Гп-15

— Однако!

— Хотя вас скорее всего заинтересует вот это, — рядом поставил вторую такую же, — это сборник старинных знаний по зельеварению. С древнейших времён, подробнейший архив.

Снейп отмахнулся:

— Поттер, вы пытаетесь подкупить меня?

— Вовсе нет. Если вас не интересуют свитки и древние фолианты по зельям, времён римской империи, то...

— Интересуют, — тут же ответил Снейп, — но больше всего меня интересует, откуда эта громадная книга у вас?

— Это подарок, от хорошего человека.

Дальше Снейп расспрашивать не стал. Он кивнул и спросил:

— Могу я... ознакомиться?

— Конечно, сэр. Книга по зельям — в вашем полном распоряжении.

* * *

*

Свист ветра только такой, хорошо что чары защищают меня от него. Хорошая метла — Суприм-Ультра. Школьная лига это немного не то, для такой мощной и быстрой метлы — я на ней сильно выделялся из общего числа. Потому что большинство студентов летало на мётлах серии Комета, с разгоном за десять секунд до ста миль в час. Это примерно как разгон средненького автомобиля — на их фоне Ультра, которая за то же время разгонялась вдвое больше — это просто адская ракета, и на фоне остальных я выглядел намного предпочтительней.

Пришла пора хорошенько покрасоваться. И заодно — я прекрасно помнил, как проходил мой первый матч по квиддичу — Волдеморт, он же Квирелл, он же красноглазик Том, пытался заколдовать мою метлу. На Ультра наложены мощные магоотталкивающие чары — её нельзя так просто заговорить как обычный Нимбус — ещё и словит болезный откат, причём сильный. Обрыв таких чар — болезненная штука. Я пролетел между двумя нашими загонщиками как молния, разгоняясь до максимальных трёхсот миль в час, и сделал круг около трибун, пролетев как болид. Красота. И решил немного покрасоваться, но в рамках возможного. Ловец у Гриффиндора был отвратительный, поэтому у меня были все шансы поймать снитч и ещё успеть немного пофигурять на поле. Хотя вокруг летали мячи и было очень опасно.

Свист ветра в ушах, мантию, типичную для квиддича, я заменил на более подходящий костюм. Нафиг мне нужен этот парус за спиной, который только на ветру трепещет и тормозит меня? Правильно, к чёртовой матери эти традиции — правилами не оговорены мантии вообще, их носили поскольку таковы традиции.

И тут я наконец расслабился, решив показать несколько красивых финтов. Оглядел наш строй — ребята играли. Играли хорошо, грамотно — они выдерживали построение и выполняли свои роли. Снитч я не заметил сразу, но ловец Гриффиндора — тем паче. Матч с Гриффиндором был для меня вторым — первый закончился едва начавшись — я поймал снитч. По-моему — просто везение, что мы пересеклись на пятнадцатой секунде матча и я ловко его сцапал.

Поднявшись в небо, я просто расслабился и позволил себе летать по полю в совершенном хаосе, с целью запутать ловца соперника, и заодно, собственно, развлечься. Не каждый день удаётся так хорошо полетать с бладжерами и прочими членами команд — моя "Ультра" была бешеной. Она легко входила в пике, набирала скорость как выстреленная из пушки и входила в виражи без малейших проблем.

Я стремительно пролетел между двумя гриффиндорцами, устремился ввысь, и развернувшись через голову, направив метлу вниз, полетел вниз что есть силы, практически парализовав строй Гриффиндорцев, которым пришлось от меня уклоняться. Выпрямив метлу у самой земли — позволил себе прекратить думать обо всём на свете и просто... летать. Выжимая всё, что можно, из этой метлы и позволяя себе насладиться перегрузками и скоростью. Это было неописуемо приятно — стремительно набирать высоту, уворачиваться в последнюю секунду от летящих бладжеров, один из которых я отбил хвостом своей метлы прямо в гриффиндорца Фреда Уизли — он не ожидал такой подляны и разминулся с бладжером всего на миллиметр, и ругаясь вошёл в пике.

Мне было неописуемо приятно выписывать кренделя по полю — стремительно пролетая по периметру, разгоняясь и проносясь сквозь строй противника и своих, исполняя сложные пируэты, вроде кобры, водопада, английской свечи, большой горки и прочих классических вещей. Я же, практически, расправил крылья и наслаждался тем, как потоки ветра скользят по моей коже.

Выделывая это всё, я не раз заставил трибуны захватить дыхание — а вдруг это Поттер увидел снитч, но нет... Я демонстрировал пилотаж. Очень мощная метла, плюс очень лёгкий я — и мы получим такое, что даже Крам в его лучшие годы не мог бы на Молнии исполнить. Раскинув руки, я повалился назад и метла кувыркнулась назад, устремившись, когда я сидел вверх тормашками.

Снитч мелькнул пару раз, но я видел его лишь мгновение и тут же терял из виду. Игра шла в пользу Слизерина, хотя и гриффиндорцы что-то забивали — не знаю точно. Я был в эйфории — мне хотелось наслаждаться как можно дольше возможностью летать...

* * *

Тейлор сидела на трибуне рядом с фотографом, и тормошила его постоянно, отчего тот чуть не выронил свой фотоаппарат.

Из-за Гарри Поттера, чемпионат школы, обычно привлекающий только жителей Хогсмита, стал популярен — трибуны забиты до отказу — даже пришлось дополнительные места ставить, и около ста человек прибыли посмотреть и смотрели снизу, около ограждения стадиона. Такого столпотворения давненько не было. Даже Люциус Малфой приехал посмотреть — просто потому что все слышали про Гарри Поттера, но никто не мог увидеть его — Хогвартс закрытая школа.

Гарри не обманул ожиданий публики, прибывшей посмотреть на него, он носился по полю так быстро, что вызывал восхищённые вздохи и крики поддержки от трибун. Он пронёсся мимо трибуны на немыслимых скоростях, таких, что потоком ветра обдало всех, и словно ракета ввинтился между игроками, исполняя красивые пируэты и фигуры пилотажа, довольно сложные, попутно искал Снитч.

Комментатор надрывался, пытаясь обратить внимание на игру, впрочем, помогало слабо — на фоне гриффиндорского ловца Поттер выглядел звездой матча — он невероятно ловко уклонялся от столкновений и летал, словно небо было его родным домом. Просто наслаждался ситуацией.

Тейлор тормошила фотографа:

— Снимай, снимай.

— Да снимаю я, — тот сбрасывал руку журналистки со своего плеча — если бы она не мешала, он бы снимал больше.

Люциус Малфой, после стольких писем от Драко, решил лично ещё раз посмотреть на Поттера — в прошлый раз ему мало было. Тем более, после такой информации, какую он получил — Поттер ему казался прелюбопытнейшим человеком. Но куда интереснее было — кто за ним стоит, потому что сам по себе мальчик не мог всему этому научиться, да и его набор артефактов явно не соответствовал простому и относительно бедному семейству Поттер. Которое всё же считалось приличным в обществе волшебников, но не входило в благородные и чистокровные семьи. Гарри снял свои артефакты — их применение в квиддиче запрещено, и поэтому убедиться в их существовании Люциус не мог. Тем не менее, метла его очень заинтересовала — он сам когда-то играл в квиддич и немного понимал в мётлах, и метла Поттера явно была быстрее и маневреннее любой серийной спортивной модели. Это наводило на мысли, что и тут мальчик выделился.

Во время очередного финта Гриффиндорцев Уизли, Маркус Флинт слетел с метлы, в него врезался Уизли, и сбил. Поттер с немыслимой скоростью, — метла, оказалось, могла летать Ещё быстрее, словно пуля, пролетел в пике до самой земли и схватил Флинта за мантию, не дав ему разбиться. Маркус похлопал по плечу Гарри и вернулся в строй. Гриффиндору назначили штрафной.

Матч закончился в самый неожиданный момент — Поттер, после того как спас Флинта, полетел по периметру поля, и в один момент нашёл снитч. Золотой крылатый мячик хаотично летал на гриффиндорской половине поля, недалеко от колец, и Поттер со скоростью молнии, словно выпущенный снаряд, рванулся к нему.

Гриффиндорский ловец тоже устремился — ему было ближе, но Гарри ускорился до максимума, и использовав обманный манёвр, по диагонали зашёл к снитчу и схватил его. Снитч был ловок, но хорошо двигался только в линейных направлениях, а по диагонали относительно обычного полёта — маневрировал плохо. Хоть и умел. Поэтому зайдя таким образом, Поттер получил преимущества в скорости и манёвре — резкая попытка сничта уйти влево его не спасла от пленения.

* * *

Люциус Абраксас Малфой, без жены на этот раз, зато с сыном, который был рядом, шёл курсом на перехват Гарри Поттера. Гарри, переодевшись в свою школьную форму, прогуливался на свежем воздухе — погода была великолепна. Но тёплую мантию всё же снимать не хотелось.

— Мистер Поттер, — Люциус вежливо поприветствовал его жестом, — прошу прощения, что прерываю ваш уединённый отдых.

— Что вы, сэр, — Гарри ответил тем же, — я рад вас видеть.

— Видел вашу игру, мистер Поттер. Это было великолепно. Публика определённо осталась в полном восторге от ваших навыков полёта.

— О, это приятно слышать, сэр, — кивнул Гарри.

— Мистер Поттер, как председатель совета попечителей, я хочу спросить у вас, нуждаетесь ли вы в чём-то в школе? Возможно, я мог бы помочь вам в этом...

— Благодарю, сэр, но лично я не нуждаюсь ни в чём, школа предоставляет исчерпывающие возможности для обучения. Хотя на мой взгляд, — Малфой поравнялся с Гарри, а младший Малфой держался позади, — я полагаю, Хогвартсу не хватает хотя бы минимальной подготовки относительно самозащиты.

— Вы имеете в виду ЗОТИ? — удивлённо спросил Малфой.

— Ну, этот предмет очень... абстрактен, — ответил Гарри, — я говорю о практических навыках. Если мне не изменяет память, то до восемнадцатого века в школе преподавали фехтование и дуэли, как предметы, которые необходимо знать каждому благовоспитанному волшебнику.

— Министерство решило, что статут секретности оставляет волшебников в достаточной безопасности. Владение шпагой вовсе необязательно для волшебника, который не планирует её применять.

— Тоже верно, сэр, — согласился Гарри, улыбнувшись, — Хотя на мой взгляд — регулярные физические нагрузки полезны, особенно волшебникам. Всем нам очень не хватает старого доброго дуэльного клуба. Если мне не изменяет память — он просуществовал аж до появления Дамблдора, после чего был прикрыт. Наш многоуважаемый директор объявил ему войну в первую очередь.

Малфой посмотрел на Поттера с любопытством.

— Вы думаете, возвращение дуэлей в школьную программу резонно?

— Безусловно. Мне больно видеть, во что вырастают волшебники, не знакомые даже с базовыми понятиями этикета и пытающиеся разрешать свои конфликты словно дерущиеся маглы — кулаками. Это... отвратительно. Совершенное пренебрежение культурой.

Люциус несколько секунд подумал, после чего сменил тему:

— Я слышал от своего сына, что вы занимаетесь по особой программе, это так?

— Да, сэр. Это не секрет — профессора решили, что если я буду заниматься с обычными студентами — негативно повлияю на их самооценку. Поэтому я вынужден заниматься самостоятельно, и регулярно общаться с преподавателями. Такое обучение намного опережает школьную программу.

— Вот как? — удивился Малфой, — и... если не секрет, насколько?

— Сейчас мы рассматриваем проблемы стабильных многоуровневых трансфигураций квазиживой материи с профессором Макгонагалл, и построение комплексных составных чар с предельными условиями — с профессором Флитвиком. Ни того ни другого вообще нет в школьной программе. Школьная программа Хогвартса очень... ограничена, — поморщился Гарри, — впрочем, я понимаю, она рассчитана на среднестатистического волшебника, а не на среднестатистического Гарри Поттера. Тем не менее, школьная программа — это менее чем десятая часть от магической науки.

Люциус кивнул согласно. Хотя он так не считал — программа Хогвартса даёт исчерпывающий набор базовых знаний. Остальное... волшебники должны постигать сами. И это уже было далеко не необходимо.

Гарри, заложив руки за спину, посмотрел на стены старинного замка.

— Благодарю, что уделили мне время, мистер Поттер, — вежливо склонился Люциус, — надеюсь, мы с вами сможем ещё увидеться.

— Я тоже надеюсь на это, сэр, — кивнул Поттер, гадая, что привлекло Люциуса к нему? Малфой просто поговорил и ушёл.

Люциус откланявшись, утащил своего Драко за собой, и оставил Поттера в одиночестве. Которое, впрочем, долго не продлилось — его ждала Гермиона, которой он обещал погулять.

* * *

— Гарри, а ты сегодня какой-то нервный, — Гермиона сидела со мной в библиотеке, — устал?

— Не то слово, — вздохнул я, — профессор Флитвик перешёл к сложным чарам и началось мучение, — я ещё раз вздохнул.

— А мы только сегодня начали изучать первые заклинания с палочками, — хихикнула Гермиона, — представляешь, большинство гриффиндорцев не практиковались в магии. Ладно маглорождённые, так даже потомственные волшебники...

— А у вас был урок с гриффиндором?

— У нас часто с ними уроки, — Гермиона поправила выбившийся локон волос, — я была очень удивлена. Неужели можно всю жизнь прожить в семье волшебников, постоянно видеть, как взрослые колдуют, и не научиться хотя бы каким-нибудь заклинаниям? Этот тупой Уизли размахивал палочкой, как будто пытался вытрясти из неё магию.

— Ну с Уизли понятно. Их семью вовсе не из вредности презирают волшебники, и не первое столетие, кстати. Это такой, уникальный феномен крайне живучего и презираемого рода.

— Слышала от Драко, — кивнула Гермиона, — Если все остальные так же тупы, то я даже не знаю, как они вообще до сих пор дожили. Какому идиоту или идиотке придёт в голову мысль с такой семьёй связаться?

Я не ответил — вспомнил бурный роман Гермионы и Рона. Который продлился, я полагаю, как раз до тех пор, пока Гермиона не избавилась от тянущего его вниз лентяя и идиота. Она — гений, умница, красивая, даже очень красивая, мечта мужчин. Рон — это тот, за кого хочет выйти разве что некто вроде Долорес Амбридж, на которую не покусится даже тролль. Гермиона была моим лучшим другом всегда — она поддерживала меня после победы над Волдемортом. Рон... Рон как-то как школьный друг — стоило нам разойтись — и мы начали отдаляться, а вот с Гермионой я виделся регулярно. Мы были друзьями с детства и навсегда.

Наверное, проблема в том, что глядя сейчас на лохматое чудо, которое зарылось в книжки, я вижу довольно элегантную взрослую ведьму, в красивой мантии серо-голубых цветов, с пышной шевелюрой, неброским макияжем, стройную, с немаленькой, но и не большой, грудью, которая свела с ума не одного волшебника, и слывёт среди них, волшебников, невероятно умной в волшебных делах, ведьмой. И от этого нельзя отделаться в принципе — я знаю, какой она будет, и каждый раз когда она так саркастично отзывается о Уизли, улыбается, глядя в стену, или шутит, всё равно... я вижу не это маленькое тщедушное слизеринское чудо, а привычную мне Гермиону. По-своему очень даже знаменитую ведьму, с хорошей репутацией.

Это к вопросу о восприятии — мы привыкли считать людей разными в разном возрасте, но прожив столько жизней, и посмотрев здесь и сейчас на Гермиону, я думаю, что люди мало меняются с годами. В том смысле, что да, мы больше узнаём, становимся более предприимчивыми, менее доверчивыми, более рациональными, с годами, но при этом человек остаётся тот же. Абсолютно тот же, какой был в детском возрасте. И поэтому для меня Гермиона, Драко, даже Рон Уизли — это нечто такое же, как и я сам — я не считаю их другими, только потому что сейчас мы ещё дети. А ведь Гермионе уже двенадцать, ещё немного и она станет тинейджером, подростком, начнёт расти в разных местах, и появляться её Гермионин характер — очень... очень характерный характер для ведьмы. Такая и Малфою может нос сломать, и не поморщится. Огонь, а не девушка.