погань... Развратная погань, хитрая и везучая... Лучше бы ты убил ее, прямо там, на месте!
"Интересно, он хотя бы понимает, о чем говорит?" — Отстраненно прислушивался к ругани, Аркан. — "Каким образом я ее убью, при ее регенерации, скорости? Он совсем умалишенный?"
— Ваша дочь просила отдать посылку. Я — отдал. — "Стекло" пожал плечами и кивнул головой в сторону рассыпанных предметов. — Что у вас случилось два года назад — дело не мое. И выслушивать все то, что вы вываливаете на мою голову, тратя мое время, желания нет.
Развернувшись, морской пехотинец запахнул свой плащ и направился к выходу.
— Иветт привела сюда тварей, на охоту. — Женщина отняла от глаз платок и глубоко вздохнула. — В первый же год их появления в нашем мире. Её Хозяин каждые два года, чистит ей память. И передает через верных людей лекарства и сыворотку от обращения. Те самые, "золотые" ампулы.
— Всего двадцать штук... — Ее муж прекратил разминать руки. — Вынуждая нас принимать решение, кому жить, кому умереть, а кому — обратиться. Твое появление — вестник смерти. И, для кого-то — спасение.
— Иветт была очень хорошей девочкой! — Лицо женщины озарила яркая вспышка теплого воспоминания и скрылась под привычными морщинами мук постоянного выбора. — Может, излишне эмоциональной, влюбчивой и романтичной. Мы с Гаральдом, скрепя сердце разрешили уехать ей в США, на обучение по гранту, что она выиграла. Она такая слабая и беззащитная!
— Эта "слабая и беззащитная", тетя Юсифь, разорвала моего отца, после того, как выпила из него всю кровь! — Молодой парнишка, которого Аркан сперва принял за блондина, стукнул кулаком по столу. — Вы собираете всех, кого она оставила сиротами, искупая ее грех! Лучше бы вы ее убили, когда она пришла сюда первый раз!
Неверный огонь керосиновых ламп, струйки поднимающейся вверх, копоти, игра теней.
Не блондин.
Седой.
— Она снова придет на охоту, а вы отсидитесь за высоким забором, откупившись собаками. Снова соберете сирот, что наплодило ваше отродье и будете решать, кому достанется золотая ампула. — Парень оттолкнул от себя табурет, на краешке которого сидел все это время. — А Вы? Что сделаете Вы? Просто уйдете, как это делали остальные "почтальоны"? Забьетеся в постель к Джулии или уйдете вниз по реке, охотиться вместе с ней? Чтобы не слышать крики и вой?
— А что сделаешь Ты? — Аркан ткнул парню в грудь своим крепким пальцем. — Будешь толкать революционные речи, спрятавшись за юбку тетушки Юсифь? А потом жрать их хлеб и брызгая слюнями обвинять во всех грехах? Так чем ты лучше меня? Ты обычный трус и болтун, парень! Если Ты такой смелый и умный — выйди за ворота. Сразись и победи! А нет... Так заткнись и помогай тем, кто делает хоть что-то, взваливая на свои плечи тяжесть решения. Только молча. Сколько ты живешь в этом доме? Два года? Четыре? На вид тебе все 18 и взять топор за топорище тебе под силу. Возьмешь?
Бен Аркан брезгливо вытер палец о плотную ткань куртки, обтягивающую широкую грудь парня, сделавшего испуганный шаг назад.
— Я так и думал. Провожать не надо, выход найду сам...
Пройдя через короткий коридор, морпех замешкался, отпирая многочисленные щеколды и цепочки, замочки и задвижки, навешанные на входную дверь. Уже сделав шаг наружу, в тяжелое ночное дыхание ветра с озера, на широкое крыльцо, он услышал быстрые шаги за своей спиной и девичий голос:
— "Почтальон", погодите же! — Молоденькая, рыжекудрая девчонка, лет 15-16, врезалась ему в бок, не успев вовремя остановиться. — Возьмите!
Девушка торопливо схватила морпеха за руку, развернула ладонью вверх и вложила тяжелые, металлические и оттого словно ледяные, ампулы.
Две штуки.
Развернулась и схватив дверь за ручку, с грохотом ее закрыла за собой, оставляя мужчину стоять столбом, словно мир только что лег ему на плечи, стараясь придавить к земле непосильной ношей выбора.
Глупый мир.
Солдат всегда солдат и лишь иногда — просто уставший человек, радующийся тому факту, что рядом с ним не только верные соратники по оружию, мирные жители испуганно высовывающие нос после очередного боя, из развалин своего бывшего дома, но и вот такие девочки, способные просто взять на себя право сделать выбор.
Маленькое, приятное исключение из правил.
Новолуние, самые темные ночи в году, безысходные и сводящие с ума от неотвратимости, неизбежности и пустоты рядом.
Собаки лениво прогремели цепями, делая вид, что их заинтересовал этот странный ночной гость и они его обязательно проводят до ворот. Или, вот-вот гавкнут, пытаясь испугать.
Только вот запах оружейного масла, въевшиеся в ладони частицы пороха и ширина плеч — три слагаемых, которые зверье держали в узде.
Спрятав в карман ампулы, Бен прошел через двор и вышел на широкую улицу, в конце которой болтался масляный фонарь.
За 20 лет стремительных изменений, отказов от электричества, глобального интернета и всеобщей гаджетизации народ превратился в испуганно вжимающее в плечи, аморфное нечто.
Говорят, у русских остался интернет и, соответственно — электричество. И, по слухам, европа платила бешеные деньги за уголь, газ и нефть, что поставляли ей лохматые дикари, разъезжающие повсюду на своих громко ревущих, бурых медведях.
Да и сколько ее осталось, той европы-то... Так, паре Хозяев на пару лет редкой охоты — остальные и сами попросятся, подставляя шею под длинные и острые клыки, благоговейно закатывая глаза и пуская пузыри. Видел Бен этих "соратников по оружию"... И их компьютеризированное оружие, выходящее из строя едва в полукилометре появлялся Хозяин или его младший.
В годы своего детства, взахлеб смотрел маленький Бен фильмы о бесстрашном борце с вампирами, по имени Блэйд. И позже, встречался с парой человечков, обвешанных колюще-режущим инвентарем и бьющими себя пяткой в грудь, что они есть тот самый герой.
Как и Блэйд, они тоже не были бессмертны, становясь кормом для своры младших или легкой закуской для одного старшего — Хозяина.
Ноги сами несли Бена к знакомому дому, в кухоньке которого восседала необъятная "мадама", ожидающая чего-то непонятного. Сидела, щурилась через стекла и упорно вязала, под светом пяти свечей.
Всего двадцать лет и такой шаг назад, такой быстрый регресс и такое страшное настоящее.
"А ведь дальше будет только хуже..." — Аркан сунул руку в карман, нащупав в нем тяжелый пистолет. — "Закончатся патроны, истратится порох, уйдут те, кто знает химию, физику, математику... И все, человек вновь останется тет-а-тет с природой, которая, без единой улыбки на своем прекрасном и вечноцветущем лице, укажет человечеству место!"
Скрипнув дверью, морпех вошел в дом, прошел по черному коридору и заглянул в кухню, ожидая увидеть что угодно, от спящей женщины до женщины привычно занимающейся домашним хозяйством. Хозяева быстро все расставили по местам, вернув женщинам их домашние хлопоты, а мужчин выпнув на добывание пропитания и дальние заработки. Начавшее складываться общество матриархата развалилось кирпичным домиком, похороним под собой феминисток, амазонок и прочих "равноправных".
Законы природы просты и уникальны в своей простоте — мужчина рожать не может. Все. Точка. Женское занятие, которое "поменять" ни на что другое, нельзя.
Женщина все так же мерно тренькала спицами, набирая петли, накидывая петли и переворачивая бесконечную трубу вязаного чулка вокруг его оси, добавляя ряд за рядом.
Нахально топая, "Стекло" прошел по кухне и выложил на стол две золотых ампулы, как венец сегодняшней ночи и оплату "за постой".
Треньканье на миг прекратилось, а затем, уставший женский голос тихо вздохнул, отвечая на вопрос мужчины, озвученный перед выходом:
— Хреново получается, как всегда. И вязание — тоже!
Скрипнуло кресло, выпуская из своих объятий массивную фигуру, небрежно бросившую вязание на спинку, не боясь спутавшихся ниток и выпавших спиц.
— Прислушайся, Бен. — Иоанна замерла статуей, давая морпеху услышать далекие звуки.
Волчий вой и длинный свист.
— На рассвете они будут здесь, "почтальон". Успеешь сбежать? Или думаешь, что отсидишься за юбкой старой отравительницы и ее безумной дочки, что держится в разуме лишь моими ядами? Для этого ампулы выклянчил? Скормишь меня собакам, а сам с Джулией — в стороне? Или, в бой кинешься? Спасать всех?
Вот за что Аркан не любил пожилых людей, так это за то, что они приписывали окружающим свои действия, судя по себе и подходя ко всем со своей крыши.
— Спать я кинусь. — Широко улыбнулся он "отравительнице". — До рассвета часа три оторву, отдохну. Дочку вашу, поваляю. Перед смертью-то, можно? Или молиться прикажете? Так, молились уже. Так молились, что чуть с голоду не подохли, заперевшись в своих церквях и молельных домах. И что теперь в тех церквях? Правильно — ничего.
Почесав затылок и ругая себя за внезапную вспышку злости, Бен бочком прошел мимо Иоанны и потопал на второй этаж, под горячий бочок любовницы...
— ... Арвид I, "Жестокий", "Восстановитель" и "Душитель". Это далеко не полный список его прозвищ, описывающих деяния короля-воссоздателя. — Молоденькая девушка почтительно замерла рядом с обычной мраморной статуей, высотой чуть больше двух метров. — Положив в основу нашего государства самые простые и эффективные законы, вырастив целое поколение молодых управленцев и отдав им управление, он остался номинальным главой государства, с правом вето. Через 12 лет, Арвид Первый покинул территорию своего государства, будучи вознесенным в небеса в светящемся коконе. На прощание он предупредил, что будет присматривать за нами, сверху и вернется, буде понадобиться такая нужда...
"Кокон Перемещения" пригодился Арвиду еще несколько раз — перебраться под крыло к папочке, на дальние острова населенные эльфами скрывшимися от войны, гонений и тотального уничтожения и пару раз, для собственного развлечения — на охоту в восстановленное королевство, да "явить себя миру", чтобы не забывали своего монарха. Родной "папочка", видя, что из сына вышел толк, подыскал ему молоденькую эльфийку, из приличного семейства и наслаждался беготней внука и внучки — двойнят — подававших весьма серьезные надежды в изучении магических наук и уже совершенно не шутя гоняющие местных хищников своими "самодельными" заклинаниями, вдвойне страшными потому, что пятилетние детишки плохо понимали, что такое смерть и оттого некоторым волкам приходилось умирать уже добрый десяток раз, возрождаться и снова палить небо своими горящими шкурами.
Арвид и Мелисса — хватались за голову, дед — бурчал, объясняя внукам, что так с "животинками" нельзя, а соседские детишки постарше отчаянно копировали заклинания и никак не могли понять отчего у них они не работают.
Первый, до кого дошел ответ — магию забросил навсегда.
Дети жестоки и бессердечны и неважно человеческие они или эльфийские.
Шкатулка с "Коконом" досталась по наследству дочери, Аннабель или, на эльфийском — Аниаэльбеллин.
За пару тысячелетий, что промелькнуло над мирным небом их райского островка, "Кокон" так и не понадобился: Арвид тихо отошел в иной мир в своей постели, довольный своими свершениями, детьми и внуками. Дед предпочитал больше читать, чем снова ввязываться в сомнительного типа авантюры.
Так и лежала драгоценная коробочка в семейном хранилище, запертом на пяток тяжелых ключей — от детишек и на два "проклятья" от воров.
Изменилось все в тот странный день, когда мимо их острова важно, словно лебеди, потянулись на закат белопарусные корабли, с золотыми, красными и коричневыми стягами на длинных, серебристых, мачтах.
